— Нет! Я имею против Ванессы! — Глупости, — Роузи фыркнула. — Всем понятно, что он ее послал. Она же тощая, как вобла. Скажи ему, не бойся. — О чем? — О том, что он тебе нравится. Что каждый его небрежный жест, каждое вкрадчивое движение, каждый взгляд в твою сторону выбивают воздух из легких. Что запах его кожи сводит с ума. Что ты не понимаешь, в какой момент и почему это началось, ведь вокруг много других мужчин, но только он способен заставить твое сердце на миг остановиться. Что от поцелуя кружится голова… Тебе повезло, у тебя был поцелуй. Есть… женщины, которые за одно только прикосновение к любимым губам готовы отдать многие годы жизни. Любовь… Роузи говорила медленно, глядя вдаль, туда, где пламенело закатом местное солнце. Я поняла, что Роузи испытала то, о чем говорила, и что вряд ли ее история любви закончилась хэппи-эндом. Я снова всхлипнула. Роузи прижала меня к груди. У нее был вполне достоверный бюст, теплый и дышащий. Я не очень разбираюсь в модификациях, но это была уютная, очень материнская грудь. — Миа, Миа, — со вздохом сказала Роузи, гладя меня по голове. — Не жди милостей от судьбы. Иначе потом можно и пожалеть. — Не буду, — обещала я. ЧАСТЬ 3. ДЕТИ СИЛЬВЕРИ 1. С тобой или без тебя? Миа Я давно подозревала, что Роузи… подозревает. Я ловила на себе ее задумчивые взгляды, когда украдкой поглядывала на Томаса, наивно полагая, что соблюдаю отличную конспирацию. Я думала, ей все равно, оказалось — нет. Я считала, что она, как раньше, следит за мной, чтобы подтвердить свой давешний вывод: «Миа Лейнер, двадцать лет, женский пол — слишком молода, чтобы в чем-то разбираться». А она все понимала и просто мне сочувствовала. Как женщина. Миа Лейнер не умеет общаться с противоположным полом. Миа Лейнер пожалела травмированного киборга, прямолинейного и резкого. Миа Лейнер почти с первого взгляда влюбилась в травмированного киборга, который оказался не таким уж прямолинейным и резким. Хотела быть к нему поближе, придумывала всякую ерунду, чтобы ее не заподозрили. А потом обиделась, пыталась добавить в список «игнорировать», почти добавила, еще раз обиделась, оскорбилась. Почувствовала, что это значит, когда все внутри пылает и хочется без всяких условий и жеманства остаться в объятьях мужчины, и пусть делает с тобой все, что захочет… и то, чего хочешь ты… тоже… желательно. Все из-за нашей странной, дурацкой, неожиданной эмпатической связи. С тез пор, как во мне открылся дар вибранта, я чувствую людей: нежную и искреннюю Айви, вечно сомневающуюся в душе, но внешне решительную Марию, трепетного Феба, который в критических ситуациях тверд характером, как гранит. Я неплохо чувствую Эла, гораздо хуже Итиро и совсем не ощущаю Роузи. Они киборги. Кавендиш тоже гибридник. Тогда почему эмоции Томаса проходят внутрь меня, особенно сильные? Но они у него все сильные. Он так живет, каждый день, словно последний. Я знаю, что у него решительное сердце, что он чего-то очень сильно боится, однако умеет радоваться простым вещам и верить в лучшее. Что кто-то когда-то разбил его сердце. Как я это поняла? Очень просто — по маленьким реакциям на наши разговоры и поступки. Я знаю, о чем он думал, когда мы целовались. Это не могло не заставить меня откликнуться. Вообще-то юным девам такие эмоции вредны, у них от такого крышу может сорвать. И дело-то в том, что я не знаю, нужно ли мне все это. Кажется, я поспешила со своим обещанием Роузи. Это ведь не один из ее любимых сериалов о любви. Окажись на моем месте другая девушка, испытал бы Томас те же чувства? Возможно. При всех своих качествах, он парень, у них душевное родство и всякое там «лишь ты одна» вторично, а первично то, что Грег хотел подчеркнуть фермерскими штанами. В конце концов, Дейву достаточно было увидеть хорошенькую мордашку, как он тут же загорался — это я и без способностей вибранта видела и чувствовала. Все сложно. Но одно знаю точно: я жалею о том, что была с Дейвом, и не жалею о том, что влюбилась в Томаса. Возможно, однажды, стоя где-нибудь с корзинкой в руках (наполненной хорошенькими, разномастными котятками — ну не все же так плохо в моей будущей жизни!) и с грустью на зрелом лице, в платье с сиреневыми горошками или в любом другом наряде, подходящем к образу старой девы, я смогу сказать: — Я помню тот поцелуй. Я прожила жизнь не зря. … Продавец смотрел на меня с удивлением. Мысленно я успела попрощаться с юностью и прочувствовать закат своей жизни. По щеке моей скатилась слезинка. — Отличные сумки, — неуверенно сказал торговец. — Да, — всхлипнула я. — Ну хорошо, — продавец помялся, — скину пять цоло. Прекрасная сумка, крепкая, вместительная. Нет сил смотреть, когда хорошенькая девушка так расстраивается из-за того, что ей не хватает на обновку. Вообще-то, Мария выдала нам всем по сто цоло из заначки покойного Пэрри. Сумка стоила почти тридцать. Она была очень красивой — из крепкого полотна с изумительной ручной вышивкой и многочисленными кармашками. Дорогая вещь, для меня, по крайней мере. Очень вовремя на меня нашла хандра — люблю скидки. — А хотите, я вас благословлю! — радостно предложила я. — Я, между прочим, талисман! За благословение довольный продавец подарил мне крошечный кошелек, расшитый речным жемчугом. Я повесила сумку через плечо, и жить тут же стало веселее. Старый рюкзак был загублен — ткань в нем вся пропиталась выделениями Кью. Кошачью переноску с иллюминатором я оставила дома. Меня предупредили, что из шатров иногда воруют ценности, поэтому комфон и несколько мелочей приходилось таскать с собой. Новая сумка радовала — на Земле вещи ручной работы непомерно дороги. Кстати, Роузи, встретившись мне у лотка с керамикой, засунула в мое приобретение свой недовязанный шарф — ее корзинка была полна доверху. Мы активно осваивали фестивальную поляну. Днем на Аквариусе царила испепеляющая жара, все дела делались рано утром или в закатные и предзакатные часы, когда немного спадал зной. Поэтому поляна была ярко освещена торс-генераторами. И кострами. Команда «Звездного ветра» разбрелась по ярмарке. Здесь невозможно было заблудиться — палатки торговцев стояли вдоль прохода и возле леса. Я надеялась увидеть жителей Поселка-Шесть, но то ли они еще не приехали (их поселение, вопреки словам мэра, лежало на значительном удалении от города), то ли слились с местными. В пользу того, что таинственные обитатели деревни вибрантов еще не добрались до фестивальной поляны, свидетельствовали и то, что я не увидела ни одного лотка с серебром и бирюзой. Я остановилась у палатки с легкими шелковыми шарфиками и, позвякивая монетками в кармане, прикидывала, стоит ли тратить последние деньги. Решила, что стоит. Это ведь Томас — жених, пусть он кольца и покупает. Словно ток прошел по позвоночнику. Внизу живота налилось горячим и запульсировало. Дыхание участилось, в голове зашумело. Я что теперь каждый раз, думая о Томасе, буду вести себя, как сексуально озабоченная? Стоп, нет, это не мои эмоции. Это кто-то рядом… фонит. Как же неловко. Еще одна негативная сторона повышенной чувствительности к чужим эмоциям. Последний раз я ощущала нечто подобное в присутствии нимфоманки Ванессы. Знал бы Итиро, что ее благосклонное внимание пало и на него. Я осторожно отошла от лотка, забыв о шарфиках. Некто, жаждущий женской ласки, не остался позади: ощущение сопровождало меня, пока я все быстрее и быстрее шла по торговому ряду. Остановившись на площадке у большого костра, я двинулась вокруг огня. И увидела. Он шел за мной, не особо-то и скрываясь — молодой черноволосый мужчина в темном. Остановившись, делая вид, что наблюдаю за развлекательной программой вечера — танцем с лентами, я могла видеть его краем глаза — он смотрел прямо на меня, оценивающе склонив голову к плечу и улыбаясь. Теперь я была уверена, что это его эмоции. С большим трудом я смогла вытолкнуть из себя липкое ощущение откровенного мужского интереса. Томас Том бродил по ярмарке, пытаясь привести чувства в порядок. Шум и суета вокруг не способствовали установлению внутренней гармонии, поэтому он спустился к озеру и пошел по глинистому пляжу, вспугивая редкие парочки влюбленных. Очень трудно понять и разобраться. Томас почти месяц в этом странном путешествии, с людьми, объединенными загадочной и туманной целью. Еще вчера Кавендиш знал, в чем смысл его жизнь — продолжать жить и работать, потому что без дела — смерть даже в восстановленном врачами теле. Он и старался продолжать свою «работу», задание Отдела Ноль. Оказалось, и основную задачу выполнил и даже больше нарыл. А дальше что? Когда они попали в Сеть и напоролись на катера полиции, Томас мог бы в несколько секунд слить Отделу собранную информацию. Об Айви Бронски и ее контакте с Чужим, о Марии и сбежавших кибергах, об Интеграции и способности Мии Лейнер к торс-прыжкам без использования торс-панели. Как минимум премия, а может, серьезное продвижение по службе. Повышенный оклад. Хорошая пенсия, с которой ему легче было бы выплачивать долг по медицинским счетам. Почему он этого не сделал? Ведь понятно, что рано или поздно развеселую компанию со «Звездного Ветра» поймают. И никому тогда дела не будет, какие там у агента Кавендиша оправдания. Агент Кавендиш прикипел душой к пиратской команде? Замечательно! Ах, агент Кавендиш еще и влюбился? Ну ясное дело, у него же дедушка был влюбчивым шотландцем! Тогда ему медаль и домик на Багаме! Том остановился у деревянных мостков. Тихо шуршала гравием вода, постукивала о причал небольшая лодка. Кавендиш разулся, сел на доски, опустив ноги в воду. Раскрыл рюкзак и в свете яркого торс-фонаря на причале, полюбовался подарками для женской части команды. Первый день фестиваль приурочен ко Дню Урожая, на нем мужчинам и женщинам принято обмениваться маленькими презентами. Для Айви Томас купил крошечного плюшевого медвежонка из лохматой пряжи, для Марии — косынку с черепом и скрещенными костями — капитан оценит, для Роузи — соломенную шляпу. Осталось подобрать подарок для Мии. Томас ничего не смог найти. Надежда только на поделки мастеров из Поселка-Шесть. Рядом плеснула какая-то рыба. Кавендиш напрягся, но потом расслабился. На Аквариусе флора и фауна незамысловатая, большинство животных для ферм и несколько видов промысловых рыб завезено с других планет. Поэтому нет опасности, что Томасу сегодня откусят ноги. — Что я делаю? — тихо спросил Том у своего отражения в воде. Ради чего он рискует карьерой? Подумаешь, какая-то девчонка со странностями. Ну милая. Красивая, этого не отнять. Непосредственная и забавная. Искренняя. Обаятельная. Смешливая. Заботливая, готовая возиться с чудиками любой категории, один Невел чего стоит. А этот ее, Огурец… Неунывающая, с сильной психикой, другая бы истерики закатывала от такого «таланта». С другой стороны, она просто девчонка, вчерашняя школьница. Сравнить ее хотя бы с Айви. Мисс Бронски элегантная, яркая, утонченная, сексуальная, короче, на мужчин действует, как… Кавендиш понял, что ему совсем не хочется сравнивать Мию с Айви. Увлечение «хозяйкой» прошло, да и было ли оно? Они теперь скорее друзья, мисс Бронски, вдобавок ко всему, теперь считает Томаса «лучшей подружкой», и то и дело обращается к нему за советом. Только что интересовалась, что ей дальше «делать с Фебом». Пришелец поручил ей узнать, почему один из самых известных музыкантов к Кластере дошел до жизни такой. Теперь все ясно: и почему дошел, и кто помог по пути. Где Пришельцы-то? Но все эти загадки для Томаса сейчас на втором месте. А на первом… Как случилось, что Миа Лейнер постепенно отвоевала у Кавендиша добрую часть его головы? Захватила, оккупировала и не собирается возвращать. Сначала это была пара-тройка мыслей в день: «ну вот, опять!», «что она сегодня задумала?», «ну где она там ходит?», «целый день ее не видно», «поискать ее самому?», раздраженное «и почему она вечно с кем-то рядом?», а потом неожиданное — «скорее бы прошла ночь, завтра я опять ее увижу». С ног сшибающее ощущение, когда он ее видит — радость, стремление бесконечно любоваться ее яркостью и красотой: идеально вылепленными губами, вздернутым носиком. Ловить взгляд прозрачных голубых глаз, слышать заливистый смех. Долгое время Томас думал, что после Лиз не полюбит никого. Не увлечется дальше постели. Долго держался. Ему хватало редких подружек на одну ночь — случайных знакомых из баров. С несколькими он даже продолжал встречаться по паре месяцев. Однако не всем его девушкам нравилось, что он не снимает футболку в постели. И постепенно встречи стали происходить все реже. Миа знает, что у него кор-плата в спине. Более того, она считает его «интегрированным». До недавнего времени Кавендиш полагал, что все эти слухи об одушевленных циклонах — выдумки скучающих обывателей. А теперь он сам вроде как продукт той самой Эволюции, о которой трещала надоедливая Ванесса. Как же она ему навредила? Как ему теперь в глаза Мие смотреть, как вызвать ее на откровенный разговор? И что он скажет? Выходи за меня замуж? Ни о чем думать не могу, кроме как о нашем поцелуе? Так хочу тебя обнять, так ревную к Элу и Фебу, что скоро зубы сотру? Я не киборг, я человек, просто… калека. Зачем двадцатилетней девушке, которая через несколько лет будет одним только своим взглядом мужчин на колени ставить, парень — продукт медицинского эксперимента, который еще неизвестно чем закончится? Мысли то лениво текли, то начинали бешено проноситься в голове. Томас так ни в чем и не разобрался. Вернее, в себе — более-менее. А вот, что Миа насчет всего этого думает? Ему захотелось выпить пинту темного, посидеть в теплом, светлом, шумном месте, уже среди людей. Он услышал голоса. Кто-то спускался к озеру по крутому склону. Звучал резкий мужской смех. С обрыва сбежала четверка парней. Томас бросил на них взгляд искоса, в сознании сразу замигала красная лампочка предупреждения: крепкие ребята, взвинченные алкоголем, возраст такой, что дятлы в голове стучат. Повернули в сторону лодочных мостков, сейчас пройдут мимо него. Томас привстал, закрывая рюкзак, оценивая обстановку. Том спрыгнул с причала и пошел прочь, небрежно помахивая рюкзаком в руке. Там бутыль брэнди, горлышко у самой его руки, если быстро перехватить, сойдет в качестве оружия, Кавендиш и не такими вещами убивать учился. Парни догнали его и пошли примерно с той же скоростью, не стараясь обогнать. Главное сейчас не спешить, не ускоряться, не привлекать к себе внимания. Томаса в этом вопросе хорошо натаскали в зоне тридцать в Л-Полисе, где он жил после ранения и до возвращения в Бюро. Парни его, конечно, видят, но для них он пока — обычный, опившийся дешевого самогона турист. А ребята явно местные. Голоса парней разносились по пляжу. Придав походке некую нетвердость, изображая бесцельно склоняющегося подвыпившего типа, Томас потихоньку увеличивал разрыв. Он все ближе подходил к деревянной лестнице, сооруженной для удобного спуска к озеру. — Эй, Ксав, куда тебя несет? — проорал один парень. — Я поставил на сверчка под номером пять. Уверен, в этот раз мне повезет! Давай вернемся! — Успеешь, — глубоким голосом, с заметным акцентом, уже немного привычным слуху Кавендиша, произнес второй. — Бой только начался. Хочу пройтись. Мне нужно подумать. — О чем еще, Ксав? — кто-то третий, с писклявым голоском. — Все уже решено. Решено ведь? — Ты идиот, Брю? — лениво выговорил Ксав. — Ты собираешься перевозить наш нежный груз, — парень издал короткий смешок, — для одного из самых богатых людей в секторе-семь на одном из этих ржавых корыт? Мы не успеем сменить транспорт в Кластере. Нужно искать судно здесь, за любые деньги. Все равно окупится. Впрочем, подождем, что предложит наш добрый Генри, у него есть какая-то идея. — Ксав, не верю я ей, боюсь, она выкинет какой-нибудь фортель. Ты же знаешь этих… поселковых. — Не выкинет. Она разумная девочка, а здесь ее семья. И хватит, Брю. Не ори. Мы тут не одни. И я думаю не о предстоящем деле. Лестница была все ближе. Томас почти расслабился. Парни заняты своим разговором, а не на почесать-кулаки-марафон вышли. — И о чем ты думаешь? — насморочно гудя в нос, спросил четвертый парень. — О всяком-разном. О том, как расстарался в этот раз старина Генри, — намного тише проговорил Ксав. — Мне, конечно, не по душе, что поселковым опять разрешили участвовать в ярмарке, пусть даже на один день меньше. По слухам, их и на концерт пустят. С другой стороны, концерт дело хорошее. Говорят, мэр отвалил нехилую сумму сладкоголосому метрополийскому педику. — Этому… Фебу? Он хорошо поет. Может, он не педик? — обиженно проговорил Брю. — Они все там педики, — сухо сказал Ксав. — В Кластере не осталось ни нормальных мужчин, ни женщин. Все или извращенцы, или бесплодные, или киборги. Думаешь, зачем владельцу целой планеты жена с Периферии? В Кластере скоро некому будет рожать детей. Но ничего, скоро оно придет, наше время. Оно наступит, и Генри придется ответить за то, что он так привечает тут гибридников. Правда, приятель?! Эй ты, впереди! Томас, уже давно ожидавший чего-то подобного, обернулся, пьяненько покачнулся, изобразил понимающую мину и закивал. Торс-фонари ярко освещали площадку у лестницы. Ксав оказался смугловатым парнем лет двадцати пяти, одетым в черное, с темными волосами, резкими чертами и глазами, посаженными близко друг к другу. Он смотрел на Томаса пристально и холодно, почти не мигая. Кавендиш снова кивнул, начал подниматься, пошатываясь, и четверка парней затопала за ним. — Это лучший фестиваль за три года, — прогундосил простуженный. — Говорят, в этот раз будут пара талисманов. Не наших, из Кластера. А мне все равно. Это хорошо. Хочу благословение. — Талисманы, — с нехорошим смешком, заставившим Томаса напрячься, протянул Ксав. — Я видел одного из них… вернее, одну. Только что. На ярмарке. — Так вот о чем ты думал всю дорогу! — захихикал писклявый. — О той рыженькой длинноногой цыпочке, что расстроилась из-за сумки? Я бы ее утешил. Мне такое благословение тоже не помешает. — Держи свои мысли в штанах, Брю, — раздраженно проговорил Ксав, — и не выпускай их наружу, особенно при мне. Господь велел, чтобы в Дни Урожая любовь молодоженов испытывалась на прочность. Господь мудр. И сдается мне, еще не поздно предостеречь девушку от ошибки. Я не видел ее жениха, но что-то мне подсказывает, что метрополийский хлыщ, какой бы он ни был, не заслуживает подобного дара от Бога. — И что ты задумал, Ксав? — загоготал Брю. — Уж тебе, болтуну, я пока ничего не скажу. — А мне? — спросил Томас, останавливаясь, поворачиваясь и половчее перехватывая бутылку за горло. — Мне скажешь? … Кавендиш благодарил небеса за то, что именно перед подозрительной фразой Ксава наверху лестницы появились Итиро, Феб и Эл. Сказанное Ксавом Тому очень не понравилось. Неважно, что тот имел в виду, молодчик говорил о Мие — Томасу не хотелось бы пускать такие вещи на самотек. — Ты кто такой? — напряженно прищурившись, поинтересовался Ксав.