Кристина Лерьер всегда умела держать лицо. Мне стоило бы этому у нее поучиться. — Следствие завершено, — сказала в ответ, будто мы вели ничего не значащий разговор о погоде. — Опасность для нашей семьи миновала, не так ли? — Если бы так! Случилось что-то, о чем я не знаю? — Ты опозорила наш род, — продолжала мама, замерев напротив. — Где-то шлялась столько дней, а теперь появляешься на пороге, словно ни в чем не бывало? О чем ты думала, Полина? О чем думала, когда сбегала из дома? Ты знаешь, сколько раз за это время дознаватели переворачивали особняк вверх дном? Сколько раз допрашивали меня? Кто поверит, что я не знаю, где находится моя собственная дочь? Она была права. Хуже всего было понимать это. Я поступила глупо, но иначе Анри бы казнили, и даже не сегодня, а куда раньше. Я сделала то, что нужно. — Хорошо, я уйду, — приняла решение. — И тебе не придется за меня краснеть. — И куда же ты пойдешь? — Не знаю. Я и правда не знала. Но прожила ведь как-то эти дни. Значит, и дальше проживу. — Мало мне неприятностей, — фыркнула мама. — Надо еще, чтобы в городе судачили, будто я выгнала родную дочь. Нет уж, оставайся здесь. Мне так будет спокойнее. Переоденься, ты выглядишь как нищенка. Чай подадут в малую гостиную через полчаса. И она ушла, а я осталась в оцепенении. Что это было? Матушка решила сменить гнев на милость? Или действительно волновалась? Но раз уж она хочет поговорить — а ничем другим приглашение на чай быть не могло, — я решила, что не стоит отказываться. Сумку спрятала под кровать — кто знает, может, после нашего разговора все-таки придется уйти? За полчаса служанки сумели сделать из замарашки приличную мадемуазель, и в малую гостиную входила не измученная бледная Полли, а наследница рода Лерьер в вечернем платье абрикосового цвета, с идеальной прической и маникюром. Матушка уже была там. Она успела сменить наряд, и теперь ее платье винного оттенка прекрасно гармонировало с золотистой обивкой стен. Мама любила, чтобы все было идеально. Увы, только я быть идеальной не могла. — Присаживайся, — указала она на стул напротив. Вокруг тут же засуетилась прислуга, наливая чай, подавая пирожные. Красивое обрамление для некрасивой беседы. Я смотрела на свои руки, сложенные на коленях, а мать изучала меня с пристальностью дознавателя. — Идите отсюда, — махнула она рукой, и служанки исчезли, а мы остались вдвоем. — Рассказывай, Полли. О чем? О знакомстве с магистром пустоты? О проникновении в башню света? О том, что случилось между мной и судьей Вайхесом? — Полли? Видимо, на моем лице отразилось что-то такое, отчего мать заволновалась. — Все хорошо. — Самая распространенная ложь на свете. — Где ты была все это время? Оказалось, что ответить трудно. Одна ложь повлекла бы за собой другую. — Снимала комнату на постоялом дворе. Мать возвела очи горе. — Слышал бы тебя твой отец, — сказала она. — Его дочь — и постоялый двор. — Ты не оставила мне выбора. — Ты не знаешь, с какими силами спуталась, глупая. Я не знаю? Лицо Пьера — не защитника Анри, а магистра пустоты — так и встало перед глазами. Увы, знаю, мама. — Скажи спасибо, что вмешался один из магистров, — продолжала матушка. — Иначе все могло бы закончиться куда хуже. А теперь дело закрыто, и никто не станет обвинять невинную девушку. В этом нет необходимости. Дело закрыто? Да, закрыто. А Анри блуждает в пустоте и будет блуждать, пока не сойдет с ума или не найдет выход. Наш разговор с матерью был бесполезен. Каждая осталась при своем мнении. — Теперь, когда эта история с Вейранами осталась в прошлом, — продолжала матушка, — я хотела бы, чтобы ты позаботилась о своем будущем. Конечно, о выгодной партии думать не приходится, но… — Я не выйду замуж. Никогда! — заявила матери в лицо и поднялась из-за стола. — И если ты продолжишь настаивать, то потеряешь дочь. Я лучше вернусь на улицу, чем выйду за кого-то, кроме Анри. Кристина Лерьер пожала плечами и уставилась на чашку с чаем. — Дело твое. Но только потом локти будешь кусать. Молодость не вечна, а ты — не настолько сильная магичка, чтобы кто-то закрыл глаза на твои похождения, Полина. Любовь — любовью, но рано или поздно тебе захочется иметь детей. Что тогда? — Не стоит торопить события, — ответила я. — Пока что я хочу одного — чтобы меня оставили в покое. И ушла, даже не пожелав доброй ночи. Очень хотелось выпалить матушке в лицо, что ее планам с моим удачным браком в любом случае не суждено сбыться. Пусть поблагодарит судью Вайхеса. Никому не нужна светлая магичка, которая не блюла себя до свадьбы. Для темных все проще. У них магическая инициация проходит как раз через постель, и чем раньше, тем лучше. Но темных становилось все меньше. И я, увы и ах, к ним не относилась. Я бы, возможно, и не возвращалась домой, только куда легче будет искать убийцу магистра Таймуса, если все будут считать, что Полина Лерьер смирилась с приговором суда и забыла о своем пропащем женихе. Надо уметь держать лицо. Это та наука, которую моя матушка преподала мне в совершенстве. Вот только с чего начать? Наверное, с окружения Анри. Кто-то же подставил его под удар. Осталась самая малость — узнать кто. Сны снились тяжелые и тревожные. Я стояла у башни пустоты, а передо мной замерла вроде знакомая фигура. Почудилось, что Анри. Я кинулась к серому призраку — и попала в объятия магистра Эйлеана. — Тебе здесь не место, — сказал он. — Жди, когда зазвонит колокол. Жди. ГЛАВА 3 Полина Утром я долго лежала и смотрела в потолок. Мысли в голове ползли вяло, как мухи по оконному стеклу. Я не могла не думать об Анри. О Филе, который оказался где-то далеко. О Пьере, который предпочел обманывать меня, прикрываясь маской друга. Кто следующий? Кто следующий меня оставит? Но нужно было найти в себе силы жить дальше. Это было нелегко — и необходимо. Я не сломаюсь. Не имею права. Не для того пережила эти страшные, невыносимые дни, чтобы сдаться сейчас. Заставила себя встать. Позвала служанок, и они тут же захлопотали вокруг, спрашивая, какое платье предпочту надеть, какую хочу прическу. А мне было все равно. Настолько, что сама себе поражалась. Взглянула в зеркало — в нем отразилась незнакомая девушка в платье цвета зеленого яблока, с подобранными русыми локонами. В ней не было ничего общего с Полиной Лерьер. Она даже выглядела старше. Я улыбнулась — и девушка улыбнулась в ответ. — Матушка спустится к завтраку? — спросила служанок. — Баронесса уехала рано утром, — ответила одна из них. Куда же? Разве мне кто-то докладывал? Мать никогда не посвящала меня в нюансы личной жизни. Сказать, что сильно расстроилась? Конечно нет. Скорее испытала нечто вроде облегчения. Приказала накрывать завтрак в малой столовой, а голова была занята разительными переменами, которые случились со мной всего за несколько дней. Наверное, так и бывает, когда рушатся иллюзии. Болезненно, неотвратимо, но иногда необходимо. За завтраком ела мало. Пробовала то одно, то другое блюдо в надежде, что проснется аппетит, но еда казалась похожей на безвкусную тянучку. Вдруг у двери возникло какое-то оживление. — Мадемуазель Лерьер, — появился на пороге слуга, — герцог Дареаль просит вас принять его незамедлительно. Герцог Дареаль? Первой реакцией был ужас. Но потом с удивлением осознала, что испугалась будто по привычке. А на самом деле было все равно. Что теперь может герцог? Он и так отнял у меня все на свете. — Передайте, что я буду рада, если его светлость присоединится ко мне за завтраком, — ответила я. — Но ваша матушка… — пробормотал было слуга, — будет недовольна. Конечно, неприлично юной девушке наедине беседовать с мужчиной. Но дом полон слуг, а герцог казался мне благороднее некоторых судейских, хоть я и ненавидела его. — Просите! И пусть на стол поставят еще один прибор. Кажется, я схожу с ума. Как иначе объяснить, что не трепещу перед герцогом? Что принимаю его без позволения матери? В конце концов, если сейчас он захочет меня арестовать, никто не сумеет ему помешать. А следом за слугой уже появился мой недавний кошмар. Такой же, каким я запомнила его на суде: черный, как ворон, немного утомленный, но взгляд цепкий и собранный. — Добрый день, мадемуазель Лерьер, — поклонился он. — Здравствуйте, господин главный дознаватель, — ответила я. — Не ожидала вашего визита. — Простите, что нарушаю приличия, но я приехал, как только узнал, что вы вернулись домой. Хорошо хоть не стал будить посреди ночи. И на том спасибо. — Присаживайтесь. — Я приторно улыбалась. Улыбка намертво приклеилась к лицу — как бы потом не пришлось смывать с мылом. Дождалась, пока герцог сядет напротив, и махнула рукой, приказывая прислуге налить ему чай. А Дареаль изучал меня, чуть склонив голову набок, будто большой пес или волк, который взял след добычи. — Чему обязана столь раннему визиту? — спросила спокойно. — Все ли ладно во вверенной вам службе? — Вашими молитвами, — ответил Дареаль, но прищур его стал еще более хищным. — Думаю, вы и так понимаете, зачем я здесь, мадемуазель Лерьер. — Понятия не имею, — пожала плечами. — Кажется, вы вчера поспособствовали тому, чтобы моего жениха отправили в пустоту. Я думала, на этом вопросы исчерпаны. — Увы, вопросов осталось больше, чем ответов. Я осторожно глотнула остывающий чай. — Попробуйте пирожные, — сказала гостю. — Они особенно удались.