Я готова поручиться за то, что клеймёная подруга Ревийона приложила свою изящную ручку к тем событиям, что разыгрываются сейчас. Правда, каким боком здесь малышка Юнис, по-прежнему непонятно, но наверняка всё гораздо сложнее, чем представляется самой девочке. Если дочь Пиллара и её друзья не ошибаются, и способ выйти из-под власти артефакта действительно существует, это серьёзно меняет расклад сил. Речь идёт уже не просто о переходе трона из одних рук в другие. Восстание клеймёных может пошатнуть и самые основы королевской власти в Броктоне. К добру это или к худу? Кто знает. Лично мне всегда казалась излишне авантюрной идея, опираться на силу древней магии, которую мы не умеем ни познать, ни контролировать. Но что следует предпринять по этому поводу? Сами того не понимая, мы оказались на судне, которое накренилось куда сильнее, чем все думали. Положа руку на сердце, не могу сказать, что я жажду масштабных изменений и потрясений в королевстве. Магические артефакты для меня малознакомая тема. Признаться, на этой почве я чувствую себя весьма неуверенно. Возможно ли вообще то, о чём говорит Юнис? Боюсь, у меня нет надёжного способа быстро узнать правду, нежели позволить ситуации развиваться и посмотреть, что получится. Если всё это выйдет из-под контроля, могут случиться неприятности, которых хотелось бы избежать. Но хотя бы у меня есть знания, которых нет у других, есть шанс в таком случае успеть взять инициативу в свои руки, и я не премину им воспользоваться. Но политика-политикой, а ведь есть ещё судьбы людей, запутавшихся в её сетях. На первый взгляд, Юнис не место в этом горниле, ведь страшно подумать, какие неприятности могут с ней произойти, пока она остаётся в Застенке. Конечно, обыкновенной испуганной девочке не под силу такое испытание, но вот будущей графине Пиллар — вполне. Без сомнения, это рискованно. Меня с полным правом можно обвинить в том, что я беспечно, или безжалостно предоставила юную особу её собственной судьбе. И, положа руку на сердце, вряд ли я бы решилась на нечто подобное, будь она моей собственной дочерью. Если с Юнис что-то случится, я имею в виду, что-нибудь непоправимое, мне определённо будет очень жаль бедняжку. Я наверняка стану себя винить. Мне будет нелегко взглянуть в глаза её приёмной матери. Разве человеколюбие не требует от меня вмешаться? Большой соблазн оградить девочку от неприятностей, вытащить из этой отвратительной ситуации, спасти, остановить, взять под крыло и навсегда вывести из игры. Заодно обрести особую, весьма личную благодарность Соланж Пиллар. Но теперь я отчётливо вижу, что не сделаю этого. Считайте меня старомодной и сентиментальной, но я нахожу подобное вмешательство бесчестным. Больше двадцати лет назад моя родня и друзья семьи считали, что герцогству Венадио непременно придёт конец, коль скоро оно окажется в руках молодой вдовы — в моих руках. Они твердили, что я неспособна править людьми и принимать решения о судьбе домена, что я не смогу воспитать сыновей маршала Фальера такими, какими подобает быть детям владетельного герцога, что женщине не стоит даже браться за такие задачи. Если бы в тот момент мне протянула руку помощи могущественная и благорасположенная ко мне особа — разве отказалась бы я от её милостей? Пожалуй, нет. Именно поэтому я не стану решать всё за девицу Пиллар. Да, в те времена я была много старше и опытнее, чем сейчас Юнис. Но что с того? Нам, увы, не всегда даётся роскошь спокойно дожидаться подходящего момента, чтобы принять на себя ответственность за собственную судьбу, равно как и за судьбы тех, кто рядом. Прежде, я видела девочку всего лишь разменной монетой в игре сильных мира сего. Да и как может быть иначе, когда тебе всего семнадцать, в твоих жилах течёт кровь владетельных дворян, а вокруг разворачиваются события, которые наверняка поменяют политические горизонты. Будь она чуть постарше и получи, так скажем, более правильное образование в этой области, можно было бы надеяться на то, что у дочери Честона появятся собственные стремления. Но в нынешних обстоятельствах я отнюдь не питала таких надежд. Юнис и её наследство, на первый взгляд, лишь трофей, который должен достаться самому ушлому и предприимчивому из претендентов. Так виделось мне до сегодняшнего дня. Но как же я ошибалась! Как безнадёжно я пропустила тот момент, когда девочка оказалась в центре событий. И после сегодняшнего разговора, я нисколько не сомневаюсь, что у неё есть все шансы сыграть в них немалую роль. Да, она юна, наивна и растеряна, но в ней чувствуется и кое-что иное. Храбрость, честь и приверженность традициям — вот, что ценится среди владетельных дворян и их подданных превыше ума, хитрости и практической сметки. А с этими качествами у дочери Честона и Айстэ всё в порядке. Ты умеешь удивлять, Юнис Пиллар, так преподнеси же нам всем сюрприз ещё раз! *** Всю дорогу от особняка Венадио до Застенка Юнис была поглощена своими мыслями. Попадись на её пути патруль, девушка вряд ли смогла бы объяснить, что делает на улице в такой неурочный час, но, по счастью, и на этот раз ей никто не встретился. Юнис прикидывала, как найдёт Анселя и что ему скажет, чтобы раз и навсегда покончить с этой дурацкой затянувшейся ссорой. Пробираясь по самым глухим улицам Элатеи, девушка вышла к обители клеймёных далековато от той точки, где оставила веревку. Совсем рядом со стеной в этом месте росло удобное раскидистое дерево, и первым порывом Юнис было перебраться на противоположную сторону прямо тут. Всё же, подумав немного, она отринула эту мысль: было бы глупо оказаться в незнакомой части Застенка и не найти в темноте дорогу в свой барак. Пройдя вдоль стены, девушка без помех добралась до того места, где перелезала раньше. Оставленная ею верёвка по-прежнему была здесь. Юнис повисла на ней, проверяя, не ослабло ли крепление. Всё, как будто, было в порядке, но девушка мешкала. Заставить себя вернуться к помоям и нечищеным котлам, к Осмару и Пауку, к ранним подъёмам и работе весь день напролёт оказалось и вправду нелегко. У неё возникло какое-то недоброе предчувствие, ощущение, что там, за стеной, притаилась опасность. Или этим она просто пытается оправдать свою нерешительность, своё малодушное нежелание делать то, что должно? «Ну что ты, в самом деле, — убеждала себя девушка, — ведь нужно подождать всего каких-то несколько дней, в крайнем случае, пару недель, и унылые будни кухонной прислуги окажутся позади. Там, за стеной, ждёт Ансель, и ему понадобится твоя поддержка в неимоверно важном деле. Так что же ты медлишь?» Поборов минутную слабость, девушка всё-таки ухватилась за верёвку. Карабкаться наверх оказалось куда сложнее, чем спускаться. Юнис похвалила себя за то, что не поленилась навязать узлы, теперь они были хорошим подспорьем. Забравшись на стену, девушка ненадолго остановилась, чтобы перевести дух. — Стоять! — раздался вдруг окрик. К ней метнулся некто, затаившийся прежде на стене и незаметный в предрассветном сумраке. Юнис стремглав кинулась в противоположную сторону. Девушка надеялась, что при таком свете сложно что-то разглядеть, и, коль скоро ей удастся сбежать, никто не заподозрит, что это именно она, скромная кухарка Мелли, ночью отлучалась из Застенка. Навстречу ей из полумрака выступил ещё один человек, одетый в форму стража. Не раздумывая, девушка, со всей силы налетела на внезапное препятствие. Охранник не был к этому готов, и Юнис удалось сбить его с ног. Страж упал, неуклюже ударившись о камни, и принялся грязно ругаться. Девушка надеялась, что путь к свободе теперь открыт, но впереди замаячил ещё один враг. Юнис заметалась, пытаясь решить, куда лучше бежать, и тут её настиг первый обнаруживший себя противник. Он подбежал, замахиваясь дубинкой. Девушка рефлекторно уклонилась от удара и пнула нападающего ногой. Тот, однако, изо всех сил вцепился в Юнис, не давая ей вырваться. С обеих сторон к нему бежала подмога, да и упавший стражник уже поднимался на ноги. Оценив свои шансы, Юнис сдалась и перестала сопротивляться. С ней не церемонились, наградив несколькими чувствительными ударами. Особенно старались те двое, которым досталось в горячке недолгого боя. Видно, стражи Застенка не ожидали такого сопротивления, и теперь были не прочь выместить зло на своей жертве. Впрочем, права слишком сильно портить королевскую собственность им никто не давал. Последовал недолгий допрос: кто она такая, где работает, был ли с ней ещё кто-то. Юнис не видела смысла запираться, и честно отвечала на вопросы. В итоге, её препроводили в одну из старых башен, где, как выяснилось, располагалось несколько тюремных камер. Все они сейчас пустовали, да и, судя по тому, как долго стражники искали ключи, вообще использовались нечасто. Юнис заперли в маленькой одиночной камере, и на некоторое время оставили в покое. Впрочем, девушка не сомневалась, что утром её ждёт множество неприятностей. И чем только она это заслужила? Будто сама судьба ополчилась против неё. *** Инспектор Дарайя Веггис по прозвищу Паук С самого дня наказания дерзкого рекрута имелись у меня опасения, что этим дело не кончится. Ведь непослушание, оно подобно болезни распространяется: стоит одному клеймёному этим недугом заразиться, как вдруг уже по всему Застенку расползлось. Такое и в прошлом не раз имело место. А что тому причиной, что эпидемию вовремя остановить не представляется возможным? Известное дело — деньги. Мне говорят, эти люди, мол, казённое имущество, а государево достояние портить, тем паче уничтожать, никак не годится. За это, дескать, и самому пострадать можно. Да только я понимаю, что всему виной выгода. Причем отнюдь не его величества, а нашего брата, чиновника. Ведь в прежние, благословенные времена как всё с этими королевскими рабами устроено было. Клеймили их врагам на страх, злодеям в назидание. И использовали на таких работах, что сами по себе за наказание считались. Рубить лес, мостить дороги, грести на галерах, кормить и одевать себе подобных. И это, по моему разумению, очень даже правильно было. Там им самое место, как я мыслю. А в наши времена что началось. Поглядеть, так некоторые клеймёные уже не чернорабочие, а прямо искусники. Теперь их учат грамоте, художествам, всяким тонким и сложным ремёслам. Живут в тепле, едят трижды в день, по воскресеньям гуляют. И это ещё те, что попроще. Что же до этих, особенных, у которых персональные контракты и эксклюзивные заказы, так это и вовсе сплошное непотребство. Они пекут пирожные, шьют модные наряды и строят роскошные особняки. Они живут среди людей свободных, мало того, богатых, и проникаются образом жизни своих хозяев. Вернувшись в Застенок, требуют себе привилегий и удобств, от которых не отказались бы многие из нас, скромных служащих. Они развращают всех прочих своим легкомысленным поведением, дурными привычками и неуместными желаниями. И, самое возмутительное, всё это сходит им с рук. А всё почему. Потому что мы боимся потерять доход. Опасаемся вызвать недовольство взыскательных клиентов. Ведь с таких первоклассных контрактов прибыли значительно больше, чем с рядовых. И та прибыль, уж поверьте, не вся в казну идёт. Немалая часть в карманах нашего же начальства и оседает. И за то готовы эти господа терпеть любую наглость со стороны своих подопечных. Кто ж режет курицу, которая несёт золотые яйца! В качестве примера, взять хотя бы этого архитектора, Кайла. Помню, я только получил место в Элатее, как раз входил в курс дела, что да как в Застенке устроено. И тут этот малый возвращается за полночь, весь расфуфыренный, словно барышня, а на моё справедливое замечание отвечает, что, дескать, в театре премьеру давали. Хотел я ему было устроить весёлую жизнь, да на следующий день меня самого к господину первому заместителю в кабинет вызвали. Уж сколько лет прошло, а до сих пор помню, как он мне тогда выговаривал. — Вы, — говорит, — инспектор, совсем что ли, ума лишились? Я вам впредь категорически запрещаю мастеру Кайлу препоны ставить. Да на те деньги, что один его контракт приносит, полк таких, как вы, нанять можно и плату за год авансом выдать. Потрудитесь-ка образумиться, а не то все убытки с вашего жалования и вычтут. Так и назвал этого клеймёного нарушителя со всем почтением — мастером Кайлом. Нет, вы понимаете, я, честный человек, двадцать лет без малого службе отдавший, должен сообразовываться с желаниями какого-то строителя с клеймом. И единственно лишь потому, что он баснословный доход приносит. Но с начальством ссориться себе дороже, мне детей кормить и за квартиру платить, а это в Элатее ой как недёшево выходит. Я покивал и заверил господина первого заместителя, что отныне всё в лучшем виде будет. И вот теперь эта история. Поначалу всё как обычно шло. Когда новая партия осуждённых приходит, всегда следует ждать проблем. Это весь мой опыт подсказывает. Таким людям всегда встряска нужна, демонстрация, чтобы понимали, по каким правилам здесь живут. Вот я и присматривался к новичкам, ждал, пока кто-нибудь проштрафится так, чтобы на его примере всё наглядно показать. Ну что, ищущий, как говорится, да обрящет. Как раз вовремя является ко мне старший повар с жалобой, что рекрут из новоиспечённых к его девушкам в рабочее время пристаёт. Я немедленно к командирам этого солдата, и, подумайте только, у него это уже не первое прегрешение оказалось. А ведь всего несколько дней прошло, как он у нас очутился. Значит, думаю, ответит он у меня сейчас по всей строгости, заодно и остальным урок будет. Но, признаюсь, с наказанием всё пошло не так, как планировалось. Жаль, не имею достоверной информации, что за человек этот рекрут, и почему он так равнодушен к телесным страданиям оказался. По моему разумению, он закоренелый, матёрый преступник. Хотя по виду не скажешь, конечно. Ну да бывает, что под овечьей шкурой волк прячется. Как бы то ни было, от наказания того для моих целей вышло больше вреда, чем пользы. Как вспомню те бездарные вирши про верблюдов, что теперь весь Застенок распевает, так дурно делается. Я предлагал было распоряжение издать о запрете этой вредной песенки, но господин первый заместитель меня не поддержал. Сказал, что она, видите ли, никакой крамолы не несёт, и к тому же, мотив для долгой работы очень даже подходящий. Да и вообще, мол, над нами только смеяться станут, если мы такие вещи начнём регулировать. По моему разумению, это он зря, но пришлось принять к сведению. После того инцидента с рекрутом я решил повнимательнее к его подруге присмотреться, той самой, с кухни. Ясно же, что они заодно. А раз этого разбойника ничем пронять не получается, может быть, надёжнее будет через девицу действовать. Она-то совсем ещё юна, и навряд ли настолько могла закоренеть. Велел я своим людям получше за этой кухонной девкой присматривать, и, как знал, тут же кое-что любопытное выяснилось. Оказалось, что к ней имеет особый интерес некий весьма примечательный персонаж — тот самый Кайл, что обязательно с приставкой «мастер». Казалось бы, какое у него тут может быть дело, он же совсем не того полёта птица. Тут уж я понял, что нюх меня не обманул. Стал ещё пристальнее следить. И уверился в том, что эти трое как-то друг с другом повязаны. Не знаю, с тех ещё времён они знакомы, когда рекрут с подружкой на свободе ходили, или, напротив, оказавшись в Застенке они зачем-то нашему великому зодчему понадобились. Опять же, не знаю, что за дела у них такие имеются. Могу только предположить, что мутят какие-то финансовые махинации. Может, этот Ансель клеймёному архитектору связь с преступным миром обеспечивает, или ещё что. В общем, твёрдо я вознамерился вывести всю эту компанию на чистую воду. Но намерения намерениями, а пару недель как будто ничего в этом направлении не происходило. До сегодняшнего дня. Накануне мы едва не поссорились с женой. Розина настаивала, чтобы мы по случаю воскресенья отправились на прогулку. Дескать, она и дети заслужили толику развлечений. Посему она приняла приглашение своей подруги и от моего лица тоже, так что назавтра мы двумя семействами устраиваем пикник. Я был решительным образом против. Времена сейчас неспокойные. С этим мятежом герцога Динкеллада никак нельзя быть уверенным в стабильном будущем. Я убеждён, что тратить наши, и без того скудные, средства на развлечения сейчас неразумно, ведь кто знает, как долго продлится в королевстве кризис. А ведь эти прогулки с подругами никогда не обходятся дёшево. Не успеешь оглянуться: кто-нибудь из детей порвал курточку, другой вконец испортил ботинки, третий набедокурил — и вот уже приходится платить за чью-то поломанную вещь, только бы не было скандала. Вечером Розина намекает, что у всех подружек были обновки, и только одна она вечно ходит в старье. Деньги, на всё нужны деньги. Как будто жалование падает на меня с неба! И всё же, я дал слабину и сдался. Порой проклинаю себя за такую слабохарактерность, но что делать, водится за мной некоторая сентиментальность. Пожалел супругу и детишек. Погода в воскресенье намечалась чудесная, а, по правде говоря, никто не знает, как долго ещё нам наслаждаться хотя бы относительным спокойствием. Ведь сейчас хоть и военное положение формально, но особых строгостей пока не ввели. Война если и есть, то от нас далеко. Все ждут, как дальше дело обернётся. Может и так статься, что спустя неделю или две уже не об увеселениях придётся думать. Тревожно всем, что и говорить. Вот я и решил напоследок своих домочадцев порадовать. Даже пообещал мороженого купить и на карусели позволить прокатиться. Видят боги, с утра я и вправду собирался чинно отправиться на эту злополучную прогулку. Мы как раз заканчивали завтрак, смотрели, каких припасов нам положила в корзину кухарка, и обсуждали, что ещё требуется взять с собой, когда явился посланец из Застенка со срочным сообщением. Я выслушал и не поверил своим ушам — моя птичка сама залетела в силки. Подружка моего врага сотворила такое, чего не очень-то ждёшь от кухонной девчонки: тайком куда-то отлучалась ночью из Застенка. К тому же, наши горе-стражники так разленились, что сцапали эту девицу с большим трудом, двое даже умудрились при этом получить повреждения. Ума не приложу, как они при такой-то сноровке вообще ухитрились заметить это нарушение. Но в данном случае, их неумелость мне оказалась даже на руку, ведь теперь налицо не только нарушение режима, но и сопротивление страже, а это уже дело нешуточное. Теперь я смогу всерьёз взять соплячку в оборот, и надеюсь узнать от неё, чем они там с приятелями занимаются. Я так обрадовался новостям, что даже забыл про обещание, данное Розине. Она, как услышала, что долг зовёт меня на службу в выходной день, немедленно принялась скандалить. Никак уняться не могла. В конце концов, пришлось влепить ей пощёчину, чтобы не смела устраивать мне сцены при детях. Вот так всегда, стоит проявить слабину и позволить жене запланировать что-то, чего мне не хочется, и обязательно всё обернётся к худшему. В общем, оставив дома рыдающее семейство, я стремглав помчался в Застенок. Всю дорогу я обдумывал, что мне в такой ситуации следует предпринять, и к тому моменту, как был на месте, определился. Первым делом я отдал приказ поместить под стражу обоих дружков моей пленницы — рекрута и архитектора, с тем чтобы они, узнав, что их подельницу схватили, следы замести не успели. Да, я и на такой шаг решился, хоть и понимал, что за Кайла мне, если что, отвечать придётся. И надо же такому случиться, что обоих голубчиков в одном месте застукали: прямиком дома у этого зодчего. Тут я окончательно убедился, что все эти трое — одна шайка. Но после такой нежданной удачи всё пошло не столь гладко. От солдата, очевидно, толку было не добиться, допрашивать архитектора без санкции начальства я и не собирался, но вот девчонку планировал припугнуть как следует, чтобы она выложила всё, что знает, о делах своих приятелей. Но та, как на грех, заупрямилась. Принялась твердить, что ночью бегала по собственному разумению, а вовсе не по поручению подельников. Дескать, хотела повидать старую знакомую в городе, только и всего. Что-то сообщить о делах тех двоих, Кайла и Анселя, отказалась наотрез. По крайней мере, допросив её, я ещё больше уверился в том, что все трое связаны самым тесным образом. Для столь преступной особы, девчонка на удивление плохо умеет лгать. Может её и впрямь, как говорит мой помощник, втравили в нехорошие дела дружки. Но я сомневаюсь. Уж слишком она упрямая, страха в ней нет никакого, одно своеволие. Такую не очень-то заставишь. Эта нахальная девчонка своей несговорчивостью меня преизрядно из душевного равновесия вывела. После такого демарша непременно нужно было ей урок преподать. Приказал я её разложить на лавке, велел принести розог, и собственноручно принялся упрямицу сечь. Она ни в какую — всё свои прежние речи повторяет. Я уж хотел было всерьёз за неё взяться, да пришлось остановиться. Здесь аккуратность нужна, как бы не превысить свои полномочия. Ведь если с девкой что случится, мне за неё отвечать. Казённая собственность, будь она неладна. Нет, так не годится, нужно сперва санкцией заручиться, а потом уже эту дрянь малолетнюю допрашивать с пристрастием. Надеюсь, её прегрешений вкупе с моими подозрениями достаточно будет, чтобы от начальства добро получить. Раз так, придётся отложить допрос до понедельника. Нужно дождаться, пока первый заместитель на службу выйдет. Не думаю, чтобы он был рад, если его в выходной день потревожить. Я уж постараюсь всё в правильном виде подать, чтобы разрешение на применение к девке особых мер получить, да и необходимость ареста зодчего получше объяснить. А там или пан или пропал. Чувствую: или я эту шайку на чистую воду выведу, или не долго мне в нынешней должности оставаться. Ошибки в таком деле мне не простят, это уж наверняка. Глава 9 Кайл знал, что когда-нибудь это должно было случиться. Предчувствия давно твердили ему, что участие в заговоре на сей раз не сойдёт с рук. Страх то накатывал, то отступал, но всё время оставался где-то на периферии сознания. И вот, когда до заветного часа осталось всего ничего, худшие опасения оправдались. И всё по вине этой взбалмошной девочки. Воскресным утром именитый архитектор, по обыкновению, предвкушал грядущие приятности выходного дня. Сперва он намеревался посетить куафёра, затем провести некоторое время в любимом магазине канцелярских принадлежностей, а уже затем отправляться в «Цветок ванили». Кайл уже почти готов был отправиться в свой вояж по городу, как вдруг раздался несмелый стук в дверь. На пороге стоял, теребя в руках шапку, старший повар Осмар. Он, воровато оглядываясь, нырнул в открытую дверь и принялся сбивчиво говорить. Речь молодого человека более всего походила на покаяние, однако Кайлу всё же удалось уяснить главное: с его протеже Мелли случилась беда. Накануне она проштрафилась, за что получила в наказание несколько лишних часов работы, а во время утренней поверки девушки не оказалось на месте. Осмар уже хотел было начать поиски, как к нему пришли из стражи. По их словам, Мелли попалась на серьёзном нарушении, и была помещена под арест. Старший по кухне запаниковал. Он уже давно мучился совестью из-за того, что сдал инспектору Веггису того солдата, друга Мелли. А теперь ещё своими строгостями подтолкнул её саму к необдуманным поступкам. Не приходилось сомневаться, что злопамятный Паук, получив такую замечательную возможность, всласть отыграется на девушке. В этой сложной ситуации повар не придумал ничего лучшего, как обратиться за помощью к Кайлу, уважаемому в Застенке человеку, старому другу родителей Осмара, к тому же проявлявшему особый интерес к несчастной Мелли. Выслушав тревожные новости, Кайл не на шутку испугался. Задействовав свои связи, он сумел выяснить подробнее, в чём именно провинилась Юнис. Самовольная отлучка из Застенка и драка со стражей. Этого было достаточно, чтобы воспитаннице графа Пиллара грозило самое суровое наказание. Посему, зодчий счёл возможным без промедления позвать к себе Анселя, чтобы обсудить, как им спасти ситуацию. Увы, он не успел ещё ввести мага в курс дела, как Паук нанёс упреждающий удар, и стража явилась уже за ними самими. В момент ареста архитектор практически впал в ступор и, оказавшись в камере, ещё долго не мог взять себя в руки. С ним обращались довольно-таки вежливо, но Кайл был уверен, что это лишь до поры до времени. Раз его схватили, значит, Паук, как минимум, что-то подозревает. Одним богам ведомо, что инспектор сможет или уже смог вытрясти из Юнис. Ей известно слишком многое, а Паук не оставит её в покое. Но ведь сам Кайл знает ещё больше. Клеймёный отнюдь не питал иллюзий, что сможет сопротивляться, коль скоро на него хоть немного надавят, задавая неудобные вопросы. Рано или поздно, скорее рано, Веггис узнает всё и тогда под ударом окажется как общее дело, так и жизнь самого Кайла. Однажды зодчему уже удалось чудом избежать наказания за участие в заговоре, вряд ли на второй раз сия чаша его снова минует. Итак, поначалу Кайл совсем расклеился. Лежа в своей камере на вполне приличном матрасе, он в отчаянии проклинал свою судьбу, Паука, бестолковую Юнис Роан, заговоры и тайные общества, магов и воинов. Приступ отчаяния длился долго. Стражник принёс узнику поесть, но Кайл не притронулся к пище. С тех пор больше никто не входил к нему в камеру, никто не потревожил его в безнадёжном унынии. Архитектор давно не оказывался в столь неприятном положении, как сейчас. Но давно — не значит никогда. Теперь тени прошлого подступали со всех сторон, заставляя вспоминать те ушедшие дни, полные мрачного ужаса. Былое и без того нередко напоминало клеймёному о себе, но сейчас оно прямо-таки кричало в полный голос. Кайл остался наедине с собственными мыслями, с ужасами, наполнявшими его сознание. Воображение, всегда бывшее сильнейшим союзником именитого зодчего, теперь превратилось в злейшего врага, рисуя в красках подземелья с пыточными инструментами, цепи и решётки, и в финале смертоносную «жилу». Ему довелось однажды видеть, как умирает мучимый клеймом человек, и после того дня зодчему ещё долго ночами снились кошмары. Теперь эти кошмары грозили превратиться в явь. Когда клеймёному удалось, в конце концов, хоть немного прийти в себя, солнце уже клонилось к закату. Сквозь оконную решётку уже тянуло ночной прохладой. «Нужно взять себя в руки, нужно что-то придумать, — твердил себе Кайл. Он рванул туго повязанный на шее платок, ослабляя узел. — Ты должен собраться, успокоиться и как следует подумать. Скорее всего, сейчас Паук не знает всей правды, и даже не подозревает о заговоре. Необходимо выиграть совсем немного времени, всего лишь несколько дней. Дотянуть до того момента, когда начнется восстание, и люди Эсгера придут в столицу. Нельзя раскисать. Паук не ослабит своей хватки, но можно действовать через его голову. Элатея твой город. Ты ведь уже не тот глупый мальчишка, ты знаешь жизнь, у тебя есть влиятельные знакомые. Неужели тебе страшен простой чиновник из Застенка? Наверняка у него нет доказательств, одни подозрения. Вот что, нужно поговорить с начальством, с теми, кто стоит выше Веггиса. Ты ведь знаешь самого барона Андау, директора столичного Управления. Главного человека в Застенке. Знаешь, где он живёт. Нужно прийти к его милости и сообщить, что Паук превышает свои полномочия. Что в Застенке, невесть каким образом, оказалась госпожа Роан, воспитанница Пилларов. Что может случиться непоправимое. От тебя не смогут отмахнуться. Твоя репутация безупречна, ты серьёзный человек и не станешь шутить такими вещами. Мы выиграем время. Нужно только выбраться отсюда». Кайл пошарил по карманам своего камзола. Денег у него с собой более чем достаточно, чтобы подкупить мелкого служащего из Застенка. Должно хватить, чтобы убедить стражника рискнуть неудовольствием Паука. Кайл постучал в дверь, сперва негромко, потом забарабанил сильнее, затем принялся во весь голос звать охрану. Нет ответа. Но где же страж? Неужели, ушёл спать, оставив заключённых дожидаться утра без присмотра? Впрочем, это неудивительно для Застенка, обитатели которого несвободны отнюдь не благодаря замкам и решёткам. Отчаявшись привлечь внимание охранника, Кайл решил искать другие способы выбраться из заточения. Зодчий выглянул в окно. Камера располагалась довольно высоко, в одной из башен старой крепости. Отсюда открывался замечательный вид на Элатею. Последние лучи закатного солнца блеснули, отражаясь в чудесной крыше особняка герцога Хальванга. Зрелище любимого города неожиданно придало клеймённому уверенности в себе. Он обязательно найдёт выход. Внезапно взгляд его упал на оконную решётку. Один из прутьев, как будто бы, держался плохо, камень в месте его крепления почти совсем раскрошился. Кайл снял свой щёгольский камзол и собрал длинные волосы в хвост, чтобы не мешали. А потом закатал рукава и принялся за работу. Вскоре усилия увенчались успехом, и в руках зодчего оказался, вынутый из своих креплений, ржавый прут. Получившегося отверстия, впрочем, было всё ещё недостаточно, чтобы выбраться наружу. Кайл проверил один за другим оставшиеся прутья, но те не поддавались. И всё-таки это было уже неплохо. В этой древней крепости, не всегда получавшей надлежащий уход, что-нибудь давно могло прийти в негодность, расшататься. Если ему удастся найти ещё одно такое место, это может стать ключом к свободе. Итак, нужно пытаться отыскать изъяны в самой кладке. Конечно, это отнимет много сил и времени. Но ведь у него есть Дар, который способен помочь отыскать путь к спасению. Внешние стены башни слишком толстые, но перегородки внутри самой тюрьмы гораздо тоньше. Найдя слабое место, он сможет попытаться расшатать кладку, используя прут в качестве инструмента. Даже если удастся попасть только в соседнюю камеру, та вполне может оказаться незапертой. Кайл прижал обе ладони к каменной кладке стены. Здесь он в своей стихии. Он слышит камень, повелевает им, заставляет его собираться в немыслимые конструкции. Если где-то есть слабина, если хоть один блок непрочно стоит на своём месте, он найдёт этот изъян. Приятное ощущение Дара заполонило зодчего. Прислушаться, почувствовать. Найти способ выбраться. И камни ответили на его зов. *** В первый раз с тех пор, как начались их с Анселем злоключения, Юнис была действительно, по-настоящему напугана. Нет, страшно ей было и раньше. Она опасалась каждой тени, когда они пробирались, крадучись, через напичканный магической защитой особняк семейства Чиньел. С замиранием сердца ожидала приговора суда. Силилась собрать волю в кулак, зная, что, мгновение спустя, её руки коснётся раскалённое клеймо. Боялась за жизнь испытавшего на себе воздействие «жилы» Анселя. И всё же, то было совсем другое чувство, не столь безнадёжное. Прежде у неё оставалась толика контроля над своей судьбой. Прежде был выбор, была надежда. Прежде Юнис не давала отчаянию завладеть собой. Раньше никто не пытался причинить вред лично ей, не был её собственным рьяным врагом. Для всех она выглядела всего лишь одной из многих, неприметной, на первый взгляд, жертвой, попавшей в горнило Застенка. Тюремщики, судьи, маг Ордена Жаровни, Осмар — все они, так или иначе, причиняли ей зло, но относились к этому безучастно, равнодушно. Теперь же, это была персональная война. Тот факт, что инспектор Веггис всей душой возненавидел именно их с Анселем, девушка сегодня хорошо прочувствовала. Паук пока не добился своего, но недвусмысленно дал понять, что завтра будет гораздо хуже. И как знать, сколько ещё она сможет сопротивляться. Возможно, стоило бы придумать хоть какую-то историю, что-нибудь, чем удовлетворится Паук, но ничего подходящего не шло в голову. В любом случае, она не скажет ничего, что сможет повредить Анселю. По крайней мере, пока хватит сил бороться.