– Дети возле реки видели ее днем. И не узнали. Отсюда вывод: она не из местных. Тогда что здесь делает? И какого лешего шляется по ночам? – Ты прав, – подумав, кивнула я. – Если она не из местных, то где находится в то время, когда не пугает случайных прохожих? – Может, она из города приезжает. Вопрос: зачем? Просто побродить по здешним улицам? – Тогда она и вправду сумасшедшая. Допустим, у нее есть причина вести себя таким образом. – Придумай хоть одну. – Она тайно встречается с любовником. – Одна такая у нас уже есть. Здесь что, разгул любовной горячки? – Откуда мне знать? Наверное. – Да? Может, и ты ее подхватишь? Тебе даже бегать никуда не надо. Стукнула в стену, и я тут как тут. – Вдруг во мне проснется пагубная страсть к Ключникову? – Баб, конечно, не поймешь, но Ключников все же перебор. Особенно когда я рядом: молодой и красивый. – А чего это ты взялся себя рекламировать? – Сам не знаю. Должно быть, близость природы так действует. Проснувшись утром, Вадима в доме я не обнаружила. Приготовила кофе, теряясь в догадках, где Вадима носит, тут он и появился. Шел от калитки босиком, закатав штанины джинсов, рубашку перекинув через плечо. «Наверное, купался», – подумала я с некоторой обидой. – О, кофе, – поцеловав меня в макушку, сказал он, взял чашку из моих рук и выпил одним глотком. Покачав головой, я отправилась в кухню, чтобы приготовить очередную порцию кофе, Вадим устроился на барном стуле. – Сахара побольше, – попросил весело, а я поинтересовалась: – На речке был? – И там тоже. Полночи думал, где эта баба может прятаться. Вряд ли дом сняла или тем более комнату. Здесь, считай, та же деревня. Тайна личной жизни под большой угрозой. – Не томи, – попросила я, ставя перед ним чашку. – Ты ее нашел? – Нет. Но знаю, где искать. За баней начинаются коллективные сады. В темноте мы на домики не обратили внимания. Участки получали работники какого-то завода в городе, никто уже толком и не помнит какого. Землю распределили, кое-кто даже успел построиться, и тут пришли перемены. Завод бесславно пал в непримиримой конкурентной борьбе, и обещанные членам садового товарищества свет, вода и прочие блага цивилизации так обещаниями и остались. Собственно, и товарищества создано не было, Димка по крайней мере такового не обнаружил. – То есть оно есть, но его как бы нет? – Примерно так. Большинство тех, кто успел построиться, помыкались с десяток лет в поисках правды, устали и домишки свои забросили. Сейчас в зарослях травы торчит штук двадцать домов. В трех-четырех появляются дачники, иногда даже подолгу живут. Это те, чьи участки ближе к пруду, оттуда воду берут на полив, к большому негодованию местных. Остальные дома заброшены. В прошлом году бомжи поселились, но их поперли. Мужики с фабрики Ключникова организовали что-то вроде народной дружины по борьбе с пришельцами, то есть бомжами. Похоже, вели себя как куклуксклановцы в далекой Луизиане, где не одобряли людей со слишком сильным загаром, потому кантоваться здесь охота у бомжей отпала и в этом году они уже не появлялись. – По-твоему, она прячется в одном из заброшенных домов? – Вчера она стремительно исчезла именно в том направлении. По ночам она использует этот путь, а днем, не желая привлекать к себе внимания, топает через лес. Сделав небольшой крюк, можно легко оказаться возле речки. А там полно отдыхающих из города, ее вряд ли будут пристально разглядывать. Вопрос, точнее, сразу два: на фиг бабе жить в заброшенном садовом доме? И как эта самая баба может быть связана с нашим делом, то есть с гибелью девочки? – Своевременный вопрос, – кивнула я. Вадим расплылся в улыбке и мне подмигнул. – Отвечаю: странное поведение данной гражданки напрямую связано с той хренью, что здесь творится. Кому это надо – мне неведомо, но зачем-то надо. И в общую канву вполне укладывается, по крайней мере так думает наш заказчик, иначе не стал бы рассказывать нам о женщине в белом, безвременной кончине домашних любимцев и прочее, и прочее, и прочее… – Что ж, время ты провел с пользой. – Ага. Мужичка одного встретил. Сегодня, между прочим, банный день, а он работает кем-то вроде истопника. Сидел на крылечке, покуривал и не прочь был поболтать. Баня у местных пользуется успехом, из соседних поселков сюда приезжают и даже из города. Парилка знатная и веники березовые. Не желаешь? – Веники – это, наверное, больно… – Я буду хлестать тебя нежно. – Тебя в женское отделение не пустят. – Отделение одно, дни разные. Можно заказать индивидуальную помывку. – Если хочешь предстать передо мной в голом виде, не стоит тратить деньги на баню. – А что стоит? – Как вариант: забег под луной. Ты будешь бегать, я смотреть. – Еще чего. Что за радость бегать в одиночку? Кстати, один я и сплю скверно. Может, переберешься в мою кровать? – Может, ты завяжешь действовать мне на нервы? У нас мир, дружба и гонорары пополам. И никаких общих кроватей. Хватит мне Димки, теперь буду искать любовь на стороне. – Ужасная глупость, по-моему. Зачем далеко ходить… – Тут до него дошло, что мое терпение на исходе, он засмеялся, после чего заговорил о деле. – Кстати, из разговора с дядей я вынес следующее: всем хорошим поселок обязан Ключникову. Когда он сюда переехал, стал местную жизнь налаживать. Купил обанкротившиеся фабрики, и дела потихоньку пошли. Клуб отремонтировал, баню и ту он открыл. Лет десять стояла заколоченная, денег у местной власти не хватало, чтобы там просто трубы поменять. – И как селяне? Очень ему за это благодарны? – усмехнулась я. – Как сказал мудрец: «Мы редко платим любовью тем, кому всем обязаны». Но понимают, что без денег Ключникова нелегко придется. Другой работы здесь нет, только фабрики. Собственно, почти все жители поселка у него и работают. Платит прилично, плюс бесплатные обеды в столовке, путевки в детские лагеря тоже бесплатные, и кружки в Доме культуры для взрослых и детей – все за его счет. – Что тут скажешь: молодец. Капиталист с человеческим лицом. – Ага. Он поселок наверняка считает чем-то вроде своей вотчины, оттого творящиеся тут безобразия ранят чуткое сердце бизнесмена. Не удивлюсь, если гибель девочки лишь предлог для нашего вмешательства, а истинная цель – выяснить, кто здесь страх нагоняет и не дает людям спать спокойно. «Почему бы и нет?» – подумала я, а вслух произнесла: – Получается, Ключников нажил врага, который не прочь ему нагадить. И это не конкурент. – Точно. Конкуренты по ночам в простынях не бегают. Куда надежнее фабрику подпалить или пристрелить хозяина. Позавтракав, мы покинули дом, для начала решив навестить тетку сбежавшего Гоши Светлова. Отправились вдоль реки и, поднявшись на пригорок, обнаружили молодого мужчину за этюдником. Он успел продвинуться в своей работе и, судя по всему, художником был профессиональным. – Здравствуйте, – приветствовала его я. Мужчина повернулся, и стало ясно: его мы видели ночью в объятиях Людмилы. Теперь я могла хорошо его рассмотреть. Лет тридцати, может, чуть больше. Высокий, полноватый, длинные волосы, бородка клинышком. Правильные черты лица и роскошная улыбка, в чем мы смогли убедиться, когда в ответ на наше приветствие он широко улыбнулся. Отличная реклама мастерам стоматологии. И все-таки он вызывал антипатию. Вряд ли на меня повлиял тот факт, что у него роман с чужой женой. Какое мне дело до чужих романов? Видимо, это было одно из тех чувств, что объяснению не поддаются. – Вы художник? – принялась трещать я. – Как здорово! Я и не знала, что здесь художник живет. – Снял дом на лето, – охотно ответил он, на время отложив кисти. – Места здесь изумительные. – Это верно. А вы очень талантливы, прекрасная работа. У вас тут есть картины? Хотелось бы посмотреть. Кстати, меня Елена зовут, это – Вадим. – Иван, – ответил он и добавил, чуть помедлив: – Плетнев. Фамилия оказалась знакомой, что в тот момент было очень кстати. – Иван Плетнев? – ахнула я. – Я видела ваши работы зимой, на выставке «Новые имена». – Интересуетесь живописью? – Он вновь одарил нас улыбкой. – Буду рад показать вам свои картины. Часа через два планирую быть дома. Заходите. – Он объяснил, как его найти, а мы заверили, что непременно заглянем. – Кажется, день неплохо начался, – заметила я, когда мы отошли на некоторое расстояние. – Тебе нравятся типы вроде этого? – удивился Вадим. – По-моему, он похож на краковскую колбасу. Физиономия, по которой так и тянет врезать. – Почему «краковская»? – Я ее терпеть не могу. – Зато улыбка голливудской звезды. – Успокой душу, скажи, что он тебе не нравится. – Он мне не нравится. Зато нравится Людмиле. – И на хрена нам художник? – Пока не знаю. Кстати, как дела у твоей девушки? – Ты которую имеешь в виду? – удивился он. – Я знакома только с одной. Кристина, кажется.