— Это надолго? — спросила спокойно. — Нет, только до утра. Что тебе пообещал Вайхес? — Что на суде примет сторону Анри и даст с ним увидеться завтра. Если я увижу Анри, что мне необходимо у него узнать? Эмоции схлынули, остался холодный расчет. И раз уж дело сделано, надо извлечь из него максимальную пользу. — Спроси, знает ли он, кто это сделал, — ответил Пьер. — Любые подозрения, любые намеки, даже самые незначительные. Меня к нему не пустят, но ты можешь узнать что-то важное. И скажи, чтобы не сдавался. Еще рано. Я, кстати, пытался поговорить с Марицей, но по адресу, который мне указали, она не появлялась уже пару дней. Что-то здесь нечисто. Завтра продолжу поиски. Во сколько ты пойдешь к Анри? — В восемь вечера я должна быть у судьи. — Я провожу тебя. И буду ждать у дома, пока вернешься. Не верю этому мерзавцу. А теперь ложись спать. Сон — лучшее лекарство. Я кивнула, будто тело было не мое, и поднялась с диванчика, но Пьер удержал меня: — Спи здесь, не буди Филиппа, я снова истратил на него весь заряд сонного заклинания. — А ты? — Мысль отказаться даже не мелькнула в голове. — Мне надо поработать, я не буду мешать. Пьер зажег светильник на столе, придвинул к себе бумаги и чернильницу, а я забралась под тонкое одеяло и закрыла глаза. После его заклинания все случившееся казалось не более чем ступенью к освобождению Анри. Да, утром все встанет на свои места, но сейчас постаралась уснуть. Ничего, Пьер прав. Рано или поздно этот негодяй Вайхес получит по заслугам. Все получат. И тот, кто убил Таймуса. И тот, кто обвинил в этом Анри. И даже главный дознаватель. Справедливость должна настигнуть каждого. И каким бы ни был приговор, я сделаю все, чтобы так оно и было. ГЛАВА 13 Я проснулась в чужой комнате, осмотрелась по сторонам, не понимая, что здесь делаю, — и вдруг все вспомнила. Тошнота накатила волной, и я кинулась в уборную. Казалось, что душа вот-вот расстанется с телом. Лучше бы Пьер не применял свою странную магию! Я бы уже осознала. Не успокоилась бы, нет, но хотя бы поняла всю неотвратимость того, что произошло. А сейчас меня выворачивало наизнанку. Я едва нашла в себе силы подняться на ноги. Шатало из стороны в сторону, и когда добралась до кухни, чтобы попить воды, ко мне кинулся испуганный Филипп. — Полли? — подхватил, не давая упасть. — Что случилось? Пьер сказал, ты приболела. — Да, немного, — вытерла ладонью взмокший лоб. — Налей воды, пожалуйста. Это все нервы из-за суда. Если бы из-за суда! Глаза защипало от слез, но я вцепилась в стакан и мелкими глотками пила воду. Нет, не при Филе. Он догадается. Мне казалось, что произошедшее накануне выведено на лбу красной краской. Было стыдно, горько и противно. Но уже ничего нельзя было исправить. Оставалось только надеяться, что судья сдержит слово. Как же мне смотреть в глаза Анри? — Тебе лучше лечь. — Фил протянул мне руку, помогая подняться, и довел до кровати. Я упала на нее и закрыла глаза. Шевелиться не хотелось. Жить — и то не хотелось. Исчезнуть, уснуть. Но сначала увидеть Анри. Поэтому ближе к вечеру я с трудом поднялась. Фил все это время не сводил с меня глаз. Вот и сейчас тут же бросился ко мне. — Все в порядке, — поторопилась его успокоить. — Мне надо переодеться. — Куда ты пойдешь в таком состоянии? — воскликнул он. — К Анри… Пьер договорился, чтобы нам устроили встречу. Прости, Пьер, что вовлекла в свою ложь. Сам Пьер оказался легок на помине — в эту самую минуту хлопнула входная дверь, и появился наш друг. Он выглядел серьезным и сосредоточенным. Тут же выпроводил из комнаты Фила, чтобы я могла переодеться, и было слышно, как они о чем-то разговаривают на кухне. Я выбрала темно-зеленое платье, собрала волосы в косу, накинула шаль. Меня знобило так, что руки дрожали, как у больной. Вышла из комнаты — и разговор тут же стих. — Нам пора, — засуетился Пьер. — Филипп, вернемся через пару часов. — Хорошо. Скажите Анри, что я жив и здоров. Он там, наверное, с ума сходит. — Обязательно, — пообещала, быстро обнимая Фила, и поспешила к двери. Путь до дома судьи казался даже привычным. Пьер шел рядом, и я все ждала, когда он заговорит. Наверное, дела плохи, раз он вдруг стал словно другим человеком. — Случилось что-то? — спросила тихо. — Да, — ответил он. — Не хотел еще больше тебя огорчать, но повторно допросить Марицу не выйдет. — Почему? — удивилась я. — Она уехала из города? — Нет. Она мертва. Ее тело обнаружили сегодня днем на дне одного из каналов. Говорят, несчастный случай. Сорвалась в воду, ударилась о камни. Но мы ведь с тобой понимаем, что это не так. — От нее избавились, — хрипло прошептала я, вспоминая хорошенькую девушку, которая оклеветала Анри. — И на суде скажут, что избавились от нее мы. Надо быть предельно осторожными, Полли. Я бы советовал тебе отменить визит в тюрьму, но… понимаю, что ты этого не сделаешь. Да и вдруг граф Вейран подтолкнет нас в нужном направлении? Я буду ждать тебя здесь же. Пьер остановился на углу дома. Всего один поворот — и окажешься перед воротами судьи. Меня снова затошнило. В памяти всплыли липкие прикосновения пальцев, губ. — Тише. — Пьер опустил руку на плечо. — Тебе придется жить с этим, Полли, но не дай случившемуся сломить тебя. Иди. — Спасибо. Я сделала несколько шагов, которые отделяли меня от мучителя. Постучала. Дверь открылась быстро — судья меня ждал. — Входите, мадемуазель. — Его губы расплылись в сальной улыбочке. — Нет, я подожду вас здесь, — ответила поспешно. — Что же вы так? Не бойтесь. Я — честный человек. — Хочется верить. Идемте же. Вайхес взглянул на меня как-то по-особенному, закрыл за собой дверь и увлек на улицу. Экипаж ждал неподалеку. Мне было страшно в него садиться, но и не сесть я не могла. Скоро я увижу Анри. Пусть только это будет важным. Заскрипели колеса. Судья сидел рядом со мной и разглядывал так, будто желал проглотить. Его рука скользнула на мое колено. — Не надо, — отодвинулась я. — Вчера мы с вами все решили. — Не будьте такой жестокой, Полли. Неужели вам не понравилось? Я промолчала. Молчи, Полина, молчи! Еще немного. И как только экипаж остановился, тут же спрыгнула на землю, не дожидаясь Вайхеса. — Не спешите так, без меня вас никуда не пустят, — полетел в спину каркающий смех. Мы стояли у городской тюрьмы. Я почти не бывала в этом районе города, а само черное здание с узкими зарешеченными окошками видела второй раз в жизни. Даже смотреть на него было страшно. Сердце ухало о грудную клетку. Казалось, что вот-вот упаду в обморок. — Идите за мной, мадемуазель Лерьер. А если Гастон заманил меня в ловушку? Если в стенах тюрьмы уже ждут палачи, готовые допросить по всей строгости? Я закрыла лицо капюшоном, чтобы никто не видел, как срываются слезы с ресниц. Сейчас узнаю, права я или нет. Судья замер у кованых дверей, гулко постучал. Скрипнуло, открываясь, окошко. Кто-то взглянул на нас сквозь решетку — и распахнул дверь. — Ваша милость, — поклонился он Вайхесу. — Полно, — махнул тот рукой. — Я пришел по делу. Эту мадемуазель нужно проводить к заключенному. — Сделаем, ваша милость. И комендант, если судить по форме, подобострастно поклонился и поманил меня за собой: — Идемте, мадемуазель. Смотрите под ноги, ступеньки у нас крутые. Смотреть под ноги? Я чувствовала, как схожу с ума! Пол будто менялся с потолком в бесконечной пляске. Вайхес остался в маленькой комнатушке, а мы двинулись вдоль узкого коридора к винтовой лестнице, а потом — вниз, вниз, куда-то на подземные уровни. Здесь пахло сыростью и плесенью. С потолка то и дело капала вода, попадала на одежду. Вдруг тишину прорезал чей-то истошный крик. Я вздрогнула, но комендант миролюбиво усмехнулся: — Да, вот так и работаем, мадемуазель. Никакого покоя. Я опустила глаза. С каждым шагом идти становилось все тяжелее. Звук шагов по тюремным плитам казался инородным, чужим. Наконец комендант остановился перед маленькой зарешеченной дверкой. Сначала заглянул внутрь через окошко, затем открыл тройной засов и отпер замки. — Входите, — сказал мне. — У вас четверть часа, не больше. И то скажите спасибо его милости. — Благодарю, — пробормотала я и шагнула в камеру. Здесь царил жуткий запах. Откуда-то тянуло испражнениями. Вонь смешивалась с сыростью, и к этому амбре добавлялись едва уловимые запахи крови и пота. Анри я поначалу не увидела — светильник был слишком тусклым. Но вдруг у противоположной стены кто-то зашевелился. — Полина? Этот голос я узнала бы из миллиона! — Анри! — вскрикнула, не помня себя, и бросилась к нему. Да, это был он, мой Анри, судья не солгал. — Полли, что ты здесь делаешь? — Анри не верил своим глазам, а я старалась не смотреть на его жуткую одежду, едва зажившие раны на теле. Только прижалась к нему и затихла, впитывая знакомое тепло. — Я сплю? — спросил он. — Нет, нет. — Я подняла голову. — Один из друзей отца… помог устроить эту встречу. Лгать становилось все проще. Но сейчас это было необходимо, и я мысленно просила прощения за все, что натворила. Я не имела права находиться рядом с ним. Не после того, как отдалась другому мужчине. Только глупое сердце все равно пело и тянулось к тому, кого я любила.