Они стали слишком близки, чтобы Дин мог скрыть только что полученную информацию. Он знал, что рискует, но считал этот риск оправданным. Поэтому, вернувшись из душа, он позвал: - Ребят… - Да, Дин, - первым ответил Ал, - мы не спим. - Как раз обсуждали сегодняшние занятия, - добавила Агрина, - преподаватели ведут себя странно. - У нас скоро будет присяга, - сказал Дин, присаживаясь на краешек своей койки. - Императора короновали? – спросил Ал, - вот дела. Ради такого случая могли бы и снять информационную блокаду… - После этого нас, скорее всего, отправят на войну, - сказал Дин, вздохнув. В контейнере повисло молчание. - Ты уверен? – осторожно спросила Агрина, - кадетов крайне редко направляют в зону конфликта. Особенно первокурсников. - Думаю, отправят всё, что есть. Хотя бы чтобы время выиграть, пока мобилизация завершиться, - ответил Дин, - очень серьёзно всё. На нас напали из центра. Этим воспользовались сразу все, кто давно точил зуб на Империю. - Дин, ты уверен? На сто процентов? Твой источник… он не может быть подвергнут дезинформации? Контрразведчики в Академии на такое вполне способны. Кажется, даже были подобные прецеденты, - сказал Ал. Дин вспомнил глаза нового Императора, и ответил: - Да, Ал. Я уверен. На сто процентов. Присяга задержалась на неделю. Дин больше не рисковал включать коммуникатор, резонно полагая, что контрразведка активизировалась. Приходилось ждать, пребывая в неведении. Впрочем, эту неделю скучать не приходилось. Учебная часть окончательно сошла с ума, и буквально впихивала сырые знания в неокрепшие головы молодых кадетов. Причём даже ради приличия уже не старались держать баланс между традиционной программой и экстренной подготовкой, полностью сфокусировавшись на современном вооружении и технике, а также на тактике действий войсковых и космических подразделений. Они спали по три-четыре часа в сутки. Дин почти физически ощущал, как трещит по швам голова от новой информации, но учился максимально прилежно, резонно полагая, что от качества обучения сейчас в скором будущем напрямую будет зависеть его жизнь. Не все готовы были выдержать такой темп. Посыпались рапорта на отчисление, но их вдруг внезапно перестали принимать к рассмотрению. В день присяги им продемонстрировали запись коронации. Такое важное событие в жизни Империи обычно означало национальный праздник, народные гуляния, поощрительные выплаты госслужащим и амнистию. Однако им даже простого выходного не дали. Только представили официально представили лику нового самодержца. И повели на присягу. В последний момент перед церемонией Дин вдруг с ужасом осознал, что не помнит слов, которые учил накануне. Подсознание вытеснило эту информацию за ночь на периферию памяти как явно не важную. Вопреки обычному протоколу, в этот раз текст присяги вывели на большие экраны в зале торжественных церемоний. Чуть выше текста был помещён парадный портрет нового монарха. Дин смотрел в его глаза, так похожие на его собственные. Мысли в голове словно испуганно замерли. Осталось только странное щемящее чувство внутри: вот он переживает момент, к которому стремился всю свою сознательную жизнь. И то, что он переживает в реальности, совсем не похоже на то, о чём он мечтал… «Торжественно клянусь, - Дин удивился, как уверенно звучит собственный голос, что буду хорошо и верно служить в соответствии с законом Его Величеству, его преемнику и трону пожизненно или до тех пор, пока моя служба не будет прекращена досрочно в соответствии с законом. Клянусь, что буду бороться с его врагами и что во всех делах, касающихся моей службы, я буду верно исполнять свой долг в соответствии с законом». После того, как Дин произнёс текст присяги, он подошёл к пирамиде, специально установленной в церемониальном зале, чтобы получить из рук начальника Академии импульсный лучемёт ИС-1982, стандартную модель для вооружённых сил Империи. Его первое настоящее боевое оружие. Глава 18. Налёт В район боевых действий их направили через день. Сутки дали на то, чтобы выспаться, восстановить силы и хоть как-то прийти в себя после обучающего интенсива. Несмотря на растущее напряжение вокруг и некоторую неразбериху, как следует отоспавшись Дин чувствовал себя почти счастливым. Среди кадетов после присяги уже поползли слухи об идущей войне. Однако официальное объявление насчёт планов командования по использованию кадетов в реальных боевых операциях им сделали только в последний день перед отправкой в боевые части. Их собрали в том же зале для торжественных церемоний, где проходила присяга. Начальник Академии вышел на трибуну и выступил с короткой речью, где сухим официальным тоном рассказал, что Империя подверглась вероломному нападению и выразил уверенность в скорой победе. Словно бы привлечение кадетов первого курса к реальным боевым операциям – это обычная практика, а не жест отчаяния. Учитывая их уровень навыков владения военной техникой и полное отсутствие специализации, Дин ожидал, что их отправят в штурмовики – пехоту, предназначенную для действий на поверхностях планет и внутри станций. Однако его ожидания не оправдались. Их звено, как одно из лидирующих в курсовом рейтинге, получило распределение в истребители ближнего действия. На вручении боевых предписаний их информировали, что специализация и освоение новой техники начнётся уже на борту транспорта, который должен их доставить в систему Арейи. В виртуальной симуляции, разумеется. Услышав точку назначения, Дин даже не особо удивился. После всех странных явлений в симуляции и во снах, он ожидал чего-то подобного. Арейа, звезда его родного мира Хашбал, которая согревала его большую часть жизни. Дин почему-то думал, что ребята будут ему завидовать. Все-таки дома, как говорят в старых пословицах, даже грязь под ногами помогает. Но вместо этого ему сочувствовали. Искренне и глубоко. Нейроинтерфейс управления истребителем в каком-то смысле сам являлся симуляцией. Пилот в боевом режиме оказывался один на один с космосом. Угрожающее целостности бортовых систем излучение ощущалось как жар или боль. Приближение материальных зарядов, таких как субсветовые торпеды или магнитные капсулы с антипротонами, было похоже на низкое, басовитое гудение, которое нарастало с той стороны, откуда грозила опасность. Во время реального боя такое физиологическое ощущение реальности давало преимущество в скорости реагирования. Вот только у Дина были сомнения насчёт того, насколько точно удастся воспроизвести эти своеобразные ощущения в симуляциях. Смогут ли они на самом деле дать необходимые навыки для боя в реальном пространстве? Ведь теперь от этого зависела его выживаемость в боевых условиях. Впрочем, после первого погружения сомнения рассеялись. Бортовой фрейм, помещённый на транспорт, похоже, даже превосходил по параметрам академический, на котором они тренировались умирать и побеждать. Ощущения были более, чем реальными. Преимущество живого пилота над автоматами, которые давно пытались поставить на службу, было в нестандартных реакциях, в умении избегать шаблонов. Это умение, свойственное живому разуму, не поддавалось копированию. И всё же автоматы использовались, для прикрытия и создания необходимой плотности на ключевых огневых направлениях. Поэтому следующим навыком, который осваивал будущий пилот после того, как учился чувствовать машину как своё собственное тело, был интуитивный анализ поведения противника. Умение вычленить реальную угрозу, живого пилота в массе дронов-имитаторов. Это далеко не всегда было просто. Сложнее всего было приучить себя к трёхмерному восприятию реальности. Человеческий разум, рождённый на дне уютного гравитационного колодца, слишком привык полагаться на такие понятия, как «верх» и «низ». Вся техника обучения сводилась к тому, чтобы будущий пилот научился преодолевать это врождённое ограничение. Дни они проводили в симуляциях, практически, безвылазно. На внутривенном питании. Не слишком полезно для здоровья – но о таких мелочах, похоже, никто не думал. Ночью же Дину снился космос. Только не такой, каким он видится на истребителе, полный опасностей и колючих тревог. Ему виделась тёплая пустота. Звёздный океан возможностей. Предчувствие чуда. Так было в детстве, когда он ждал какого-то события и пытался фантазировать, каково это будет на самом деле. Перед первой поездкой на море. Или перед первым дальним походом. Или накануне орбитальной экскурсии с группой школьников, которых поощрили после победы на школьных конкурсах знаний… В жизни всё обычно оказывалось не так, как представлялось. Только в старших классах Дин начал понимать, что это предчувствие чуда перед важными событиями – оно ценно само по себе. Вот только почему оно вдруг появилось во сне, в тот момент, когда он летел на реальную войну? В то время, когда у него был очень большой шанс погибнуть реально? Как ведь странно всё сложилось… он неожиданно разбогател, но всё равно решил осуществить свою детскую мечту. И вот теперь эта мечта, похоже, его погубит. До отлёта им даже не дали проститься с родителями. Непосредственно перед посадкой в транспорт Дин рискнул активировать коммуникатор, и успел поймать кодированный пакет информации. Отец предлагал план отхода. Или дезертирства, если называть вещи своими именами. Он много и пространно написал про свою молодость, про то, как участвовал в сопротивлении. Про то, как переоценил важность некоторых идей после поражения. Ещё он писал, что скучает. И что без Дина жизнь совсем потеряет смысл. Он понимал отца. И даже готов был признать, что он в чём-то прав. Но отвечать, рискуя быть пойманным службой безопасности, он всё же не стал. Его молчание означало то, что он не согласен с планом спасения, который отец разработал вместе с Иридой. - Противник выстраивает систему снабжения, - брифинг вёл молодой капитан-лейтенант; похоже, действительно молодой, первой молодости: он периодически запинался и краснел, явно волнуясь, - его коммуникации растянуты от верхнего пояса выхода, где возможно попасть в систему на минимальном удалении от Арейи. Нам повезло, в этой системе оба пояса прибытия совсем узкие, сказывается близость крупного водородного облака, сильно мешающего точности позиционирования червоточин. Если бы не эта особенность, нельзя исключить, что система уже была бы потеряна, - он запнулся, откашлялся и продолжил: - то есть, временно потеряна, конечно. Однако усилия противника по созданию баз снабжения с горючим для субсветовых полётов позволили ему нарастить значительную группировку, которая нависла в двенадцатом секторе, над плоскостью эклиптики. Пока что она находится вне радиуса поражения монитора, который мы успели разместить на орбите Хашбала до того, как противник заблокировал верхний пояс выхода. В нашем распоряжении остаётся нижний пояс. Однако он окажется под угрозой, как только Хашбал войдёт в зону досягаемости мощных десантных транспортов, находящихся в двенадцатом секторе. Мы полагаем, что они сразу начнут десантную операцию. Монитор будет сфокусирован на том, чтобы отбить эту атаку, и низ системы окажется без прикрытия. Пока офицер говорил, на большой голографической проекции в зале брифингов разворачивалась актуальная диспозиция. Даже не специалисту, не умеющему читать символические военные обозначения, было ясно, что у обороняющихся дела идут не очень хорошо. Зелёный, цвет войск Империи, жалкой кучкой жался к единственной обитаемой планете системы. Да ещё несколько точек отмечали нижний пояс выхода. Россыпь же чужих войск жёлтым водопадом проливалась на систему. - Задача нашего крыла – сковать основные силы противника. Выиграть время для организации планетарной обороны, - продолжал офицер. Подробные боевые задачи вы найдёте завтра. Они будут загружены в бортовые компьютеры ваших машин, в соответствии с новейшими данными разведки. Ужин начинался в молчании. Кормили хорошо, настоящими продуктами, не синтетикой. Это было тем более удивительно, учитывая тяжелую ситуацию со снабжением. - У нас дома есть настоящий огород, - Агрина первой нарушила молчание; кое-как расправившись с первым, она сидела и ковыряла приборами в тарелке, - представляете? И живой персонал, который за ним ухаживает. Отец говорит, это его «экспериментальное поле». Наша семья занимает искусственным продовольствием. Половина всей синтетики в Империи – наших рук дело. Но дома, во дворе, у меня настоящий живой огород… Они редко разговаривали о жизни на гражданке. Не то, чтобы эта тема была табуирована, просто как-то не хотелось. Какое имело значение прошлое после того, что им уже пришлось пройти вместе? - А я генетически улучшен, - признался Ал, - отец у меня погиб на службе двадцать лет назад. Но оставил свой генетический материал. И вот, дядя решил, что у его брата должен появиться ребёнок. Это странно немного, да? Отца-то ведь даже не спросили. Дядя подумал, что я наверняка захочу стать военным. Поэтому модификации были соответствующими. - Разве где-то в Империи вмешательство в человеческий геном разрешено? – тихо спросила Агрина, удивлённо подняв бровь. - Нет, - Ал покачал головой, - нигде не разрешено. Создав меня, дядя поставил под угрозу не только свой бизнес, но и свою жизнь. - Для чего ты говоришь такие вещи вслух? – спросил Дин. - Хочу поделиться. Главная тайна моей жизни, - усмехнулся Ал, - но какое это всё имеет значение теперь? - Не рано ты нас хоронить собрался? – Дин нахмурился. - Ты же сам видел карту, да? И всё понял, верно? Ты же самый способный среди нас в оперативном искусстве. Думаю, тебя и правда могло бы ждать большое будущее. - Хорошо ещё не в штурмовики определили, - заметила Агрина, - настоящая смерть будет более гуманной. А то при близком контакте и допросах то, что мы испытывали в симуляциях… - она запнулась на секунду, потом продолжила: - в общем, я знаю, что есть более эффективные методы. - Я думаю, мы все это знаем, - дипломатично заметил Дин, - да, смерть в космосе почётная смерть для кадета. - Хорошо хоть мы не увидим конца Империи. Это было бы очень… печально, - сказал, вздохнув, Ал.