— Я не возражаю. Тем более что сейчас работа по линии Кредитной канцелярии завершена. А куда и как возвращаться в Россию, я пока не знаю. А что думает об этом Вячеслав Борисович? — вопросительно посмотрела девушка на поручика. Алтунин взял за руку Марию, слегка сжал её ладонь и произнёс: — Не беспокойтесь и не размышляйте обо мне. Уважаемый Михаил Павлович предлагает совершенно верное и, наверное, единственное в этой ситуации решение. И вам следует с ним согласиться. — Ну, вот и ладно, — поспешил заявить генерал. — Однако что делать с вами, господин поручик? Японцы слов на ветер не бросают. Может быть, хотя бы на время перебраться в Шанхай или Харбин? Да и вывезти, как вы выразились, собранные материалы и свидетельские показания? — Наверное, я так и поступлю. Но мне необходимо провести ещё несколько встреч в Токио. Через неделю я доложу вам о дате моего отъезда, — уже спокойным тоном заключил Алтунин. — Хорошо. Держите меня в курсе всех событий, которые могут иметь отношение к вашей личной безопасности. Будьте осторожны, встречи с вашими японскими друзьями проводите кратко. Желательно без каких-либо материалов, которые могут носить характер улик, — дал рекомендации и подчеркнул атташе. Довольный, что казавшийся ещё несколько минут назад сложным разговор с Алтуниным так благополучно завершился, генерал дополнительно сообщил: — Поскольку вы собираетесь выехать из Японии, прошу учесть следующую информацию… Здесь, в Токио, сейчас находится атаман Семёнов. Личность авантюрная и достаточно сложная. Он уже несколько раз встречался с послом Абрикосовым и мною. Требовал оказать поддержку в вопросе передачи ему денег и золота, ранее предназначенных на закупку снаряжения для Сибирской армии адмирала Колчака. Подключил к решению этой неоднозначной проблемы своего нового представителя в Токио, бывшего начальника штаба армии и Восточного фронта и вашего, поручик, прежнего шефа, — генерала Рябикова. Оба грозят, что если мы с послом не встанем на их сторону, они организуют судебное разбирательство. И в любом случае заставят японские банки выдать деньги лично атаману как главе Восточной окраины. Генерал задумался, затем, вздыхая, заметил: — К сожалению, у Белого движения нет достойных вождей. Это одна из причин поражения адмирала. Империя не смогла породить верных сынов, которые в годину испытаний подняли бы знамя борьбы, и повели за собой народ. Это наша беда. Однако таких «атаманов», как Семёнов, предостаточно. Что касается меня, то я не могу пойти на признание казённых денег личными. Если всё же он подаст заявление в японский суд, — резюмировал военный атташе, — то посольству придётся нанимать адвокатов. Тем более что атаман уже успел заручиться поддержкой некоторых японцев, которые выступают якобы свидетелями того, что именно он передавал им золото. И они открывали по его поручениям счета в местных банках… — А кто эти свидетели? — уточнил поручик. — Всех я не знаю. Но рядом с атаманом постоянно вертится японский майор Синкэй Куроки. Он, по всей видимости, будет играть роль основного свидетеля. Другой — некий бизнесмен Сирокава, владелец фирмы «Торокоси»… — Куроки мне хорошо известен. Это сотрудник разведывательного подразделения Генерального штаба Японии. Он был прикомандирован к атаману ещё в Чите. Так что они давно знакомы и поддерживают, как полагал начальник агентурно-оперативного отдела полковник Блонкис, доверительные отношения. Что касается Сирокавы — он установленный агент майора, — пояснил Алтунин. — Во всяком случае, я уже отказался от дальнейших встреч с атаманом, — подчеркнул военный атташе, — и подготовил официальное письмо, которое перешлю ему почтой как уведомление. Можете ознакомиться с его текстом, а также с посланием, которое я накануне получил от Семёнова, — предложил генерал и передал поручику письмо и листок с проектом своего ответа атаману. Текст письма войскового атамана генералу Подтягину был достаточно краток и лаконичен: «Милостивый государь Михаил Павлович! Сим ставлю Вас в известность, что золото, которое принадлежит мне и находится на Вашем счете в Иокогамском валютном банке, отныне передано мною, в соответствии с доверенностью, японскому подданному Синкэй Куроки. Всегда Ваш, Командующий войсками Восточной окраины генерал-лейтенант Г. Семёнов». Проект же ответного письма атаману от военного атташе завершался нехарактерной для пожилого и всегда уравновешенного Михаила Павловича эмоциональной фразой: «…Пока, до окончательного решения суда, все казённые деньги будут находиться под арестом. Я не допущу, чтобы на государственное достояние России наложили свои грязные лапы Куроки и иные Ваши подельники-японцы…» От себя генерал-майор добавил, что в случае вынужденного оставления своей должности он планирует перечислить финансовые активы военной миссии из Японии в Югославию или в Париж на имя Великого князя Николая Николаевича. Или генерала барона Врангеля как старшего воинского начальника. Высказал предположение, что таким образом они могут попасть в распоряжение Особого совещания Русского общества Красного Креста. Дополнительно сообщил, что уже посоветовался по этому вопросу с финансовым агентом посольства Карлом Карловичем Миллером как главным распорядителем русских заграничных активов в Токио. Последний, как разъяснил генерал, надеется на открытие во Франции так называемого Русского национального банка или фонда. Но определённости с их учреждением ни у кого пока нет. Одновременно атташе просил Алтунина учесть, что он как военный финансовый агент был вынужден для сохранения активов в Иокогамском валютном банке дать письменное обязательство Токийскому полицейскому управлению не «выбирать деньги со счетов» до решения компетентного суда. Это его заставила сделать угроза предстоящего судебного иска Семёнова. Военный атташе также спросил поручика, в чей адрес он намерен переправить собранные «следственные показания». Тем более что, по его данным, сама Кредитная канцелярия во Владивостоке уже прекратила существование. Как бы размышляя вслух, поручик ответил: — Честно, не представляю, Михаил Павлович! Наверное, сейчас главное их сохранить, но я обязательно подумаю над вашими словами. За информацию в отношении атамана Семёнова — благодарю! — Господин поручик! — вновь обратился к нему генерал, — Когда вы станете размышлять над тем, кому вручить материалы своего расследования, было бы неплохо задуматься, кто ныне, в итоге, хозяин царских ценностей и финансовых активов. И далее, несколько взволнованно, Подтягин разъяснил свою позицию: — Империи приходят и уходят. Вот сейчас рухнула Австро-Венгерская, на грани краха многовековая Османская Порта. Да и другие монархии переживают не лучшие дни. Это, по всей вероятности, логичный путь любых гигантских надгосударственных образований — пережить расцвет и упадок. Однако народы империй остаются. И они единственные законные наследники всего, что создано и накоплено веками на территориях их проживания… Внешне немного успокоившись, Подтягин резюмировал: — Поэтому советую передать материалы следствия тем властям, которые, на момент принятия вами решения, будут представлять интересы большинства народа, — ещё раз подчеркнул военный атташе. — А не его, даже уважаемую нами, часть… Алтунин искренне пожалел, что не открылся старому русскому генералу сразу же по приезде в Токио. Токио. Полицейский участок у железнодорожной станции «Камата». 30 октября того же года Токийский квартал Камата, расположенный в южной части города, и одноимённая железнодорожная станция, — рядовые, ничем не примечательные районы японской столицы. Иностранцы редко забредают в подобные городские анклавы. Осматривать здесь нечего, магазины такие же, как и в других районах. Открытие станции «Камата» произошло в 1901 году. Это позволило ввести в эксплуатацию известную железнодорожную линию Токайдо, связавшую столицу с портовым, промышленным и финансовым центром в городе Кобе. Ныне вокруг станции находятся городские спальные кварталы из однотипных трёх- и пятиэтажных жилых построек, да многочисленные сопутствующие им торговые, главным образом текстильные, ряды и лавки… * * * В тот злополучный день следователи Токийской окружной прокуратуры уже второй час осматривали место происшествия — под мостом у железнодорожной станции «Камата». Помощники прокурора Накадзима Сабуро и Окавара Сигэнобу долго не могли прийти в себя, до глубины души потрясённые после опознания найденного трупа. Это было тело их руководителя и товарища — старшего следователя Мотои Исида. Составленный протокол осмотра места преступления кратко гласил: «30 октября сего года, в пять часов утра, обходчик железнодорожных путей Томосабуро Коминэ, 27 лет, осматривая железнодорожное полотно на участке: станция «Камата» — станция «Омори», обнаружил труп мужчины, плавающий в воде под железнодорожным мостом. Срочно прибывшая к месту происшествия следственная бригада прокуратуры и инспектор полицейского управления района Омори, осматривая извлечённое из воды тело, в правой руке которого был зажат зонтик, установили, что это труп старшего прокурора Токийской окружной прокуратуры Мотои Исида. Удалось выяснить, что вечером, 29 октября, Исида присутствовал на вечеринке, где находились десять человек, отмечавшие проводы сослуживца к новому месту работы. В 21:30 в ресторан японской кухни «Хисаго», расположенный в токийском районе Хибия, где проходило застолье, по телефону позвонила неустановленная женщина, позвала к аппарату Исиду, после чего прокурор вышел из ресторана один. Как свидетельствуют участники вечеринки, в том числе сотрудники прокуратуры Накадзима и Окавара, звонила якобы супруга Исиды. Завершив разговор по телефону, Исида, прощаясь со своими сослуживцами, сказал: «Возникло срочное дело, прошу меня извинить». Опрос супруги Исиды показал, что она по телефону не звонила и не знает, где находился её муж. Дом прокурора расположен в районе Итигая, в противоположном направлении от района, где обнаружен труп. Проверка высказанного предположения, что смерть прокурора могла наступить в результате несчастного случая, пока не подтвердилась. На теле погибшего нет видимых следов от удара при столкновении с поездом. Вместе с тем озвучена предварительная версия, что Исида якобы мог сесть на электричку в районе Юракутё (квартал расположен вблизи от места нахождения ресторана «Хисаго») и отправиться в дом одного из своих родственников, проживающих в квартале Санно района Омори. Возможно, для этого он сделал пересадку, вышел на станции «Камата» и по пути в обратную сторону (в направлении, где находится дом его родственника) был задет (сбит) проходящим поездом. Находясь в полусонном состоянии, он мог погибнуть под железнодорожным мостом…» * * * Прибыв в прокуратуру, следователи принялись анализировать возможные, более правдоподобные, версии трагического происшествия. К ним присоединился и старший следователь Макото Кумагая. Он был ровесником и сокурсником Исиды по юридическому факультету Токийского университета. В прокуратуре слыл опытным дознавателем-аналитиком, которому поручали наиболее сложные и запутанные дела уголовного характера, в основном убийства. Ознакомившись с первичными материалами осмотра места происшествия, Кумагая высказал однозначное соображение: — Нет никакого сомнения, это насильственная смерть! При столкновении с поездом на теле жертвы остаются чётко видимые следы удара. Кроме того, любой предмет, будь то зонтик, портфель или папка, по законам динамики, вылетают из рук пострадавших, как бы крепко он их ни держал. А в руке покойника зажат зонтик. Даже если человек испугался неожиданно приближающегося поезда и от испуга полетел в воду, высота моста над рекой крайне незначительна — не выше трёх метров. Да и сама речка неглубокая. Падение взрослого мужчины с такой высоты в воду неспособно привести к его гибели. Если всё же он ударился при падении о какой-то предмет — донный камень или железные перила ограждения моста, то и в этом случае на его теле, прежде всего на голове, также были бы видимые следы смертельного ушиба. Надо срочно провести вскрытие трупа, — заявил аналитик Кумагая, — я уверен, оно подскажет истинную причину кончины Исида-сан. — Необходимо также установить точное время происшествия. Вечером не так уж много поездов курсирует на этой железнодорожной ветке. Опросить машинистов, осмотреть железнодорожные составы на предмет выявления следов столкновения с человеком. Далее он продолжил: