– Хорошо. – По Асиному голосу он понял, что она улыбается. И еще заметил, что за лобовым стеклом самое что ни на есть лето и от запаха цветущей сирени можно сойти с ума. Хотя, если он до сих пор не сошел с ума, имея в подругах такую непредсказуемую особу, сирени ему бояться не стоит. Гореловск, старый купеческий городок, когда-то стоял на перекрестке торговых путей. С появлением железных дорог перекресток этот значительно сместился, и некогда гордый город стал потихоньку ветшать. Еще напоминали о былом величии особняки на главной улице, снаружи тщательно поддерживаемые гореловской администрацией в почти первозданном виде, а внутри сырые и мрачные. Дом три по улице Космонавтов оказался старой пятиэтажкой, которые когда-то называли малосемейками: коридорного типа подъезд и много квартир на этаже. Похоже, обитатели дома всеми силами старались украсить свое жилище – под окнами первого этажа был разбит цветник. Тюльпаны, тянущие головки к солнцу, полупрозрачные нарциссы, разноцветные кудрявые гиацинты радовали глаз. – Нам повезло, – сказал Иван, паркуясь у подъезда, – в таких домах все обо всех всё знают. И очень скоро они с Асей убедились в справедливости этих слов. Квартира номер двенадцать находилась на втором этаже. Обитую дерматином дверь покрывал солидный слой пыли. Иван нажал на кнопку звонка, но никакого звука не последовало. Тогда Ася тихонько постучала. Эффект от этого действия получился довольно неожиданный – приоткрылась дверь в квартире напротив. – Вы к кому, молодые люди? – раздался строгий женский голос. Ася с Рыбаком одновременно обернулись и увидели маленькую полную женщину с ярко-фиолетовыми волосами. – Здравствуйте! – сказала Ася. – Мы ищем Киру Колобкову. Она жила когда-то в этой квартире. – Вот именно – когда-то! – возмутилась их собеседница. – С тех пор как эта дрянь свою родную мать спихнула в психушку, она носа сюда не кажет. Ася и Рыбаком недоуменно переглянулись. – Подождите, – сказал Иван, – мы с вами об одном и том же человеке говорим? Он показал фотографию Киры в своем смартфоне. – Ну-ка, ну-ка! – Женщина обхватила руку Рыбака, державшую телефон, и Ася заметила, что ногти у нее тоже фиолетового цвета. – Она, точно она! Только тут такая фифа, видать, хорошо устроилась. У нас она была Киркой-растрепкой с вечно голодными глазами. Все напрашивалась помочь. «Что вам, говорит, тетя Катя – это я, значит, – помочь?» – говорит. А что помогать-то? Чай не в хоромах живем. Но коридор наш она почти каждый день мыла. Двери, опять же окна… Как ни выглянешь, все намывает что-нибудь. Руки вечно в цыпках. Ну и соседи, ясно дело, кормили ее. Кто хлеба вынесет, кто булку, кто супа в миске. Одежонку опять же, и ей, и матери. Я, конечно, мать ее защищать не стану. Да у нас на кого ни глянь – все без мужиков детей растят. И что? С ума не сходят. Подумаешь – мужик бросил! – А Кирина мать, значит, сошла с ума? – спросила Ася. – Так я о чем и говорю. Мужик ушел, она туда-сюда, денег нет и не предвидится. Она возьми и набросься на сантехника нашего, Сашку. Кровищи было! Мать честная! Я как раз из магазина возвращалась, гляжу – на улице, у подъезда, Колобчиха Саньку бедного мутузит. Кирка кругом, словно собачонка бегает, глазищи огромные. «Мама! – кричит. – Мама!» Она Кирку отшвыривает и на Сашку! И на Сашку! Я в крик, прибежал Колька с третьего этажа. Кулачищи – во! Как моя коленка. Оттащил он Колобчиху. Та еще и ему поддать успела. Он ремень из штанов вытащил, скрутил ей руки, она вроде как присмирела. «Скорую» вызвали, в милицию тоже кто-то позвонил – примчалась. Картина – просто ужас. Сашка в крови, Кирка в крови, Колобчиха на асфальте валяется с руками связанными, и Колька тоже в крови, да еще штаны на честном слове держатся. – И что потом? – Сашка потом целую неделю в больнице провалялся. Колобчиху в дурку свезли. Кирку – в детдом. – Как в детдом? – ахнула Ася. – А куда же? Как с такой матерью ее оставить? – А отца не пытались разыскать? – Где его было искать? Да и некогда – у всех своих хлопот по горло. Тем более что Колобчиху через полгода выпустили. Пришла – смирная, тише воды. И Кирку забрала домой. Вот тогда девчонка и стала всем помогать. Как по мне, просто не хотела с матерью в квартире один на один оставаться. Квартирки-то у нас – одно название. Десять квадратных метров комната. Одному еще как-то уместиться можно, а вдвоем… У меня как раз тогда сестра жила. Так уж получилось… Через день грызлись, я иногда готова была наброситься на нее, как Колобчиха на Сашку, и мутузить, и мутузить… Глаза у тети Кати загорелись каким-то нездоровым огнем, а руки сами собой сжались в кулаки, словно душили несчастную сестру. – И что потом было? – спросил Иван, которого совсем не интересовали взаимоотношения тети Кати с родственницей. – Потом, говоришь? – Тетя Катя подняла глаза к небу и, прикусив губу, задумалась. – Потом Кирка мать сдала в психушку, и долго-долго я Колобчиху не видела. Кирка – та да, мелькала иногда. Деловая. Кинет «здрасти», и нет ее. В один прекрасный день смотрю – Кирка с Колобчихой выходят из подъезда, и еще какая-то баба с ними. Я Колобчиху-то сто лет не видела, а тут – выходит. Вид такой, что краше в гроб кладут: худая, седая, бледная. Мощи, одним словом. Куда, спрашиваю, собрались, девушки. Колобчиха смотрит мимо меня, глаза стеклянные. Жуть! А Кирка говорит: «Уезжаем мы, тетя Катя. Вы, если что, присмотрите за квартирой, пожалуйста». Я ей и говорю: «Ты бы оставила ключик-то. Сестра бы моя в квартирке вашей пока пожила бы, а заодно и приглядела бы». А она такая: «Я приеду, и мы с вами поговорим». До сих пор едет, дрянь такая. Чтоб ей! Сама небось как сыр в масле катается… Иван хотел было сказать, что Кира уже откаталась, но передумал – несмотря на странный цвет волос, тетя Катя вызывала у него чувство острой неприязни, и ему очень не хотелось давать собеседнице повод для радости. – Вы сказали, с ними еще какая-то женщина была, с Татьяной Максимовной и Кирой, – сказал Рыбак. – Ну да, какая-то незначительная, что ли… Знаете, бывают такие: глазу не за что зацепиться – посмотрел и тут же забыл. – А может, кто-то хоть что-нибудь знает о дальнейшей судьбе Киры и ее матери? – спросила Ася. – Вряд ли. Я бы точно знала. Единственное – где-то через месяц после того, как я Кирку с Колобчихой видела, может меньше, мужик какой-то приходил ее искать. Кирку, то есть. – Что за мужик? – быстро спросил Иван. – Не знаю. Худой такой, жуликоватый. Глаза бегают. – А как звали? – Да разве же он представился? Вот через год придет кто-нибудь и спросит про вас – кто такие приходили? И что я скажу? Девушка и парень-качок. – Меня Иваном зовут, а это – Ася, моя невеста. – Ну вот, познакомились наконец-то. Так и скажу чуть что: Ваня и Ася, его невеста. Мужик тот имя свое не называл, но оставил мне визитку, если я что-нибудь вспомню. – И где эта визитка? – спросил Иван, уже заранее понимая, что последует за этим вопросом. – Времени много утекло. Искать долго, ни сил, ни тем более желания у меня нет. – А если я вас простимулирую? – Иван достал из кармана тысячную купюру и показал ее женщине. – Ну не знаю, не знаю, – покачала головой та, но деньги взяла. «Мало», – понял Иван. – Держите еще. – Он протянул женщине еще одну купюру. – И вот моя визитка. Как найдете, позвоните, пожалуйста. И еще, скажите, пожалуйста, где находится больница. – Какая больница? – спросила Кирина соседка, спрятав деньги и визитку в карман. – Психиатрическая, – едва сдерживая раздражение, уточнил Иван. – На Дмитрия Ульянова. Только можете туда не ездить – сгорела она. – Сгорела? Как сгорела? – огорчилась Ася. – Ну как все горит? Вон даже в Париже церкви горят, почему бы у нас в Гореловске пожару не случиться? – И что с больными? – А что с ними станется? Кого домой разобрали, кто в бега подался, кто на небеса отправился. Вот не помню, Колобчиху с Киркой я до пожара видела или после… Там, говорят, даже помер кто-то – то ли врачи, то ли психи… Короче, пошла я карточку искать. Найду – позвоню. Не найду – тоже позвоню. – Вы уж постарайтесь. – В словах Ивана только глухой не расслышал бы скрытой угрозы. Тетя Катя глухой не была, поэтому ворчливо отозвалась: – Постараюсь. Глава 13 – И куда мы теперь? – спросила Ася, когда они с Иваном вышли из подъезда. – Подальше от этой мегеры, – пробурчал Иван и подумал, что Ася сейчас начнет подыскивать добрые слова для женщины с фиолетовыми волосами, но она промолчала. – Предлагаю где-нибудь пообедать, – сказал Иван, распахивая перед Асей дверь «Форда». – Пообедать? Времени много, а мы так ничего и не узнали! – Как ничего? – в тон Асе произнес Иван и уже своим обычным голосом добавил: – Мы идем обедать, и попутно ты звонишь нашему великому координатору и просишь срочно найти телефоны кого-нибудь из персонала психиатрической больницы. Устраивает такой расклад? Ответ он прочитал по Асиным глазам, полным любви и восхищения. – Я тут такое высмотрел про этот «Ветер»… – затараторил Лебедев, стоило Асе набрать его номер. – Федя, Федечка, подожди минутку, – попыталась утихомирить программиста Ася, – ты потом все-все расскажешь, а сейчас мне очень нужна твоя помощь. – Я весь внимание, – заявил Лебедев. – Мне нужно как можно быстрее найти телефоны кого-нибудь из сотрудников гореловской психиатрической больницы. Поможешь? – Конечно. Пар сек, и контакты будут в твоем телефоне. Однако через пять минут Федор перезвонил: