– Вот уж не знаю. Вдруг там решили, что это богохульство, – при слове «там» он ткнул пальцем в потолок и хихикнул. – Да уж… Растаскивать святого по кусочкам не очень хорошо, – пожала я плечами. – Должно быть, мощевик стоит кучу денег. – Даже не берусь предположить сколько. «Откуда они у Джокера, интересно, – подумала я. – Зарабатываем мы неплохо, но и живет Бергман на широкую ногу. Вряд ли с доходов от магазина. Впрочем, кто ж знает, чем он еще торгует». Я допила чай, немного послушав Кузьмича. Тут ожил мой мобильный. Звонил Максимильян, интересовался, где я, и сообщил, что уже вернулся. – Спасибо за чай, – поднимаясь, сказала я. – Всегда рад вас видеть, Леночка, – закивал Кузьмич. Я направлялась к проходу между стеллажами, когда почувствовала присутствие кого-то третьего. Кузьмич, водрузив очки на нос, уже уткнулся в свою книгу, за его спиной маячила бледная тень, отчаянно жестикулируя призрачными руками. Прислушавшись, я покачала головой и поспешила убраться восвояси. Лионелла впустила меня в дом, бросив в спину: – Хозяин в своем кабинете. Бергман сидел за столом, перекладывая какие-то бумаги в ящике, должно быть, что-то искал. – Привет, – сказал он, не глядя в мою сторону, а я сказала: – Тебя надули. Вместо Николая подсунули какого-то малоприятного типа. Ему лет тридцать на вид. – Монах-доминиканец, прославившийся своей нетерпимостью, считал, что инквизиция ни черта мышей не ловит. – Надо бы его еще при жизни растащить на кусочки. – Примерно так и вышло. Свою кончину он встретил мужественно, за что и удостоился святости. Я не стала спрашивать Бергмана, откуда ему это известно. Однако сомневалась, что все это значилось в сертификате. Я уже давно подозревала: он видит куда больше, чем я, хоть и не горит желанием признать это. – Поддельных мощей, как поддельных долларов, – продолжил он, – тьма-тьмущая. – Зачем тогда купил? – Хотел сделать приятное продавцу. Он свято верил, что мощи настоящие, но вынужден был с ними расстаться ввиду финансового кризиса, обрушившегося на его древний и некогда блистательный род. В качестве бонуса я получил книгу из его библиотеки, ее истинную стоимость он не знал. – Что-нибудь об игральных картах? Он молча кивнул. – Из нашей команды я одна в своем уме, да и то как сказать. – Это точно, учитывая, что видишь средневековых монахов. – Серьезный аргумент, – не стала я спорить. Тут я заметила в верхнем ящике стола шкатулку. В ней Бергман держал игральные карты. Необычные. Он утверждал, что понятия не имеет, как они к нему попали. Вроде бы однажды просто оказались в магазине. Эту байку я пропустила мимо ушей, но карты неизменно тревожили. Они были старыми, это я знала абсолютно точно, чувствовала, как чувствовала и многое другое. Того самого монаха, к примеру, обретавшегося возле своих собственных мощей. Беспокойство вызывал тот факт, что в этой странной колоде были четыре карты, от которых в дрожь бросало. Бубновый Валет с лицом Димки, Король крестей – точная копия Вадима, Дама червей с моей физиономией и Джокер, в котором угадывались черты Бергмана. Данный факт не поддавался никакому объяснению, и я, дабы спать спокойно ночью и понапрасну не ломать голову днем, сочла это шуточками Максимильяна, шуточки, само собой, в кавычках. Не знаю, как он все это проделал, но как-то смог. Карты притягивали. Точно против воли я подошла ближе к столу. Захотелось открыть шкатулку и взять в руки колоду. Максимильян молчал, наблюдая за мной. – Хочешь взять карту? – наконец спросил он, в голосе напряжение. – Не хочу, – ответила я. Однажды я взяла карту и увидела себя в другом времени, может, даже в другом мире. Но кто сказал, что это не просто игры разума? Или видения, внушенные все тем же Бергманом? Повторить опыт желания не возникло. Максимильян не настаивал, но я знала, это для него почему-то важно. Я села в кресло и поспешно спросила, чтобы нарушить неловкое молчание: – Вадим говорил с тобой? – О чем? – У него были гости. Незваные. А еще у него есть ощущение, что кто-то за ним наблюдает. – Давно? – Значит, тебе он ничего не сказал? – вопросом на вопрос ответила я, не очень вежливо, но что делать. – По обыкновению, решил во всем разобраться сам, – пожал Бергман плечами. – Чему ж удивляться, он – Воин. Но в данном случае такое поведение вряд ли разумно. – В данном случае? – Я жду перемен, – сказал он тем будничным тоном, каким говорят «жду автобуса». – Знаки? – съязвила я, но вместо язвительности в моем голосе слышалось беспокойство. – Куда же без них, – усмехнулся Бергман. – Их много, и все указывают на опасность. – Что делать? – Быть внимательным. Готовиться. Опасность означает, в том числе, и конец ожидания. – Наш злейший враг не дремлет? – засмеялась я. – И готов появиться с минуты на минуту? – Главное – его не проглядеть, – в тон мне сказал Бергман. – Было бы отлично, появись он в черном плаще и серебряной маске, тут бы мы наверняка обратили на него внимание… Еще одна странность: слова «в черном плаще и серебряной маске» вызвали мгновенный страх, и тут же возникло видение: мрачная фигура в сполохах огня за спиной, языки пламени отражаются в серебре как в зеркале, исчезая в черных провалах прорезей для глаз. Потребовалось усилие, чтобы почувствовать себя здесь и сейчас: в кабинете Бергмана. Должно быть, я пропустила что-то важное, Максимильян смотрел с намеком на недоумение. – Ты вдруг побледнела, – сказал он. Он ожидал от меня объяснений, и мне захотелось рассказать, какое впечатление произвели на меня его слова, но из упрямства я не стала этого делать. Но о своем сне все-таки рассказала. – Это можно счесть знаком? – поинтересовалась весело. Мне не хотелось, чтобы он видел мое беспокойство. – Ты узнала его? – очень серьезно спросил Бергман. – Во сне – да, но когда проснулась… В общем, даже приблизительно не могу сказать, как он выглядел. Бергман молча смотрел на меня минуту, может, больше. – Хочешь помогу? Увидеть? Сердце сделало стремительный скачок, на мгновение стало трудно дышать. Я собралась ответить «нет», но вместо этого молча кивнула. Бергман еще некоторое время смотрел на меня, будто сомневаясь в моем согласии. Затем поднялся, подошел и взял за руку. Ладонь была холодной, а меня бросило в жар. – Закрой глаза, – попросил он, голос звучал вкрадчиво, а потом словно стал удаляться, все тише… едва различимо… а я точно оказалась в колодце, не глубоком, но тесном и темном. Безопасность, вот что первым пришло на ум. Здесь я в безопасности. И вдруг прямо передо мной возникло лицо, светлое пятно в темноте, так близко, что его невозможно разглядеть. И эта близость вызвала беспредельный ужас, я отчаянно закричала и тут же открыла глаза. Бергман стоял рядом, держа меня за руку. – Все в порядке, – сказал ласково и погладил меня по голове, будто я была маленьким ребенком. Мои пальцы в его ладони нервно вздрагивали, лоб покрылся испариной. – Все в порядке, – повторил он. – Черт… – расцепив зубы, буркнула я. – Вот черт… все то же самое, я узнала его, то есть я отлично его знаю, он до смерти меня напугал, но сейчас я ничего не в состоянии рассказать о нем… и уж тем более понять, кто это… – Ты молодец, и я тебе очень благодарен, – улыбнулся Максимильян, так и не выпуская моей руки, а я вдруг поняла. – Ты его видел? Бергман молча кивнул. – И узнал? Все тот же молчаливый кивок. – Кто это? На сей раз он ответил: – Тот, кого мы ждем. Впервые с момента нашего знакомства мне очень хотелось развить эту тему. А вот Бергман, похоже, подобным желанием не горел. Дверь распахнулась, в кабинет вошел Вадим и замер на пороге, глядя на нас. Должно быть, мы являли собой странное зрелище: я в тревожном обалдении, на пути к обмороку, и Бергман, стоящий слишком близко ко мне, все еще держа в руке мою руку. Чем не любовная сцена? В первый момент я решила: именно так Вадим ее и воспринял. Усмехнулся и запоздало постучал по дверному косяку, а потом направился к креслу. В нем чувствовалось раздражение, и оно все нарастало.