— Миа. Любимая… Меня трясло все сильнее и сильнее. Трясло меня, трясло Томаса. Трясло тарелку. От вибрации под ногами у меня застучали зубы. Снаружи раздались обеспокоенные крики. Мы расцепили объятия, Томас озадаченно посмотрел сначала вниз, а затем в сторону широкого иллюминатора тарелки. — Миа, это… это ты делаешь? Панель зажглась. — Я … не… з-н-а-а-аю, — я едва удержалась на ногах и опять впилась пальцами в плечи Томаса. — Если… если это торс-двигатель. Хренеть…! Ты сейчас торсанешь! Эй, любовь моя, это плохая, очень плохая идея! Если ты повторишь свой любимый фокус, мы окажемся в космосе с открытым люком! Вот же… кибермозг! Все-то он просчитывает на ходу. Уж лучше бы молчал, я, между прочим, опять испугалась, очень сильно, поскольку уже не могла контролировать происходящее. Перед глазами почернело, с последним резким толчком, от которого мы не удержались на ногах, вибрация резко стихла. Нас взорвали? Мы падаем? Нам радоваться, или это она, смерть? Над ухом что-то взвизгнуло, ногам и попе почему-то стало мягко и мокро. И ветер. И запах? Пахло сыростью и чем-то еще, знакомым. Когда я решилась открыть глаза, Том уже вертел головой. — Где мы? Его вопрос повис в воздухе. Зато стало понятно, что если мы и умерли, то попали в общий рай. Или не рай. Вокруг нас была… оранжерея? И пахла она… оранжереей. Или джунглями. Нас вырубили сонным газом и перевезли в экваториальные тропики? На Аквариусе есть экваториальные тропики? Мы с группой проходили практику в ботаническом саду на Эмерее, где имитированы климатические пояса богатых растительностью и животным миром планет. Очень похоже. И кажется, вон там, на кустах сидит эмеральдовый щетинец из семейства розеточных. Я протерла глаза. Щетинец остался на своей ветке, с любопытством нас изучая. Мы сидели в воде. Болото. Мы в болоте. Болото светится. Красиво, но страшно. Потому что если мы «в гостях» у какого-нибудь богатея Палисадоса, то этот человек, подобно Фебу, обожает экзотику и воспроизвел на своей степной планете природу Окто. Или мы… на Окто. Потому что можно подделать природу, но нельзя подделать две очень характерные луны в небе. 9. Медовый месяц Выбравшись из низины, где стояла болотная жижа, мы поднялись на возвышение. — Вот там… что-то журчит, — сказал Томас, стуча зубами. — Душу сейчас продам за глоток чистой воды. — Тебе холодно? — Да, энергия… много потратил… — Вот, — я покопалась в сумке, все еще висящей на боку, грязной снаружи, но сухой внутри. — Шарф. Роузи положила и забыла. Дай я тебя закутаю. — А шоколадного батончика у тебя там часом нет? — Нет. Мне так жаль. Ой, ручей! Мы вышли к небольшому озерцу, образованному из падающего со скалы водопада. Вода в озере светилась, мягкий песочек на берегу переливался в свете двух лун. В лесу перекрикивались ночные птицы. Все как в сказке. Страшной сказке. Кстати, большинство птиц на Окто — не совсем птицы, а летающие ящеры, мало хорошего, надо сказать. — Ничего, — сказал Томас, напившись, — все не так плохо. Мы живы и… мы хрен-знает-где. — Я думаю… — я помялась, — мы на Окто. — На той самой Окто?! — Ну…. Да. Хренеть-борзеть, правда? — я виновато поморщилась. — Не то слово, — Томас вдруг громко расхохотался. — Иди сюда, малыш. Ничего себе брачная ночка! Я предполагал сюрпризы, зная, на ком женился, но такие… — Интересненько, — протянула я, зарываясь лицом в футболку мужа и вдыхая родной запах, — это что ж такое значит? — Раз это не сон и не реалити-шоу, где мы в качестве объектов эксперимента, значит, мы… торсанули. А ты торс-мотылек. Я не буду сейчас думать о том, как ты перескочила через половину Кластера со мной под мышкой, потому что мне еще дорога моя голова. Итиро считает, ты была на Сильвери. Те бабочки бывают такими перламутровыми только, когда рядом много терманита. — Этого быть не может. Я бы знала. Отец бы сказал. — Ты маленькая была, а твой папа… — Томас поморщился, двигая шеей, — как же есть хочется! Кстати, о еде. Хищники тут водятся? — Крупных нет, но мелкие нападают стаями. Здесь есть полуразумные обезьяны, псевдо-орангутанги. Они строят города на деревьях, а для их семей характерна ярко-выраженная социальная… — Комфоны у них есть? — перебил меня Томас. — Это вряд ли. — Тут как на курорте, песочек, лунный свет. Ты все время косишься на лес. Ничего не хочешь мне сказать? — Ну… У тебя бласт-ствол не совсем разрядился? — Пол батареи. А что? — Да так. У меня спрей в сумочке, от того самого гнуса. Надеюсь, местным букашкам он тоже не понравится. Мы нанесли немного спрея на одежду. Я сидела на песке, стараясь не паниковать. Что я помню об Окто? Основная активность местных хищников приходится на предутренние часы. Но это не из курса по биологии в университете, это из того фильма, что снимал бывший хозяин Огурчика, режиссер, что оплатил мне перелет на Муар-Ман. Еще герои в нем смотрели на луны и подсчитывали время до рассвета. Фильм… фильм… Что-то вертелось в голове. Я принялась оглядываться. Вот откуда я помню это место! Героиня нагишом купалась в озере под водопадом, когда у них с героем, ну… в первый раз случилось это самое. Я быстро вызвала из чипа кадры из того самого документального фильма о фильме. Парень-хакер на Аквариусе перед самой свадьбой перебросил мне его из комфона, который работал только в системе планеты, в чип. Так-так-так. Вот и озеро. Дальше должна быть зарисовка о жизни актеров в съемочном лагере. Вот! Это недалеко от водопада! Это наша надежда! — Идем, — сказала я. — Миа… — Идем и очень быстро! Слышишь этот звук? — Да. Прикольный, словно флейта. — Это не флейта. Это «зов поводыря». — Поводыря? Звучит… не очень. Как в ужастиках. — В фильме много чего напридумывали, но консультантами были настоящие биологи и знатоки Окто. Где-то ходит стая бревоцефалусов. — Это такие… как у тебя на майке? — Да. — Тогда бежим! Судя по звукам, стая обходила озеро слева, тогда как мы побежали направо. Хотелось верить, что тропа под ногами была протоптана людьми, а не зверьем. Я сверялась с эпизодами из документалки. Благодаря приметной скале, мы вышли к реке, обнаружили еще крепкий мост, построенный во время съемок, и попали в лагерь. Брошенные командой трейлеры поржавели от влажности и заросли травой. Томас быстро обошел лагерь, стараясь не повторять своей ошибки с тарелкой и тщательно проверяя двери. — Сюда! Он оторвал от дверей несколько лиан и задвинул засов. Внутри вагончика было почти сухо. Пахло гнилой листвой. Стекла в небольших окошках держались крепко, актерам тоже не хотелось лишний раз общаться с местной фауной. Луны двигались по небосклону, в трейлере стало темно. Томас нашел торс-генератор и нажал на кнопку. Дешевый агрегат какое-то время просто вибрировал, затем, к нашему облегчению, под потолком засветились узкие панели. Вскоре в окнах вагончика заметались тени — бревоцефалусы пробовали стекло на зуб. Том стоял с бласт-пушкой наготове. К счастью, разочарованные хищники отступили и отправились искать себе другую добычу. В реальности они выглядели гораздо хуже, чем на моей футболке, но намного симпатичнее, чем в фильме, где главный злодей в конце падал к ним прямо в зубы. — Уф! Как же они тут по ночам снимали? Я пожала плечами: — Местная живность боится яркого света и более крупных хищников. Актеры, понятное дело, по одному не ходили. Фильм получил несколько наград за достоверность и за то, что режиссер практически не использовал компьютерную графику и симуляцию. — Да уж. Теперь буду повнимательнее относится к чудесам синематографа, — сказал Томас. — Тут есть кровать. Матрас совсем сгнил. — В шкафу синтетические одеяла, ура! — Ну что ж, давай устраиваться. — Что еще ты знаешь об Окто? — спросил Томас, когда мы улеглись рядом, обнявшись. — Днем тут относительно безопасно. На планете всегда работает несколько групп ученых. Недалеко, если судить по документалке, есть городишко с сувенирными лавочками и экскурсионными агентствами. Однокурсники, кто проходил здесь практику, рассказывали, что местная еда очень вкусная, особенно фрукты. Предпосадочная станция довольно большая. Все. — Сомневаюсь, что группа бросила в лагере зарядочные рамки для киборгов, они дорогие. Мне нужно много еды, чтобы восстановить уровень энергии. После этого постараемся придумать, как добраться до города. Придется идти пешком. Еды потребуется много, про запас. — В фильме рассказывалось, что из плодов ели актеры и что кому больше нравилось. Главной актрисе все время готовили речную рыбу. Попробуем найти съедобные клубни, их можно печь. — Миа, почему Окто? Я задумалась: — Наверное, это было самой большой моей мечтой с тех пор, как я начала изучать психологию разумных обитателей Кластера, еще в старшей школе. В тот момент, когда я думала, что умру, в голове мелькнуло: упс, я так и не побывала на Окто. Хорошо, что я подумала не о Муар-Мане. Там водятся серебристые горгонозавры. — Да, — Томас тихо засмеялся, — все, что оканчивается на «завр», лучше изучать в зоопарках. … Том еще спал, я потихоньку выскользнула из вагончика, одолев тугой засов. Днем меня тут массово не заклюют, не загрызут и не затопчут. А вот укусить от испуга или ужалить могут. Поэтому будем ходить только проторенными путями. Я отошла подальше вдоль бурной речушки, встала на камушек и заглянула в воду в поисках еды. Еда доверчиво глянула на меня из реки. На старом матрасе в трейлере была натянута довольно прочная нейлоновая сетка, и я ее позаимствовала. Опыт рыбалки у меня был, мы с Пайком часто летали на каникулах в горы. Немного возни, и я уже тяну «домой» добычу. Мой мужчина будет горд, жена у него — добытчица. К тому времени, как я вернулась, Томас уже обшарил остальные вагончики. Мы стали обладателями массы полезных вещей. Если вдруг решим остаться тут на всю жизнь, начало хозяйству уже положено. Рыбу и волокнистые клубни мы испекли в костре у водопада, там иногда проходил слабый отклик Сети и Томас отслеживал каждый байт информации. — «Парус»-челнок пролетел, — сказал он, показывая в сторону скал. — Прошел очень низко. Поедим и сходим туда. Самый мощный сигнал идет во-о-н оттуда. Город там.