Может, это не мой? Может, отец забавы ради новый купил? Я перегнулся через дверцу машины и открыл перчаточный ящик. Как бы тогда нас с ним не размотало, с ящиком ничего случиться не могло. И с надписью «В+Ю», которую в хлам пьяная Юлька там нацарапала пилкой для ногтей после одной из вечеринок в «Лондоне», соответственно, тоже. Я тогда, помнится, ее чуть не прибил, а она только хихикала, и мне язык показывала. Проведя ладонью по левой стенке, я нащупал кривые буквы. Это мой «Астон Мартин». Мой! – Славная машинка, – заметила Стелла. – Не новая, но славная. И цвет салона симпатичный. Сколько лошадок? – Пятьсот семнадцать, только мне еще…– на автомате ответил я, после оборвал фразу на полуслове, и глянул на маму. – Но как? Зачем? – А ты подумай, сын, – посоветовала она мне. – Подумай, и, может, поймешь, зачем отец в ремонт именно этой машины столько времени и денег вбухал, хотя ему было проще новую купить. Или вовсе никакую не покупать, потому что не для кого. – Он же тогда ее в переплавку отправил? Я сам видел, как увозили то, что от «малыша» осталось после… После случившегося. А он еще орал, что и меня в ту же печку засунуть надо, дескать, мир тогда получит шанс на то, чтобы уцелеть. – Глаза есть? – уточнила у меня мама. – Ты все видишь. А если есть мозги, то, может, что-то и поймешь. Пискнул смартфон, уведомив меня о том, что люди князя уже стоят у ворот дома. Как они шустро, а? Однако надо идти, пока охрана не начала выяснять, кто это тут запарковался. Не дай бог клыки увидят или красные глаза. И хорошо, что надо идти, потому что очень много сумбура в голове возникло. И разбираться в нем сейчас я не желаю. – Мозги есть, – буркнул я. – И на память, мам, я тоже не жалуюсь. Ладно, еще раз мои извинения, но я побежал. Нет-нет, Стелла, ты оставайся, с мамой поболтай, торта покушай. Всё. Люблю, целую, Валера! Само собой, в машине обнаружился Данила, который презрительно сморщился, глянув на мой внешний вид, но благоразумно ничего не сказал. И правильно, ибо я сейчас сильно не в духе. Не люблю себя в моменты душевного раздрая. Вот зачем сюда поехал? Для чего ковырнул то, что давным-давно затянулось? Еще и Юльку расстроил тем, что она меня со Стеллой снова увидела. И разозлил. Вон она даже ни одной СМСки не написала, никаких тебе «ненавижу» и «видеть не желаю» нет. Значит, плохо дело. Тьфу! Скорей бы на работу выйти, на самом деле, к моим кумушкам с их маленькими радостями и горестями. Опять же – август на носу, скоро в архиве запахнет яблоками, которые сотрудницы станут привозить корзинами с дач. Тишина, покой, благолепие. На территорию парка нас на самом деле пустили, причем без каких-либо вопросов и взмахов руки. Мы проскочили через главные аллеи, миновали усадьбу, оставили справа блестящую под луной Каменку и остановились где-то в районе новой оранжереи. Ну по моим прикидкам, разумеется. Я тут бывал, и не раз, но сказать, что свободно ориентируюсь в местных маршрутных хитросплетениях, все же нельзя. – Рад видеть, – поприветствовал меня князь, выходя из тени раскидистого дерева, его сопровождали несколько крепких вурдалаков. Мало того – он дружелюбно помахал мне черной тростью с серебряным набалдашником. – Экий ты сегодня франт, Валера! Данила, вылезавший с водительского места, тут же что-то очень негромко сказал тому нашему спутнику, что сидел рядом с ним, после чего оба засмеялись. – Люблю остряков, – задушевно сообщил я Ростогцеву. – Этих ребят и слушать весело, и убивать приятно. – Вижу, не нравится тебе Данила, – хлопнул меня по плечу тот. – Сильно не нравится. Но что поделаешь – он служит мне, и если ты попробуешь его упокоить, то я сочту это актом агрессии против моей семьи. Последствия осознаешь? – А если я за него виру заплачу? До или после умерщвления – неважно. Хорошая такая вира, в виде чугунка, доверху набитого серебряными монетами семнадцатого века. Думаю, если их выставить на аукционы, то неплохой куш сорвать можно. Слугу вы себе нового сотворите, велика ли проблема при налаженной технологии воспроизводства, а вот чугунка в случае отказа уже не будет, поскольку предложение разовое. Князь задумался, причем без малейшего притворства, Данила же, который, похоже, неплохо знал своего покровителя, резко перестал улыбаться и очень нехорошо глянул на меня. – Ладно, не ссы, солдат. – Я подошел к нему и дружески приобнял. – Живи пока, если можно так выразиться. Без тебя мне будет скучно, на кого я зуб точить стану? Опять же – пока у тебя есть враг, жизнь не лишена смысла. – Дорого ты мне обходишься, Данила. – Князь цыкнул зубом. – То от полиции тебя отмазывай, то выпьешь не того, кого следует, а теперь и вовсе большой барыш из рук уплыл. – Хорошая шутка, мастер, – криво улыбнулся вурдалак. – Какие там шутки? – отмахнулся Ростогцев. – Не до шуток уже. Чую, скоро стану делать организационные выводы в отношении тебя. – Меня позовите на резюмирующую часть, – попросил я его. – С удовольствием ее послушаю. А если повезет – то и посмотрю. – А ты злопамятен, Хранитель, – благожелательно сообщил мне князь. – Это по-нашему. Из тебя хороший вурдалак получился бы. – Мне и на своем месте неплохо. – Мне не понравилось направление, на которое сошла беседа, и я решил ее прекратить. – Ладно, это все лирика. Что за клад, где лежит? Будем по всей территории бегать, или есть какие-то метки для его обнаружения? – С точностью до метра, – показал мне клыки Ростогцев. – Пошли, покажу. – Даже так. – У меня шевельнулись в душе нехорошие подозрения. – Если вам известно, где он, чего же до сих его не взяли? – Грустно признавать, но руки коротки, – отозвался князь, довольно быстро зашагавший по узенькой брусчатой дорожке, его трость размеренно постукивала по камням. – Знать – знаем, а добраться не можем, вот такая беда. Но теперь у нас есть ты, так что все должно замечательно получиться. – Я не у вас, я сам по себе. – Ершистый ты, Валерий. Прямо порох, а не человек, – заметил князь. – Но это ничего, это со временем пройдет. При условии, что это время у тебя будет. Нет-нет, не вскидывайся, никаких намеков, просто жизнь человеческая хрупка и непредсказуема, а если человек этот живет в тенях, как ты теперь, то вдвойне. Ты еще очень мало знаешь о том мире, который теперь стал твоим, Хранитель. Ты только-только приоткрыл завесу, не более того. Не все здесь, в Ночи, живут разумом, среди местных обитателей есть и те, кем правят инстинкты. Они даже не поймут, кому именно свернули шею, вот какая штука. И за что их потом убили, тоже не осознают. – Приободрили, – поежился я. – Умеете. – Сказал правду, – усмехнулся вурдалак. – А она редко бывает радостной или приятной. Но наш мир лучше, чем тот, в котором ты обитал раньше. Он честнее. Если на тебя напали – ты можешь защищаться, причем любыми способами. Ну а дальше, как судьба и опыт управят, – либо ты, либо тебя. И закон тут един для всех, нет у нас неприкосновенных. А в этом что-то есть. Нет, правда. Прав вурдалак – так ведь честно выходит. Справедливо. Вот только если какая-то дикая тварь из дикого города мне шею свернет, много ли радости от той справедливости будет? – Пришли, – буднично сообщил мне Ростогцев, остановившись на краю аллеи, а после тростью указал на раскидистый вяз, одиноко стоящий неподалеку от нас. – Клад лежит между корней вон того дерева. Иди и возьми его для меня. Лопату! Мускулистый парень протянул мне «фискарзовский» инструмент. – Э, нет. – Я огладил себя ладонями. – Нынче влажно, а костюм у меня дорогой. Имейте совесть! Пусть этот крепыш лопатой помашет, а все остальное – за мной. И все-таки – что это за клад? Кем положен, почему вам не дается? – Тебе какая разница? – не выдержал один из спутников Ростогцева. – Вон вяз, там лежит сокровище, что еще-то? Иди, делай свою работу. Я даже отвечать ничего не стал, просто стоял и смотрел на князя. – Старое золото, – наконец ответил он. – Старое. Века четыре ему, не меньше. Положили его с заговором от лихого, жадного да случайного человека, а после в список еще и нежить с нечистью добавили, потому и не забрал его никто до сих пор. А как? Хоть всю землю вокруг этого вяза перерой, все равно шиш что выкопаешь. Он в руки дастся либо наследникам того, кто его положил в сыру землю, либо тому, кто талант особый имеет. То есть – тебе. – Тонко придумано, – признал я, раздумывая, сколько в сказанном вурдалаком правды содержится. – Ладно, пошли поглядим на ваше старое золото. Ну, что ты встал, родной? Лопату в клыки – и за мной. Что приятно – клад оказался не из молчунов. Более того – он так рявкнул басом фразу «Пришел наконец-то!», что я даже подпрыгнул, чем немало удивил топающего за мной кровососа. – Правду говорят – ты на всю голову ушибленный, – проворчал тот. – Есть такое, – не стал спорить я. – А теперь – помолчи. Вурдалак выполнил мою команду, а я тихонько произнес про себя: – Пришел! – Заждались уж! – возмущенно сообщил мне клад. – Кой годок тут сидим! – Это Степанида виновата, – влез в беседу сварливый старушечий голос. – Жадна была да торовата, вот мы по ее милости здеся бедуем! – А Степанида – она кто? – уточнил я. – Хозяйка наша, – как бы поражаясь моей тупости произнес бас. – Кто ж еще? Ведунья она была, ага. Вы с ней, конешно, не родня, то я чую, но оно не беда, все одно ты в своем праве. Давай, отпушшай нас и владей ее добром. Только сразу совет дам – остерегись, парень, остерегись. Тут вот обручье есть, и перстень, и венец головной, так они… – Нишкни, – велела старуха. – То не наша печаль, а его. Раз берет – значит, так и надо. А там как Мокошь управит! Спасибо, что предупредили, я теперь свою долю монетами возьму. И камнями, если такие есть. А с проклятыми вещичками пусть Ростогцев разбирается, тем более что его и не жалко. Где именно лежит клад, я понял сразу. Там, где почти над землей переплелись два могучих корня вяза, стояло такое сияние, что при нем читать можно было. – Копай, – показал я на это место вурдалаку. – Только поаккуратнее, землю не разбрасывай особо. И не уродуй ты так верхний слой! Подруби корни травы аккуратно, и прямо куском снимай. После обратно сверху уложим. – Раз такой умный – сам рой! – не выдержал парень. – Вот, держи лопату! – Поговори еще, – пригрозил ему я. – Тебя мне в помощь придали – вот и помогай. Копай, говорю! Ну а чего с ним церемониться? Пехота – она и есть пехота. В какой-то момент штык лопаты скрежетнул по металлу, а чуть позже изрядно перемазанный землей вурдалак выволок из ямы довольно вместительный сундучок. – Тяжелый, – сообщил он мне. – Уф! – Вот и хорошо, – бодро ответил я. – Вам же лучше, надолго хватит. Передохнул? Закапывай яму обратно. Не так же ее оставлять? – Убить бы тебя, – мечтательно произнес парень. – Жалко, нельзя. Князь запретил. – Потому что умный челов… – Я запнулся. Так Ростогцева ну никак нельзя было назвать. – Умный он. Потому и князь! Закапывай, закапывай. Этику кладоискателя не просто так придумали, она для нас, как для вас Покон. Странно, но замка на сундучке не имелось. Как видно, Степанида верила в силу своего заговора, и, ради правды, не зря. Вон четыре сотни лет пролежало добро, и никто его не взял, хоть и лежало на самом виду. И еще – я никого не увидел. В смысле – не было хроники событий, сопутствующих судьбе клада. Странно это. Может, дело в том, что его спрятал не разбойник и не купец, а ведунья? Вернее – ведьма, чего лакировать действительность. – Давай ужо! – потребовал бас. – Чего медлишь? – Истомились, – подтвердила старушка. – Охти мне!