— Успокойся, — ответил Филипп, глядя в окно экипажа. — Зачем тебе нервничать? Вы все равно уже женаты, а это — всего лишь формальность. — Формальность? Меня жена ждет, а я с этими отчетами увяз, как муха в сиропе. — Жена и дольше ждала, дождется. Угомонись. Угомониться было сложно. Когда мы стояли в храме, я был совершенно спокоен. Зато сейчас так нервничал, что, казалось, сойду с ума. Хорошо хоть Фил был тут, иначе я бы еще и открутил кому-нибудь голову, чтобы не стояли на пути у светлого магистра, когда он спешит. Три месяца пролетели как сон. Были — и вот уже нет, а на дворе сентябрь. Такая пауза между самим браком и его официальной частью была вызвана тем, что мы с Полли хотели, чтобы мой отец непременно присутствовал на свадьбе. Поэтому пришлось ждать, пока он сможет ходить хотя бы с тростью. Мы с Айшей использовали все возможные методы исцеления, но, как она и предсказывала, процесс выздоровления затянулся надолго. Я был готов ждать еще сколько угодно, лишь бы отец был здоров и дело не касалось свадьбы. Полли и вовсе уговаривала меня, что стоит тихо оформить бумаги, как Этьен с Айшей, и не устраивать пышных торжеств, но она заслуживает большего! Даже большего, чем я вообще мог ей дать. Этьен и Айша тоже задержались в столице только ради нас — уже через неделю они собирались ехать в замок Дареаля и остаться там как минимум до весны. И никакие уговоры Филиппа и Полли на герцога не действовали. Я же примирился с его присутствием в нашей жизни, как мирятся с досадными мелочами. Например, с больным зубом — и болит, и вырвать жалко. Хочет ехать — пусть едет. Вернется, все равно придется, когда Вилли подрастет. Экипаж наконец-то остановился у здания магистрата. Второй экипаж, белый и украшенный цветами, уже стоял у дверей. — Ну вот, Полли уже здесь! — Я спрыгнул на землю и помчался к двери. В главном зале уже толпились гости. Их что-то было многовато! Но я разглядел черные плащи однокурсников и преподавателей Филиппа, моих родителей и неприступную мадам Лерьер, которую лично и приглашал. Это стоило мне, наверное, первых седых волос, потому что баронесса всегда умела вызывать у окружающих головную боль и нервный тик. Но где же Полли? — Анри! — махнула рукой Лиз. — Сюда. Она увлекла меня в маленькую комнатушку. А вот и моя жена! Встревоженная Полли мерила шагами комнату. Она была прекрасна! Светло-кремовое платье, украшенное большими золотистыми цветами, делало ее похожей на статуэтку. Русые локоны были подобраны диадемой. — Анри! Наконец-то! — Полли бросилась ко мне. — Я уже думала, что-то случилось. — Прости, любовь моя. Дела, будь они неладны. — Привлек ее к себе и поцеловал. — Идем? — Идем, — улыбнулась она. Лиз и Фил тут же куда-то исчезли, и грянули звуки музыки. Полина опустила прохладные пальчики в мою ладонь, и мы ступили в празднично украшенный зал. Так как я был магистром, решили, что будет правильно, если и церемонию проведет магистр. Поэтому на белоснежной платформе, утопающей в цветах, замер Роберт Гейлен, взъерошенный, как ворон. Перед ним на подставке лежала церемониальная книга. Мы замерли перед алтарем, а Роберт начал — сначала тихо, затем чуть громче: — Сегодня мы собрались здесь, чтобы официально засвидетельствовать брак магистра света Анри Вейрана и Полины Вейран. Боги благословили этот союз, нам же остается только убедиться в истинности данных клятв и засвидетельствовать свершившийся брак перед народом Гарандии. Анри Вейран, берете ли вы в жены Полину, урожденную Лерьер? — Да, беру, — ответил я. — Полина Вейран, урожденная Лерьер, берете ли вы в мужья Анри Вейрана? — Да, беру, — с улыбкой ответила Полли. — Смотрите — и не говорите, что не видели. Отныне эти двое — муж и жена не только перед богами, но и перед людьми. Свидетели, прошу засвидетельствовать свершившийся брак. Сначала подписи поставили мы с Полли. Затем Лиз и Филипп быстро подписали документы, им не впервой. И наконец, документ скрепил печатью Роберт Гейлен. Грянула музыка, к нам потянулись первые желающие поздравить. Сначала мои родители. Папа крепко обнял нас, мама, не сдерживая слез, расцеловала в обе щеки. Затем — баронесса Лерьер, гордая и величественная. Но и она украдкой смахнула слезинку. Этьен, Айша, даже Пьер, который так ничего и не помнил, но быстро прижился на новой должности и теперь наводил страх на всех, кто выступал против него в суде. Полли старалась видеться с ним как можно меньше, но это не помешало нам пригласить бывшего магистра на свадьбу. Рядом с нами крутился Вилли. Он не хотел уезжать, и я подозревал, что Дареалю придется вернуться куда раньше, чем тот рассчитывает. — А Айша ждет ребенка, — шепнул Вилли мне на ухо, как только улучил момент. — Только это пока секрет. Я улыбнулся и потрепал его по голове. У нас с Полли тоже был свой секрет. Интересно, вездесущий волчонок успел познакомить с ним всех окружающих? Или у нас есть шанс сохранить тайну хотя бы ненадолго? — Люблю тебя, — шепнул Полине. — И я тебя, родной, — ответила она, переплетая свои пальцы с моими. Мы уже шли в бальный зал, когда из-за спины вдруг долетел шелест: — Мои поздравления, Анри Вейран. Я только усмехнулся. Что ж, Пустота не была бы Пустотой, если бы пропустила такое событие. Но я привык, тем более что за последние три месяца она не появлялась в поле зрения. Зато магией пустоты можно было отвадить особо непонятливых просителей. Они сразу пугались и испарялись. — Подарите мне танец, графиня Вейран? — протянул руку Полине. — Конечно, граф, — с улыбкой ответила она. — Только вальсируйте осторожнее, не оттопчите мне ноги, как в прошлый раз. — На этот раз я буду крайне осторожен. И я закружил Полину по залу. От счастья было тяжело дышать. Я знал, каким хрупким и мимолетным оно бывает, и оттого ценил его вдвое больше. Да, нам не стоило надеяться на безоблачное будущее. Но в эту минуту, в эту секунду мы принадлежим только друг другу. И пусть так будет всегда. Серые тени ползли по каменному полу, заглядывали в каждый уголок, клубились под сводами. Они были хозяевами здесь — в мире, куда никогда не заглядывало солнце. На вытянутом сером камне крепко спал юноша, а у его изголовья сидела женщина в сером платье и бережно гладила растрепанные волосы. — Вот видишь, — говорила она, — всем испытаниям рано или поздно приходит конец. Конечно, на смену всегда спешат новые, но разве стоит об этом печалиться? Надо радоваться наступающему дню, улыбке дорогого человека, мелочам, которые кажутся нам второстепенными, но потом выясняется, что они — дороже жизни. Спи, дитя мое. Пусть тебя не тревожит то, что происходит в реальном мире. Ты просил у меня покоя, и я дарую тебе покой. Но, увы, ненадолго. Потому что когда настанет час, тебе придется вернуться и встретиться с жизнью лицом к лицу. А пока что отдыхай, и пусть тебе снятся самые сладкие сны.