В стороне стоял старинный буфет с зеркальными дверцами, и, переведя взгляд с нашей хозяйки на свое отражение, я поняла, почему Григорий и все остальные так отреагировали на мое появление. То, что отразилось в зеркале, превзошло мои ожидания. По моему облику можно было подумать, что последний месяц я провела на обширной плантации, внося свою скромную рабочую лепту в благосостояние ее владельца, и была неоднократно бита им за некачественный труд. Джинсы, перепачканные и мокрые, протерлись на коленях, а футболка выглядела так, словно ее изваляли в луже, прежде чем отдать мне. Левую щеку пересекала длинная кривая царапина (я так и не вспомнила, когда заработала ее), под правым глазом почти картинно размазалась грязь – точь-в-точь серо-сиреневый фингал. Верхняя губа после удара фонариком распухла и покраснела. Хуже всего выглядели руки. Борьба с плющом не прошла для них бесследно, и мои ладони стали напоминать лапы зеленого великана Шрека, мультфильмы про которого очень любит Федя. В волосах у меня запуталась старая паутина со всем ее содержимым, включая давно почившего восьминогого хозяина. Его кривые лапки торчали вверх, а рядом с ним упокоилась сушеная муха, внося в композицию долю экспрессии. – Лилия, что это?! – придя в себя, взвизгнула Клара Ивановна, выпучив глаза и тыча пальцем в мою прическу. Все остальное почему-то меньше поразило ее. Не знаю, в чем была причина, но я вдруг почувствовала себя легко и свободно, как будто, пробравшись через подземный ход, ободрала об его каменные стены наросшую на мне за много лет боязнь ляпнуть что-нибудь не то, страх быть высмеянной и наказанной. – Готовлюсь к Эскоту, Клара Ивановна, – почтительно сказала я с полупоклоном. – Нельзя отставать от Европы! Она впервые не нашлась что сказать. Зато Олег пришел в себя. – Где ты была?! – резко спросил он. – Отвечай! – Гуляла после завтрака. Нагуливала аппетит. Клара Ивановна, вы позволите? Клара Ивановна не ответила. Я мелкими шажочками приблизилась к блюду, стоявшему посередине стола, и, пошевелив над ним пальцами, от которых остро несло хмелем, решилась: прежде, чем кто-то успел что-нибудь сказать, примерилась к куриной ноге, ухватила скользкую теплую ляжку и с хрустом оторвала ее. Лидия испуганно вскрикнула. – Простите, – извинилась я. – Мне нужно принять душ. Я присоединюсь к вам позже, с вашего позволения, Клара Ивановна. Я пошла к выходу, сдерживая желание вцепиться зубами в нежное куриное мясо сию же секунду. Навстречу мне в коридоре повстречался Григорий, возвращавшийся в компанию нашей мучительницы, и я благожелательно улыбнулась ему, предвкушая скорую трапезу. Но, очевидно, я недооценила силу образа «женщина с куриной ногой». Вместо того чтобы ответить мне улыбкой, Гриша отпрянул в сторону и прижался к стене. Взгляд у него стал такой, словно он опасался, что участь обезножевшей курицы может постичь и его. Я пожала плечами, прошла мимо и поднялась на второй этаж, в свою комнату. В одном из ящиков совсем недавно мне попадался большой фонарь, надо было найти его. * * * – Почему вы ничего не сказали мне?! – Что именно? – весьма правдоподобно удивилась Евгения Черникова. Она провела Сергея в дом, несколько раздраженная тем, что он заявился так рано. – А вы не догадываетесь? Бабкин обернулся к ней, и Черниковой, про себя называвшей сыщика «этот увалень», вдруг стало не по себе. Она крайне редко тушевалась в присутствии мужчин, но теперь едва не покраснела от смущения, как девчонка под тяжелым давящим взглядом. Бабкин был чертовски зол. Во-первых, завтрак в пансионате «Рассвет» превзошел худшие его ожидания. У Сергея было недоброе предчувствие, что еще три-четыре дня, и морская капуста покажется ему вкусной пищей. На эту печальную мысль его навело наблюдение за остальными отдыхающими, которые с видимым аппетитом поедали вонючие темно-зеленые волокна, похожие на умерших от истощения червяков. Во-вторых, приезд Илюшина откладывался. Дело, которое Макар должен был закончить в один день, вдруг вышло на новый виток, и напарник позвонил во время завтрака, чтобы сообщить: пока Бабкину придется работать одному. В-третьих, клиентка утаила важные сведения, и Сергей узнал их случайно от постороннего человека. Если бы не болтливость доктора, дело все еще представлялось бы ему в ином свете. – Так почему? – рассерженно повторил он. – Три исчезновения за последний месяц! Не одно, а три! Вы понимаете, что это все меняет? – Понимаю. Но и вы поймите меня: я должна была удостовериться, что вы в состоянии сами узнать нужную информацию! Сыщик едва не вспылил. Он помолчал, затем ровно сказал: – Я вам не мальчик, чтобы проходить тест на профпригодность. Либо мы работаем, а не проверяем друг друга, либо вы ищете специалистов по своему вкусу. Решайте. В эту минуту Сергей почти хотел, чтобы Черникова сказала «нет», тем самым дав ему законное основание вернуться в Москву. Но она поджала тонкие губы и произнесла, глядя перед собой: – Извините. Наверное, я действительно… – вторую часть фразы выговорить оказалось значительно труднее, но Евгения справилась с собой и закончила: – …была не права. – Что еще вы мне не сказали? – Больше ничего. Только это. – Что вы знаете об исчезновении девушек? – Ничего! – Этого не может быть. Как минимум вы должны были видеть их. А если не вы, то ваша дочь. Давайте позовем Матильду и спросим ее об этом. – Нет, не позовем и не спросим! – отрезала Черникова. – Почему же? – Потому что я запрещала Матильде общаться с ними! Повисла пауза. Женщина свирепо смотрела на Бабкина, словно сторожевой пес, опасающийся вторжения чужака в конуру с щенятами. Сергею стало и смешно, и досадно. Он попытался скрыть улыбку, но у него ничего не получилось. – Что смешного? – сердито спросила Черникова. – Если вы запрещали с ними общаться, то Матильда наверняка знает больше, чем вы думаете. Кстати, чем был вызван запрет? Черникова молчала, насупившись, и Бабкин напомнил: – Мы, кажется, договорились, что вы рассказываете все, что знаете. – Черт с вами! – в сердцах сказала Евгения. – Я расскажу. Но, предупреждаю, это не имеет никакого отношения к их исчезновению! Просто они мне не нравились, вот и все. Особенно Верка! Наглая, развязная девица, пристающая к мужчинам… Зачем моей дочери такая компания? Удивляюсь Григорьевой, которая закрывала на все глаза. – На что – на все? – насторожился Бабкин. – Ольга Романовна замужем, и очень удачно, – объяснила Черникова. – Муж у нее хирург в частной клинике. Весьма успешный и привлекательный мужчина! Он приезжает к ней каждые выходные. А эта мелкая дрянь откровенно крутит перед ним хвостом и заигрывает! Думаете, почему она все время вертится в пансионате? – У нее здесь работает родственница. Женщина от души расхохоталась: – Ох, только мужчины могут быть такими наивными! Ей сто лет не сдалась престарелая тетушка! Верка – провинциальная щучка с острыми зубками, она спит и видит, как бы затащить к себе в постель мужа заведующей. А вы, мужики, ну такие дурни! Она с горечью махнула рукой, без малейшего сомнения причисляя Бабкина к сонму дурней. Сергей не собирался возражать. – А вторая? – спросил он. – Такая же, только в уменьшенном масштабе, – не задумываясь, ответила Евгения. – И поглупее. Господи, Сергей, вы поймите: они из Вязников! Вы были в этой дыре, видели, как там люди живут?! Сергей хотел ответить, что живут так же, как везде в России, но не стал. Не имело смысла спорить с клиенткой, убежденной, что любая жительница Вязников мечтает уехать в Москву. – Когда Верка пропала, мы с Матильдой ходили за грибами, и поэтому я не знаю подробностей. Но не сомневаюсь, что она кувыркалась в чьей-нибудь постели! – А другая девушка? – Что – «другая девушка»? – Тоже кувыркалась? – Не знаю, – поколебавшись, призналась Евгения, не уловив иронии. – Катя младше и не такая распущенная… Она приезжает несколько раз в неделю с корзиной яблок, встает возле столовой и за пару часов продает весь товар отдыхающим. Предприимчивая девчушка. Но я все равно хочу, чтобы у Матильды был другой круг общения! – Хорошо, хорошо, это я понял, – нетерпеливо бросил Сергей. – Значит, обе девочки появлялись здесь регулярно? Правильно? – Два-три раза в неделю, иногда чаще, – Черникова с каждым новым вопросом теряла терпение и наконец не выдержала: – Но почему такой интерес к ним? Бабкин в изумлении воззрился на нее: – Что, в самом деле не видите связи? – Нет. Вы должны заниматься тем, кто похитил мою дочь, а вместо этого зачем-то расспрашиваете меня о двух мелких шлюшках! Это даже не странно, а неприлично! Я могу запретить вам вести расследование в этом направлении! И запрещаю! По-моему, вы просто-напросто удовлетворяете свое мужское любопытство! Лицо Черниковой исказила гримаса злости. Сергей, сначала оторопевший от этой вспышки, начал кое-что понимать. Его клиентка не допускала возможности, что у ее дочери и двух поселковых девчонок, которым она дала такую жестокую характеристику, может быть что-то общее. Пусть даже это «общее» состояло лишь в том, что один и тот же человек замешан в их исчезновении. Найди он такого злоумышленника, Евгения Черникова, пожалуй, принялась бы доказывать его непричастность к похищению Матильды. – Думаю, все-таки эти случаи связаны, – сказал Сергей, решив пока пропустить мимо ушей нелепое обвинение и запрет на расследование. – И простите, но вы переоцениваете силу своих внушений дочери. Черникова встала, налила из чайника стакан воды и выпила залпом, как пьют водку. – Матильда! – крикнула она. – Матильда!