Контакт длился около 10 минут. "Крепыш" и японец ("Высокий") прошли в кафе, где находились в течение указанного времени, затем быстро его покинули. У бригады наружного наблюдения сложилось впечатление, что они хорошо друг друга знают, место их встречи, по-видимому, было обусловлено заранее. О чём говорили "Крепыш" и "Высокий", производился ли между ними обмен какими-либо предметами, выяснить не удалось из-за кратковременности их контакта, в том числе и посредством произведённого разведчиками последующего опроса владельца кафе. Квартальный мэцукэ также доложил, что ранее люди с обозначенными внешними приметами на его территории не появлялись. Однако после их расставания сотрудниками наружного наблюдения отмечено, что "Крепыш", по некоторым косвенным признакам, при возвращении к месту проживания предпринимал профессиональные меры для выявления негласного контроля, которое было прекращено у отеля "Империал" в 20:30». Полковник вызвал к себе капитана Хирасу, вернувшегося в отдел после завершения успешной командировки в штаб атамана Семёнова. — Господин капитан! — обратился он к подчинённому. — Ознакомьтесь с этими сводками наружного наблюдения. Меня настораживает поведение чиновника русской Кредитной канцелярии Алтунина. Надо внимательно проанализировать все его связи, прежде всего в Иокогамском валютном банке. Запросите банк, пусть они подготовят для нас подробную справку по этому вопросу. В отношении журналиста Минору Томба, — продолжил давать указания полковник, — целесообразно собрать сведения о его контактах среди военных. Ранее, находясь членом корреспондентского клуба при штабе Экспедиционного корпуса, он выступал за вывод наших войск из Приморья. И критиковал в своих статьях генералов Оои и Танаку. Да и в парламенте, насколько я знаю, Томба поддерживает тесные знакомства с политиками, входящими в «антитанаковскую» фракцию. Начальник отдела задумался и после непродолжительной паузы попросил капитана уточнить: — Где сейчас находится генерал Розанов, и как готовится приезд в Японию атамана Семёнова? — Розанов-сан заказал билеты на пароход в Шанхай и далее намерен выехать в Европу. По его словам, конечная цель путешествия — русская Южная группировка войск генерала Врангеля в Крыму, где он намерен продолжить борьбу с красными. Что касается атамана Семёнова, то он планирует прибыть в Токио, как информирует майор Куроки, в ближайшее время. Атаман по-прежнему настаивает на организации его встречи с генералом Танака-сан. Думаю, что основная цель приезда Семёнова осталась неизменной — попытаться решить вопрос о получении от нас денег за ранее переданное атаманом русское золото под расписку полковнику Идзомэ, — закончил свой доклад Хираса. — Господин капитан! Проконтролируйте отъезд Розанова, но перед этим попытайтесь выяснить у него, что известно генералу о целях визита в Японию сотрудников Кредитной канцелярии Минфина России. Он должен быть осведомлён об этом в силу своего прошлого служебного положения. Кроме того, поинтересуйтесь у него личностью Алтунина. Известен ли он генералу, и какой круг вопросов этот нынешний сотрудник Русского посольства курировал в Канцелярии. Далее добавил: — Что касается приезда в Токио атамана Семёнова, то отказать ему в этом будет сложно. В том числе по причине нашей ориентации на поддержку правительства Восточной окраины. Да и портить добрые отношения отдела с его представителем в Японии генералом Рябиковым не стоит. Однако надо исключить любой вариант личной встречи атамана с генералом Гиити Танака. Учтите, — важно, с пафосом в голосе, подчеркнул Осима, — это только для вашего сведения. Наш командующий наконец-то готовится приступить к политической деятельности. Возможно, с прицелом на пост премьера. Это крайне актуально для клана Тёсю и престижа армии. Но вряд ли понравится нашим коллегам из флота. Накануне подобного исторического события генералу не резон встречаться с сомнительными личностями. Затем, не убавляя торжественности в голосе, полковник сообщил: — В ближайшее время я буду докладывать командующему о том, как решаются вопросы, связанные с возможностями финансирования его избирательной кампании. В этой связи прошу ускорить проработку всех поставленных сегодня перед вами вопросов, чтобы можно было включить их в доклад генералу Танака-сан. Если сочтёте необходимым, выставите за господами Алтуниным и Томба дополнительное негласное наблюдение с использованием нашей жандармской военной службы наружного наблюдения. Особое внимание уделите выявлению связей журналиста в военных кругах, среди офицеров штаба. В том числе среди тех, кто ранее находился в Экспедиционном корпусе, — подвёл итог своим указаниям начальник Второго отдела. Токийская окружная прокуратура. Осень того же года Следователь по особо важным делам Токийской окружной прокуратуры Мотои Исида внимательно перечитывал текст поступившего к нему заявления. Его автором был интендант второго ранга Токихару Микамэ, казначей Секретариата Министерства сухопутных войск. Исида Мотои (1883–1926), уроженец префектуры Мияги. Окончил юридический факультет Токийского университета, с 1912 года — судья в префектуре Кагосима, с 1913 — прокурор Токийского окружного суда, с 1916 — прокурор города Такадзаки, с 1917 — прокурор города Маэбаси, с июня 1919 — старший следователь Токийской окружной прокуратуры. В свои сорок пять неполных лет Исида уже состоялся как опытный и знающий прокурорский работник. Внешне похожий больше на европейца, чем на азиата, он принадлежал к тем немногочисленным японцам, родословная предков которых, по-видимому, началась на пути их проникновения на японские острова из Сибири. Можно только предположить, что племена этих «прояпонцев» происходили из некоего древнего родового корня, следы которого теряются в европейской части России или на её сибирских просторах. Эти люди были со светло-бледным оттенком кожи, характерными, хоть и едва заметными, монгольскими веками над глазами, тонкими и продолговатыми чертами лица и носа, слегка курчавыми тёмными волосами. Как правило, рост японцев этого типа заметно выше среднего в сравнении с островными жителями. Облик «японцев-европейцев» отмечен неким налётом аристократизма. Внешние обстоятельства существенно отличают их от большинства островитян-аборигенов, пришедших когда-то в Японию из Китая и Кореи, а также с островов Южной Азии, в частности Полинезии. Для европейцев все азиаты, не только японцы, на одно лицо. Но исследователи-антропологи выделяют среди жителей японских островов три базовых типа. Во-первых, это люди с ярко выраженными монголоидными чертами: широкий овал лица, узкий разрез глаз с характерным веком, прямые и жесткие иссиня-чёрные волосы, достаточно высокий рост. Другой тип — японцы, в основном попавшие на острова из континентальных Китая и Кореи: с более светлой кожей, слабым волосяным покровом, тонкой костью, продолговатым овалом лица. «Южные» же японцы имеют миндалевидные глаза, курчавые волосы, невысокий рост. Конечно, со временем миграция и урбанизация заметно перемешали эти классические типы. Но всё же при знакомстве с японцем не так сложно определить его фурусато (родные края) на островах. Сами островитяне по указанным внешним признакам безошибочно идентифицируют происхождение соотечественника. К тому же, иероглифическое написание фамилии японца подскажет, из какой местности его предки. Если среди фамильных знаков есть иероглиф «уми» («море»), «яма» («гора»), «мори» («лес») и тому подобные указатели принадлежности, с большой долей вероятности можно предположить, что предки человека изначально проживали, соответственно, на побережье, в горной или лесистой местности. Зная об особенностях своей внешности, Исида всегда носил европейский костюм, пошитый в «голландских» ателье Иокогамы. А также небольшие усики, ещё более выделявшие его среди безусых соотечественников. Надо отметить, что после реставрации или, как говорят сами японцы, революции Мэйдзи в 1868 году, в островной империи начался период быстрой вестернизации. Подражание европейским манерам стало повальным увлечением в новой столице (до этого Токио назывался Эдо, а столица находилась в Киото). Во всём поведении образованных японцев сквозило желание показать, что их страна — тоже современное (в западном понимании) цивилизованное государство. Достойное того, чтобы с ним общались как с равным себе партнёром. В те годы облачение в европейские одежды и демонстрация западных причёсок воспринимались как проявление культурной открытости… Но не внешность была главным, что выделяло Исиду. За свою карьеру, сначала в качестве судьи в префектуре Кагосима, затем прокурора в разных городах Японии, он заработал прочную репутацию неподкупного, принципиального прокурорского работника. Друзья и недруги зачастую называли его чёртом. Отмечая тем самым неистовость в ведении следствия и отсутствие у него каких-либо намёков на поиск компромиссных решений с лицами, в решении судьбы которых он как следователь принимал деятельное участие. Вот и в этот раз, с подачи давнего приятеля-земляка Томбы, ему попало в руки это заявление. После его прочтения и непродолжительного первого знакомства и разговора с заявителем Микамэ он сразу понял, что будет вынужден уже в ближайшее время возбудить уголовное дело по факту событий, изложенных автором документа. Текст искового прошения излагался им следующим образом: «Заявитель: Тосихару Микамэ Ответчики: Гиити Танака Хандзо Яманаси Суть обвинения: заявитель, являясь с 1920 года казначеем Секретариата министра сухопутных войск от интендантского отдела 1-ой дивизии, выдвинул, в соответствии со статьей 269 Уголовно-процессуального кодекса, следующие обвинения в отношении проводившихся в Министерстве сухопутных войск нижеперечисленных действий, которые возглавлял генерал и барон Гиити Танака. 1. Фамилии офицеров, имеющих, к моменту прикомандирования Микамэ к месту службы в 1920 году, непосредственную связь с обвинениями: министр сухопутных войск — Гиити Танака, заместитель министра — Хандзо Яманаси, начальник военного управления — Наокадзу Сугано, старший адъютант — Наосукэ Мацуги. Одновременно с заявителем к Секретариату министра был прикомандирован казначей 1-го разряда сухопутных войск Тоёсабуро Эндо, который, вместе с Микамэ, состоял штатным казначеем Секретариата. 2. На момент подачи заявления (август 1920 года) в расположенном в комнате казначеев сейфе находились документы, свидетельствующие о наличии срочных вкладов на общую сумму не менее восьми миллионов иен. Фамилии вкладчиков: Гиити Танака, Хандзо Яманаси, Наокадзу Сугано, Наосукэ Мацуги. 3. Среди банков (по-японски — «гинко»), где хранились вклады: «Мицубиси гинко», «Мицуи гинко», «Ясуда гинко», «Касима гинко», «Нихон когё гинко» (Промышленный банк Японии). Сумма каждого из вышеуказанных срочных вкладов составляла от 200 до 800 тысяч иен, а количество документов, подтверждающих их наличие, — 17–18 штук. 4. Чтобы постепенно поменять срочные вклады на казначейские облигации на предъявителя, с 1920 года они стали втайне продаваться с помощью Банка Японии, акционерной компании «Нитиро дзицугё» и других фирм. В сделках продажи использовались имена, в частности, казначеев Тоёсабуро Эндо и Микамэ. Заявитель непосредственно привлекался к приобретению облигаций. По приказанию адъютанта Наосукэ Мацуги он изымал вклады из японских банков в целях приобретения облигаций на предъявителя. 5. Операции по их закупке осуществлялись офицерами, переодетыми в гражданское платье, но на автомобиле Министерства сухопутных войск, поскольку дело касалось значительных сумм. 6. При наступлении сроков выплаты процентов по облигациям в кабинете министра принималось тайное решение об их обмене на наличные деньги. 7. Учёт документации по срочным вкладам и облигаций осуществлялся при помощи небольшой бухгалтерской книги, которая не являлась стандартным и учтённым журналом бухгалтерских записей. Эта бухгалтерская книга хранилась у Наосукэ Мацуги, который, как адъютант, периодически сверял записи и контролировал подсчёты казначеев. 8. У заявителя и казначея Эндо и ранее уже были сомнения относительно законности как срочных вкладов, так и покупки облигаций. Тем более что часть процентов по вкладам была размещена на особый счёт в японских банках на имя адъютанта военного министра — Наосукэ Мацуги, который использовал его «как угодно», называя данный счёт Фондом специального назначения.