– Это здесь? – несколько удивленно спросила Марджери. – О! Ну что вы! Каюта просто прелесть! – пропела Инид. Но на самом деле каюта, которую Марджери предстояло делить с Инид в течение пяти недель, была просто крохотной. В ней и одному-то человеку было бы тесновато, а уж двоим – особенно такой крупной женщине, как Марджери, и ее чрезвычайно возбудимой спутнице, способной говорить без умолку, – места здесь явно не хватало. Честно говоря, эта каюта вообще больше походила на шкаф и была ничуть не похожа на те удобные просторные помещения, что были изображены в рекламной брошюре. И потом, после холодной палубы Марджери показалось, что здесь невыносимо душно и жарко, и она уже через несколько секунд была вынуждена расстегнуть пальто, сожалея, что еще и шерстяную кофту под него напялила, боясь замерзнуть. Вдоль одной стены каюты разместились две койки; вдоль другой – вешалка для одежды, крошечный шкафчик, крошечная раковина, один стул с желтой обивкой, крошечный столик, зеркало и настенный светильник. Под потолком медленно вращался вентилятор, который воздух не охлаждал, а попросту его перемешивал. Уборная и душ находились в конце коридора, там же была и прачечная. Судно неожиданно качнуло, и Марджери с Инид чуть не упали. Впрочем, ловкий стюард подхватил Инид, и та пронзительно взвизгнула, словно он ее ущипнул: – Эй, руки прочь, морячок! – Ха-ха-ха! – захохотал стюард. – Спорить готов, уж ты-то повеселиться умеешь! Когда он ушел, в каюте воцарилось неловкое молчание, словно Инид, вопреки всем правилам приличий, вдруг взяла и разделась догола. Марджери молча повесила в шкафчик три своих платья, положила на стол стопку книг и сообщила Инид, что займет нижнюю койку. Но Инид ничего ей не ответила: она была занята замком в двери, пробуя, хорошо ли он закрывается, так что Марджери была вынуждена все повторить. – Я заняла левую половину шкафа, – сказала она, пробираясь между чемоданами Инид, которые в их крохотной каюте казались огромными, как саркофаги для детенышей динозавров. – А вы, Инид, можете занять правую. Видимо, нам весьма тщательно придется делить здесь каждую пядь пространства… – По-моему, здесь очень даже мило! – невпопад сказала Инид, глядя на дверь. Она была явно довольна своими успехами по обеспечению безопасности. – …и, боюсь, это будет весьма непросто, – продолжила свою мысль Марджери. – Так что я предлагаю сразу установить кое-какие правила. – Что, простите? – Это будет моя половина. – Марджери указала на левую часть каюты, которую обозначила как свою собственную. – А та будет вашей. – Технически это означало, что шкаф и светильник у них будут в общем пользовании, а если уж Марджери намерена захватить столик, то Инид «возьмет себе» зеркало. – Ну и, ясное дело, мне придется заходить на вашу половину, чтобы добраться до двери. Да, кстати, еще одно: меня зовут не Мардж. – Не Мардж? – Нет. – Я поняла. Это у вас псевдоним такой? Ну, фиктивное имя? – Фиктивное? Нет! Разумеется, никакого фиктивного имени у меня нет. Меня зовут Марджери. А мардж – это дешевый заменитель сливочного масла, попросту маргарин! – Что, простите? – Вообще-то меня обычно называют мисс Бенсон. – Мисс Бенсон? – Инид сердито нахмурилась и скорчила рожу. – Да, мисс Бенсон. – О’кей, Мардж. А теперь я свои вещи распакую, хорошо? Спорить дальше было некогда, потому что Инид извлекла из своего чемодана невероятное количество разных пузыречков и баночек и моментально в полном беспорядке перебазировала все это в шкаф, причем и на половину Марджери тоже. На это безобразие даже смотреть было неприятно, не говоря уж о том, что Марджери просто понять не могла: зачем одной женщине столько всего? Сама Марджери взяла с собой только банку кольдкрема «Пондз», которой ей вполне могло и на целый год хватить. Затем Инид принялась потрошить остальные два чемодана, и Марджери снова пришлось испытать некий шок. В вываленной из них груде вещей не было ни одного платья коричневого или камуфляжного оттенка. Вся одежда Инид была в высшей степени яркой – короткие платья, купальники-бикини тигровой расцветки и даже шуба, которая, кстати, страшно линяла; с нее так и посыпались волоски, стоило ее встряхнуть. Вся обувь была на высоких каблуках, даже домашние туфли из ткани в цветочек. Имелось также несколько крохотных шляпок и фантастический пеньюар, розовый, как вареная креветка. По всей видимости, Инид попыталась запихнуть в эти чемоданы всю свою жизнь, которая, как и ее одежда, была довольно поношенной и запятнанной. А вот свой красный саквояж Инид так и не открыла. Она лишь проверила, хорошо ли он заперт, и сразу запихнула его под стул. Затем женщины стали переодеваться к обеду, стараясь держаться каждая в своем конце каюты, а на самом деле вынужденные стоять практически рядом. Марджери облачилась в свое лучшее пурпурное платье. Инид натянула нечто яркое, цветастое. – У вас волосы от природы вьются? – спросила она и подергала себя за свои желтые патлы так безжалостно, словно они были искусственными, купленными в магазине. – Да. – Значит, вам и перманент делать не нужно? – Никогда в жизни перманент не делала. Вот, кстати, свободная вешалка. – Что? – Вешалка. Чтобы одежду повесить. – Да пусть на полу валяется. Как же вам с волосами-то повезло! А мне свои каждую неделю завивать приходится. Видите, какие они от этой завивки тонкие стали? И цвет на этот раз получился совершенно ненатуральный. – Да неужели? Однако Инид явно не заметила в этом восклицании ни капельки яда и рассмеялась. – Да, Мардж, этот цвет родом из бутылочки. А хотите, я вас немного подмалюю? – Позвольте напомнить вам, миссис Притти, что цель нашей экспедиции – поиск жука… – Ну и что? Разве плохо пока немного поразвлечься? – Инид пуховкой нанесла себе на лицо невероятное количество какой-то оранжевой пудры, затем обрызгала себя какими-то «духами», обладавшими столь сильным, почти удушающим ароматом, по сравнению с которым запах этанола казался свежим, как воздух в парке летним утром. – Я полагаю, вы достаточно хорошо говорите по-французски? – спросила Марджери. – Угу, – буркнула Инид. – Бон шуур. – И, кстати, о поисках жука… – Да-да? – Во-первых, перестаньте, пожалуйста, рассказывать всем и каждому, что я из Музея естественной истории. – Но почему, Мардж? Таким местом работы следует гордиться! Что-то объяснять и наставлять Инид на путь истинный времени уже не было. Корабельный колокол возвестил начало обеда. И Марджери, проверив, ровно ли лежит на лифе кружевная оборка, взяла в руки сумочку, сказав напоследок только одно: – А во‑вторых, не нужно болтать о том, что именно мы ищем. Но Инид явно ее не слушала. Заметив в зеркале собственное отражение, она вертелась так и сяк, проверяя, хорошо ли платье сидит на ней спереди, сзади и, самое главное, с боков. – Что, простите? – рассеянно спросила она. – Наши поиски следует сохранить в тайне, – суровым тоном пояснила Марджери. – Существует некий черный рынок… – И там торгуют тайнами? – Там торгуют жуками, Инид. Я говорю о жуках. Инид тряхнула головой. – На этом корабле все очень милые. Поверьте мне, уж я-то всяких гнусных типов в своей жизни повстречала достаточно. А здесь люди совсем другие. Так что не беспокойтесь, Мардж. Опасность вашему жуку не грозит. * * * Марджери надеялась за обедом выяснить у Инид, где ее паспорт, а заодно начать с ее помощью практиковаться во французском языке – пусть даже на самом примитивном уровне; однако она не предполагала, что туристический класс означает постоянное присутствие за столом и других людей. Обеденный зал был, впрочем, весьма просторным, хотя и с довольно низким потолком. Стены его были украшены лакированными деревянными панелями. Зал вмещал не менее сотни столиков, накрытых симпатичными желтыми скатерками, и на каждом стоял большой серебряный кувшин с водой. Большая часть мест была уже занята, и шум в зале стоял оглушительный. При виде такого количества незнакомых людей Марджери тут же смешалась, примолкла и даже подумала: может, лучше вернуться в каюту и сразу лечь спать? Зато Инид чувствовала себя как рыба в воде; она вертелась во все стороны, то и дело с кем-то здоровалась, и можно было подумать, что всех этих людей она просто обожает. Высмотрев два свободных места за большим столом, накрытым на десять персон, она закричала: «Сюда, Мардж! Сюда!», и Марджери поняла, что у нее нет ни малейшей надежды на приватную беседу со своей ассистенткой. Не догадывалась Марджери и о том, сколь обильно их здесь будут кормить – после стольких лет карточной системы ей показалось, что за обедом она съела больше, чем за все военные и послевоенные годы, вместе взятые. Покончив с супом из бычьих хвостов, она с удовольствием угостилась ветчиной с ананасом, а когда дело дошло до бисквита, пропитанного вином и украшенного пышной шапкой взбитых сливок, ей пришлось сунуть руку под кардиган и осторожно расстегнуть молнию. Инид тоже с аппетитом съела все до последнего кусочка – причем ела она исключительно ложкой, а вилку и нож ни разу даже в руки не взяла и, к сожалению, рта тоже не закрывала. Словом, Марджери еще ни разу не видела, чтобы кто-то вел себя за столом так бесцеремонно. А Инид еще и каждый раз принималась дико хохотать, когда официанты предлагали ей добавки. Марджери уже начинало казаться, что ее будущая ассистентка обладает несколько неустойчивой психикой. Несмотря на вполне ясное предупреждение, Инид тут же снова принялась рассказывать всем и каждому, что Марджери – сотрудница Музея естественной истории, и, разумеется, все начали задавать «знаменитой исследовательнице» самые разнообразные вопросы. Ее спрашивали, в каких еще экспедициях ей довелось участвовать и каково это – быть такой знаменитой. За одним столом с Марджери и Инид сидели: новобрачные, решившие эмигрировать в Австралию по особым билетам за десять фунтов; некий вдовец, который разгонял тоску, путешествуя по всему свету; миссионер, английский язык которого оставлял желать много лучшего; а также две сестры, направлявшиеся в Неаполь. И всем им хотелось знать, что значит быть знаменитой исследовательницей. Вдовец поинтересовался, есть ли у Инид какая-то другая профессия, помимо коллекционирования насекомых, однако она весьма ловко ушла от ответа о своих прошлых занятиях, туманно намекнув, что «работала в общественном питании», так и не сказав, где именно. Невнятно отвечала она и на его вопросы о том, как начать коллекционировать жуков. – Ой, ну, вы просто берете и ловите их. – Сеткой? – Да хоть ложкой! Или просто руками. – И вы не боитесь? – Жуков? Чего угодно, только не жуков! – А этот ваш жук действительно ценный? – Да. Очень. Видите ли, он ведь золотой. Вот всем и хочется его найти. – Ваш муж, должно быть, страшно огорчился, отпуская вас в экспедицию? – Что, простите? – Ваш муж огорчился? Инид некоторое время смотрела на него, изумленно застыв и не мигая, похожая на перепуганного сумчатого тушканчика. – Мой муж – солиситор, – наконец важно сообщила она, что было, конечно, хорошо, но отнюдь не служило ответом на заданный вопрос. Однако развивать эту тему она не стала и спросила, кто видел фильм «Миссис Минивер»[14]. Оказывается, это был самый-самый любимый ее фильм. Марджери уже несколько раз намекнула Инид, что пора уходить, но тут к их столу подсел новый пассажир по фамилии Тейлор. Он тут же сообщил всем, что сразу узнал Инид и Марджери – это были те самые удивительные женщины, которые ухитрились чуть не опоздать на посадку. Тейлор был невысокого роста, но с широченными, мощными, похожими на несущие балки плечами и невероятно пышными усами, и Марджери все время казалось, что его усы могут запросто отвалиться, начни он чересчур быстро двигаться. Тейлор сказал, что уже посетил здешний танцевальный зал, который находится совсем рядом, и там «очень приличный оркестр». А потом спросил, не хочет ли кто-нибудь потанцевать. – Нет, благодарю вас, – сказала Марджери.