– У меня нет ответа на этот вопрос, – помолчав, признался антиквар. – Могу только предположить, что этот дар любви вобрал в себя слишком много чувств юной принцессы, настолько много, что смог уловить последние мысли и боль погибающей женщины. Иные связи бывают неразрывными, даже если речь идет о предметах, а не о людях. И, между прочим, предметы, в отличие от людей, никогда своих хозяев не предают. – Это да, – согласился я, хотя на этот счет у меня были свои мысли. – Но самое главное не это. Карл Августович, есть соображения насчет того, где может быть эта подвеска? Где ее искать? – Увы, увы, – вздохнул Шлюндт. – Повторю то, что уже было сказано – если она и проходила через мои руки, то я ее не помню. И потом, Валерий, – я в этом городе не единственный антиквар, есть и другие. Опять же – теперешние владельцы могли приобрести эту вещицу где-нибудь в Вене, Париже, Амстердаме или Антверпене. Там достаточное количество магазинов, которые вполне легально торгуют антиквариатом, разрешенным к вывозу из страны. Да и потом – если не знать, кто был владельцем сей подвески, то ничего уникального в ней нет. Ее сработали не Бушерон и не Кастеллани, поверь мне. Добротное ювелирное изделие, но не более того. Скажу больше – скорее всего, так и случилось. Я внимательно слежу за аукционами, лотов, связанных с именем герцогини Алансонской, там не выставлялось. Я бы запомнил. Значит, подвеска не связана с ее именем и существует сама по себе. Ну да, так и есть. Полоз же говорил, что все вещи, что мне следует отыскать, слишком рано увидели свет, значит, перед тем она успела побывать в земле, откуда ее и выкопали. – И мы вернулись к началу, – расстроился я. – Не совсем, – укоризненно произнес антиквар. – Теперь мы знаем больше, чем час назад, это ли не прогресс? Теперь есть с чем работать. Но у меня имеется одна просьба. – Весь во внимании, – отозвался я. – Что требуется? – Вернее – чего не требуется, – поправил меня Шлюндт. – Не следует передавать дальше ту информацию, что ты узнал от меня. Ты понял, что я имею в виду? – Коллег-конкурентов, – предположил я. – Именно, – подтвердил Карл Августович. – Согласись, никакого нарушения договора в этом нет. – Само собой, – согласился я. – Даю слово, что от меня эти данные на сторону не уйдут. Дешево отделался. Даже странно, что антиквар так невысоко оценил свою помощь. Впрочем, не так уж она и велика. А вообще – я рад, что он столь оптимистично настроен, только вот сам ничем таким похвастаться не могу. Есть у меня подозрение, что попал я в тупичок, причем серьезный. По сути, у меня нет ни одной ниточки, за которую можно потянуть. Вывод – как выкапыватель зарытых сокровищ по наводке я что-то из себя представляю, но вот как изыскатель того, что спрятано невесть где, я ноль. Печально, но факт. Может, со временем и научусь чем-то эдакому, но вот только где бы мне его взять? В смысле – время. Впрочем, спасовал не я один. Шлюндт, похоже, тоже уперся в стену, поскольку ни на следующий день, ни позже он мне не позвонил. Мой телефон вообще молчал, я даже несколько раз проверил – звук часом не убран ли? Стелла – и та ни разу меня не набрала. Может, она с деньгами смылась? Хоть бы, хоть бы. Невысокая цена за сохраненное моральное здоровье. И только в пятницу вечером, когда солнце скрылось за крышами домов, смартфон взревел, сообщая, что я кому-то да понадобился. Радость была недолгой, номер не определился. Не иначе как опять будут юридические услуги предлагать или в театр приглашать. Почему-то распространители сомнительных условно-бесплатных благ любят звонить именно вечером. Видимо, полагают, что в этот момент люди добродушней и могут не сразу их послать, а перед этим немного поговорить. – Валерий? – осведомился у меня глубокий голос, который показался смутно знакомым. – Это князь Ростогцев. – Мое почтение, ваше… э-э-э-э-э… сиятельство? Так ведь правильно? – Так, – благосклонно ответил мне вурдалак. – Но мы живем в новом времени, эта архаика ни к чему. Называй меня просто «князь Михаил», этого достаточно. – Как скажете, – согласился я. – Чем обязан, князь Михаил? – Странный вопрос, – хохотнул мой собеседник. – Желаю получить заслуженную награду. Отыскал я то, что тебе потребно, Хранитель. – Однако! – восхитился я. – Прямо именно та самая подвеска? – С вероятностью до девяноста процентов, – подумав, ответил вурдалак. – Тот, кто принес мне информацию, видел данное украшение своими собственными глазами, и утверждает, что оно один в один похоже на то, что ты изобразил на рисунке. Так что спускайся вниз, к подъезду, Хранитель. Я жду тебя в машине. Неожиданно. Серьезно – неожиданно. Я, признаться, в то, что кто-то из кровососов сможет мне помочь, не особо верил, а они раз – и вот так меня обескуражили. Хотя, разумеется, приятно обескуражили. Князь был учтив и доброжелателен, но определенные сомнения в том, что он не пожелает прокусить мне шею, все же имелись, поскольку очень уж вурдалаки стремная публика. Вон того же Данилу возьми – ему вообще законы не писаны. По-хорошему, надо было бы позвонить Михееву, подстраховаться, но дергать его каждый раз все же не хотелось. В конце концов, он же не бюро добрых услуг, верно? Шлюндт тоже не подходил, поскольку он немедленно задал бы десяток вопросов, а после затеял очередную сложносочиненную игру. А больше мне звонить некому. Нет, есть еще Стелла, но подобный вариант рассматривать просто смешно, ей только в радость будет, если меня сожрут. Впрочем, она непременно расскажет о том, что учудили вурдалаки, своей повелительнице, а та просто из вредности раньше или позже донесет информацию до нужных ушей, что довольно неплохо. Мне это не поможет, но само осознание того, что моим убийцам глаз на задницу натянут, душу в последний миг жизни согреет. Короче говоря – единственным моим другом оказался парабеллум, который я определил в наплечную кобуру, купленную пару дней назад, за компанию с нормальным набором для чистки оружия. Днями в город пришли тучи и северный ветер, изрядно похолодало, и теперь можно было носить оружие более-менее комфортно, под курткой. Правда, очередное заявление о его сдаче в комплекте с кобурой смотрелось довольно странно, но закон хорош тем, что для него не существует понятия абсурдности. Бумажка есть? Дата сегодняшняя? Ну и все. Хотя… Это Россия. Захотят посадить – посадят. Я же говорю – нет у нас в этой связи слова «абсурдно», потому что мы веками живем на грани здравого смысла. И нам это нравится! Потому что так жить не скучно, всегда есть кого поругать и за что выпить. – Рад видеть, – сообщил мне князь, когда я залез в машину, с удобством расположившись на заднем сиденье, рядом с ним. – Данила, поехали. Да-да, за рулем находился мой новый приятель. – Как дела, Данила? – хмыкнув, спросил я, а после глянул на его затылок. Отверстия, которое пробила несколько дней назад пуля, видно не было. А говорил, что долго регенерирует. – Выходит каменный цветок? – Очень оригинально, – не поворачиваясь отозвался вурдалак. – Фонтан остроумия! – В смысле – заткнись? – уточнил я. – Ну и ладно. Князь, а мы куда едем-то? – Увидишь, – многозначительно сообщил мне Ростогцев. – И вот о чем сразу предупрежу – не знаю, как Шлюндт, а я попрошу оплатить услугу, оказанную моей семьей тебе, в ближайшие дни. Ты смертный, Хранитель, а это, знаешь ли, создает определенные риски. – Резонно, – признал я. – Но сначала давайте все же я получу подтверждение того, что вышеупомянутая услуга оказана. Пока это кот в мешке. Нет-нет, я не подвергаю сомнению вашу честность, но есть вероятность банальной ошибки. Мало ли подвесок склепали в девятнадцатом веке европейские ювелиры? Все же надо почаще общаться с Карлом Августовичем. Старичок он страшненький, опасненький, но рядом с ним интеллектуально растешь, а при случае приобретенную благодаря ему мудрость в нужный момент в ход пускаешь. Через какое-то время мы въехали в центр города, уже более-менее пустынный, ибо вечерние «пробки» рассосались. Попетляв немного по нему, а после покружив по переулкам, мы наконец-то остановились. – Приехали, – сообщил нам Данила. – Можно выходить. – Прошу. – Князь открыл дверь со своей стороны. – Мы на месте. Я вылез из машины, поежился под порывом холодного, прямо-таки осеннего ветра, и огляделся. Безлюдное место, высокая ограда из черных толстых прутьев, за ней виден рассеянный свет фонарей, деревья. Мы куда приехали-то? В Ботанический сад МГУ или какой-то парк? – Вон там находится то, что ты ищешь, Хранитель. – Ростогцев показал пальцем в сторону ограды. – Держи бумажку, на ней написаны участок, ряд и место. – Участок? Ряд и место? – совсем уж удивился я. – Мы куда приехали вообще? – А ты не понял? – рассмеялся вурдалак. – Нет, правда? Это кладбище, Валера. Кладбище. Твоя подвеска два года как в могиле лежит, вместе с ее бывшей владелицей. – Скажите, что вы пошутили, – попросил его я, одновременно с этим доставая из кармана пачку сигарет. – Только кладбища мне и не хватало! – А в чем проблема? – как мне показалось, даже немного обиделся князь. – Место, конечно, не сильно веселое, но вы все тут раньше или позже окажетесь. Ну не конкретно здесь, разумеется, сюда абы кто не попадает, связи надо иметь, чтобы в этой землице прикопали. Я в принципе. Вся жизнь, Валера, есть один большой прыжок из женского детородного органа в могилу. Ну там другое слово должно стоять, но мы с тобой воспитанные люди все же. – Так-то оно так, да только мне что теперь делать? – Я щелкнул зажигалкой. – И так со всех сторон судьба жмет, а теперь придется в расхитители гробниц записываться. – Сочувствую, – как мне показалось, искренне произнес вурдалак. – Но это уже не наши печали, а твои. Мы обещанное выполнили, так что расчет с тебя. – Эй-эй-эй, – остановил я его. – Что значит – выполнили? – То и значит, – сдвинул брови князь. – Все согласно первоначальному договору, тому, что был заключен в моем доме. Вон бумажка, там указано местоположение могилы. Вот кладбище, на котором эта могила находится. Вон там дырка, через которую ты на кладбище можешь пролезть. Чего еще? Да, крепко я тогда оплошал, что уж. Надо было не только указание места в условия включить, но и помощь в добывании предмета. – Побольше информации хотелось бы, – как минимум для приличия возмутился я. – Кто была покойная? С чего вы взяли, что подвеску с ней закопали? Что ее вообще закопали, а не кремировали? – А ты въедливый, – снова одобрил мои слова князь. – Молодец. Ладно, слушай. Звали покойную Людмилой Анатольевной Гончаренко, что, между прочим, тоже указано в бумаге, которую ты даже не раскрыл. Ну а драгоценность искомую ей подарил муж, которого зовут… – Эдуард Гончаренко, – перебил я его. – Да ладно, вы серьезно? Мне были знакомы эти имена. Более того – я и их обладателей лично видел, причем в своем собственном доме. Ну точнее, в доме родителей. Эдуард Георгиевич работал в сфере трубопроката, близкой к бизнесу моего отца, потому время от времени они кое-какие дела вели вместе. И жену его я помню. Красивая высокая женщина с глубоким грудным голосом. Значит, умерла она? Жалко. Молодая ведь совсем была, даже по моим тогдашним юношеским меркам, когда разница в пять-семь лет кажется критичной. – Именно, – подтвердил Ростогцев и достал смартфон. – Вот, гляди, это фото трехлетней давности. Сюда смотри, я увеличил картинку. Видишь? И верно – подвеска. Причем – та самая. Правда, фото было так себе, конечно. – Вижу, – сказал я. – И что с того? Почему вы думаете, что подвеска – там? – Показания свидетельницы, – охотно ответил вурдалак. – Вот тебе материал номер два. Горничная, которая работала в доме Гончаренко. И он снова сунул мне под нос телефон, правда теперь на экране была не фотография, а видеоролик. Я увидел средних лет женщину, находящуюся словно под гипнозом. Она, совершенно обнаженная, лежала на кровати, раскинув руки и закрыв глаза, по ее лицу было видно, что ей очень хорошо. – И что, хозяйку прямо с подвеской той и похоронили? – спросил кто-то, находящийся за кадром. – Ага, – пробормотала женщина. – Хозяин велел это сделать. Она же с ней не расставалась никогда, даже перед сном в шкатулку, что на прикроватном столике стояла, ее ложила. – Клала, – поправил ее собеседник. – Клала, – с готовностью согласилась женщина. – А ты меня еще поцелуешь, Антон? Ты такой ласковый! – Конечно же, – по голосу Антона я понял, что речь идет о далеко не простом поцелуе, и эта несчастная, похоже, только что подписала себе смертный приговор. – Иду! – Убедился? – Ростогцев выключил телефон. – Или нет? – Или нет, – заявил я. – Мы пока говорим о предмете, который похож на тот, что я ищу, и не более. Вот когда он окажется в моих руках и я смогу определить его аутентичность, тогда сделку можно будет считать свершившейся. А пока извините! – Хозяин, мне кажется, он собирается нас кинуть, – подал голос Данила из салона машины. – Причем нагло так! – Тебе слова не давали, – осек его я. – И вообще – не суй нос в чужие разговоры, его ведь и отрезать могут. – По сути – верно сказано, – задумчиво произнес князь. – Причем это относится к вам обоим. – Согласен, выглядит некрасиво, – не стал спорить я. – Потому сделаем так. Клянусь Ночью, Луной и Поконом, что полностью рассчитаюсь за оказанные услуги с князем Ростогцевым, согласно ранее заключенному с ним договору, в том случае если предмет, информация о котором была им предоставлена, окажется тем самым, что мне нужен. – Так себе вариант, – поморщился Ростогцев. – Размыт во времени. Но и тебя понять можно, разумеется. – Вот ведь. – Я уцепился одной рукой за ограду. – Никогда не думал, что придется раскапывать чью-то могилу. А ведь это законом, если не ошибаюсь, запрещено, только уголовщины мне и не хватало. Да и Эдуард Георгиевич, если узнает, по голове меня не погладит. А он узнает обязательно, поскольку волкодавов из своей службы по следу пустит сразу после того, как все обнаружится. Я его помню, он дядька резкий. А тут вряд ли получится чисто сработать, мне так точно, особенно по темноте.