Она попыталась встать и всхлипнула, не удержавшись на ногах, – но ей нужно было к Джарену, нужно к Джарену. Кэлдон стонал почти без сознания, голова его была в крови. Помочь он ничем не мог. Она должна… Должна… Она поползла на коленях, не обращая внимания на осколки люминия, которые резали ей кожу и рвали платье, она пробиралась к Джарену и доползла, как раз когда Зулика злорадно вырвала клинок и заявила: – Можешь спасти его или остановить меня. Выбор за тобой, сестра. И она ушла: надела маску – маску Гадюки – и быстро вышла из комнаты, чтобы заключить с королевой сделку. Но Киве не было до нее дела. Пусть она забирает себе королевство. Только бы Джарен остался жив. У него уже закрывались глаза, из раны лилась кровь. И все равно, заметив, что над ним склонилась Кива, он смог встретиться с ней полным боли взглядом и прошептать мучительно и рвано: – Как… ты… могла? – И он сдался обмороку. Внутри Кивы что-то надорвалось от обвинения в его голосе, но сейчас ей было о чем беспокоиться и без размышлений о том, как глубоко он ее ненавидит – имея на то право. – Нет, нет, нет! – она прижала руки к ране. Он не может умереть. Он не может умереть! И пусть у Кивы ничего не осталось, пусть она отдала каждую каплю магии, чтобы всех освободить, она все равно закрыла глаза и воззвала к самым своим корням, умоляя дать ей хоть малейшую искорку силы. – Пожалуйста, – хрипло молила она. – П-пожалуйста! Одну ужасную секунду ничего не происходило. Но потом она почуствовала. Пальцы закололо, кожа разгорелась – и золотое сияние полилось с рук прямо в рану Джарена. Кива всхлипывала, уложив голову на его окровавленную грудь, не в силах держаться прямо, пока целительный свет вливался в Джарена. Она услышала еще один стон Кэлдона и почуяла, как он ползет к ним через комнату, но даже не посмотрела в его сторону: все силы без остатка она отдавала магии, пока свет наконец не померк. Кива села прямо и опять всхлипнула при виде затянувшейся раны. И вновь расплакалась – но уже не от облегчения, а от горя, потому что вспомнила, что говорил однажды Джарен о своей силе: «Моя магия – часть меня. Как рука или нога». Зулика ударила его Оком Богов. Когда Джарен очнется, то узнает, что у него больше нет магии. И виновата в этом Кива. Пусть она и спасла ему жизнь, но это из-за нее он лишился магии. А вскоре лишится и всего королевства. Он никогда не простит ее. Она сама никогда себя не простит. – Убегай. Мертвенный голос принадлежал Кэлдону. Кива онемело обернулась к нему и увидела, что он смотрит на рану Джарена. – Он поправится, – хрипло сказала она на случай, если Кэлдон не понял. – Убегай, – повторил он. Кобальтовые глаза потемнели до чернильных. – Пока он не очнулся. И она, – он кивнул на Наари. – Я не знала! – выпалила Кива. Ей было так важно, чтобы он поверил. – Клянусь, я не знала! – Хорош! – перебил он резко, словно плетью хлестнул, и прижал ладонь к окровавленной голове. – Не сейчас. Мне надо… Мне надо подумать. А тебе надо уходить, пока тебя не швырнули в темницу. Или не убили на месте. Кива сглотнула, слезы еще обильнее брызнули из глаз. – Кэл… – Убегай, чтоб тебя! – рыкнул он. Кива увидела на его лице и боль, и горе: его сердце болело за нее, и она шатко поднялась на ноги. И, обернувшись один-единственный раз, лишь чтобы взглянуть на бледное лицо не приходящего в сознание Джарена и сохранить в памяти каждую его черточку, она выбежала из комнаты. Все быстрее и быстрее она летела по дворцовым коридорам, золотое платье изорвалось и перепачкалось в крови, слезы струились по щекам, но она не останавливалась, хоть ее окатывали волны изнеможения и горя, а голова кружилась так, что она едва не падала. Нужно было держаться. Потому что как только Джарен придет в себя и поймет, что случилось, что он потерял, что она натворила… Нужно было держаться. Торелл, следовало разыскать Торелла. Он, конечно, генерал мятежников, но глубоко в душе Кива понимала, что он ничего не знал об истинных намерениях Зулики, как и о ее смертоносной магии. Если объяснить все ему, он поможет. Он что-нибудь придумает, он… – Далеко собралась? Кива резко остановилась в холле в паре шагов от выхода. Она крутанулась на месте и чуть не упала от облегчения, увидев Миррин: льдисто-голубое платье и маска были в полном порядке, прическа волосок к волоску. – Мирри! – ахнула Кива и потянулась к ней, словно желая убедиться, что она настоящая, что с ней все хорошо. – Прости, – непонятно за что извинилась принцесса. – Ничего личного. Кива не успела спросить, о чем она говорит: воздушные волны ударили ее по голове справа и слева, и давление ножами врезалось в ушные перепонки. Она закричала в чистой, неописуемой агонии. Никогда Кива еще не испытывала такую боль… А потом это стало невыносимо, и все потонуло в черноте. Глава тридцать пятая Кива очнулась в камере. Ее охватила паника, чистая и всесильная, и она вскочила на ноги, схватившись за ноющую голову. Но боль отступила перед ужасом, пока она старалась что-нибудь рассмотреть в слабом освещении. Кива плохо понимала, что происходит, и на одну чудовищную секунду решила, что ее вернули в Бездну, но потом взяла себя в руки. Из Валлении до Залиндова ехать несколько недель; она все еще во дворце. В темнице. Она с дрожью подошла к железным прутьям, которые удерживали ее здесь, ухватилась за них и бессмысленно дернула. – Эй! – крикнула она, и ее голос эхом отразился по темному проходу. – Тут кто-нибудь есть? Вдали послышались шаги: по камню клацали каблуки. Кива ждала, что придет стражник, но вместо этого обнаружила, что стоит лицом к лицу с Миррин, такой же прекрасной, как и раньше – ни единой царапинки. По ней и не скажешь, что ей пришлось бороться. Кива потрясла решетку и спросила едва слышно: – Зулика тебя не похищала вовсе, да? Принцесса встретила ее взгляд. – Ей незачем. Два слова – и мир Кивы рухнул.