– А это точно я вас знакомил? – Точно. – Наверное, это было давно. Никакой Кристины я не помню. – Жаль, она была симпатичной. – Нынешняя не хуже. – Ты влюблен? – Честно? Не очень. Но я ей благодарен, потому что именно она указала мне на сокращение популяций ежей в нашем регионе. – Я взглянула укоризненно, а он вздохнул: – Тебя не волнует их бедственное положение? – Даже не знаю. Ты, случаем, не на них свои деньги тратишь? – Угадала. Поддерживаю их материально. Их, а еще дятлов. Они мне тоже симпатичны. – Чем? – Всегда делом заняты. Тему ежей и дятлов пришлось оставить, мы подошли к дому, где жила тетка Светлова и до недавнего времени жил он сам. Двухэтажный коттедж из белого кирпича выглядел достойно, хотя богатством не поражал. На этой улице дома были попроще. Калитка приоткрыта, чем мы и воспользовались. Уже собирались подняться на крыльцо, когда из-за дома появилась женщина в цветастом переднике с корзинкой яблок в руках. – Вам кого? – спросила она и нахмурилась. Отправляясь сюда, мы имели два плана, которых следовало придерживаться в зависимости от обстоятельств. Я начала с плана «а». – Здравствуйте, вы тетя Игоря? Он дома? – Нет. А… зачем он вам? – Мы познакомились в начале лета, когда приезжали сюда с друзьями, разговорились… потом еще несколько раз встречались. Интересный парень, ваш племянник… Передайте ему… – Ничего я ему не передам, – отрезала тетка, звали ее, кстати, Светлана Николаевна. Взгляд ее сделался подозрительным, и она спросила с раздражением: – Вы к кому приехали? – К Ключниковым. Павел Аркадьевич наш близкий друг. Имя нашего клиента произвело впечатление. – Гоша с его дочкой дружбу водит. Вам что ж, Павел Аркадьевич ничего не сказал? – Нет. А что случилось? – Гоша дома не живет. Пойдемте в сад, – вдруг предложила она, – хоть присядем. В саду оказалась беседка, мы устроились за пластиковым столом, стулья были складные, на вид хлипкие, Вадим, прежде чем сесть, свой стул проверил, но все равно держался опасливо. – Значит, Гоша ушел из дома? – заохала я. – Но почему? – Кто его знает. С ним не так-то легко… Вон соседка мне завидует, мол, денежки гребу лопатой. А ответственность, а нервы? Кое-кто болтает, что я за парнем плохо смотрела. Клевета. Но не могу же я двадцать четыре часа за ним ходить? У меня свои дела есть… и вообще… – Что все-таки случилось? Вы поссорились и он ушел? – Ничего подобного. С какой стати нам ссориться… у него свои дела, у меня свои… – Тут она, видимо, сообразила, с обликом заботливой родственницы эти слова никак не вяжутся, и вздохнула: – Я только попросила его в своей комнате убрать, слуг у нас нет. Он взрослый парень, и кровать заправить в состоянии. И посуду помыть. – В этом возрасте молодые люди очень обидчивы, – залепетала я. – Уж такой обидчивый, куда деваться! – всплеснула Светлана руками. – Слова не скажи. Дверью хлопнул и ушел. Дома не ночевал. Обычно под утро, но все же приходил. А здесь встала – его нет, и постель застелена. Сплошные нервы. – И что, он так и не появился? – Появлялся. Пожрать приходил. Видно, следил, когда я уйду. Придет, все из холодильника вытащит, грязную посуду в мойку побросает и опять шляться. – То есть дома он не ночевал, а днем приходил? Где же он был ночью? – Вот уж не знаю. Я думала, у кого-то из его подружек, но родители у всех люди приличные, вряд ли бы потерпели такое. – И вы не пытались его найти? – Потакать его капризам у меня желания нет. Должен его кто-то воспитывать. Моя сестра не очень-то с этим справлялась. – Вы имеете в виду маму Игоря? – А кого еще? И из мужа ее воспитатель тоже не ахти. Разбаловали парня хуже некуда. А потом раз – и мне подкинули. – Они ведь, кажется, погибли? – Да, царство им небесное, – торопливо перекрестилась она. – И оставили вполне приличные деньги, – заметил Вадим, дотоле молчавший. Как видно, Светлана действовала ему на нервы, вот он и не сдержался. – Деньги?! – ахнула она и даже подпрыгнула, так ее разбирало. – Все мне эти деньги в нос тычут, только и слышу: деньги, деньги… Соседи все иззавидовались, тебе, говорят, что теперь не жить, ты – богатейка. Мне, что ли, эти деньги оставили? Они Гошины. – Простите Вадима, он ничего такого в виду не имел… – засюсюкала я. – Мы же понимаем, вы бы взяли к себе мальчика в любом случае… – Взяла бы… куда деваться. Другой-то родни у него нет. Но это, знаете ли, труд… с чужим ребенком. И он никак не оплачивается. Все эти деньги на Гошу и идут. Ест, как слон, только успевай готовить. А одежда? А оплата мобильного, Интернет, наконец? – За все это платили вы? – Мне выделяют ежемесячную сумму на его содержание. И все. Может, некоторые думают, я в деньгах купаюсь… – Ничего подобного мы не думаем, – заверила я. – А своя семья у вас есть? – Нет, – нахмурилась Светлана. – С мужем давно развелись, детей не нажили. Я, между прочим, инвалид второй группы, – вдруг заявила она. – Да мне памятник надо ставить за все мои мучения. Характер-то у племянничка о-го-го… Он меня тоже деньгами попрекал, свинья неблагодарная… а теперь вот сбежал и дела нет, что я ночами не сплю, давление подскочило… – Я вам искренне сопереживаю… так Игорь днем все-таки приходит? – Нет. – Но вы сказали… – Сначала приходил. Не ночевал, но без меня заглядывал. А потом смотрю, кастрюли на месте. День, два… я у девчонок спросила, куда он делся, а они мне: не видели давно. Ну, я подождала и пошла в полицию. – И где они его нашли? – Гошу? Ой, да не смешите. Они и не искали. – Как такое возможно? – ахнула я. – А вот так. Стали расспрашивать, что да почему. Я ж врать не буду, как есть, так и рассказала. Они про паспорт спросили. Паспорт Гоша, видно, с собой взял. Ну и про деньги, конечно. А этого добра у него сколько угодно. – Что вы имеете в виду? – Когда ему шестнадцать исполнилось, он тут концерты устраивал, родительские деньги требовал, один хотел жить. Короче, выправили ему банковскую карту. Большие деньги на нее перечисляли. И я даже не спросила ни разу, куда он их тратит. В полиции как про деньги узнали, решили, что Гоша куда-нибудь на юг отправился. – Но если есть карта, легко проверить, где он деньги снимал. – Уж не знаю, легко или нет, – разозлилась она. – Мне не докладывают. Заявление приняли, я каждый день им звоню, только пользы не видно. Да и то сказать, сколько народу пропадает, и кто их ищет? Девчонок спрашивала, звонил он им или нет? Говорят, нет, но, может, врут. – А девушка у него была? – Вроде да. Не то чтобы девушка… но фотография ее на полке стоит. – Ей-то он должен был сообщить о своих планах. Надеюсь, она здесь, никуда не пропала? Взгляд Светланы испуганно заметался. – Не пропала. Утонула. – Да что вы? – вновь ахнула я. – Ну да… месяц назад. В нашей речке купаться опасно, течение сильное, под водой коряги. Я тут выросла, а купаться – судом присуди, не заставишь. Это считай самоубийство. Но те, кому своих детей не жалко, на речку отпускают. Ясно было, жди беды со дня на день. Вот и случилось. Так что вы думаете, девчонка утонула, а мне опять неприятности: какая-то пакость слух пустила, что вроде Гоша ее того… утопил. Ага. Можете представить такое с моими нервами? Давление подскочило до 240. Я уж думала, все… отмучилась. – Подождите, но почему Гошу вдруг обвинили? – Кто ж этих идиотов разберет? Встречались, значит, мог приревновать… поссорились, да мало ли что.