— Хм. Надо же, показалось, — пробормотал тот. — Не обморок. — Какой еще обморок? — нахмурился змей. — Да Создатель знает! — неопределенно пожал плечами Самос. — Глубокий, наверное. Зря я тебе это все рассказал, да? Дернула же Змея за язык… — Не зря, — резко мотнул головой Аспис, беря себя наконец в руки. — Напротив, вы очень удачно решили сейчас поболтать. — Удача — это попытка обезличить дела богов, — едва заметно улыбнулся старик. — Они просто решили, что пока довольно смертей, и теперь щедро осыпают милостями тех, кто приглянулся. — Вы так убежденно об этом рассуждаете, как будто они сами вам об этом сообщили, — усмехнулся в ответ змей, но через мгновение веселья в нем поубавилось. — Только не говорите, что вы, ко всему прочему, Перст! — О нет, где уж мне, — засмеялся алхимик. Аспис не поверил, однако тему развивать не стал, потому что… в таких вещах достоверность хуже полного неведения. Перстами или иногда Руками богов называли людей, которых те направляли лично, которым являлись и которые вершили судьбы. Иногда — мира, иногда — только определенного круга лиц. Кто-то верил в их существование, кто-то — нет, но последние и в богов-то не верили. По внутреннему убеждению Асписа, Рукой богов был его величество Орлен, потому что ничто иное не могло объяснить той удачи, которая сопутствовала ему в делах. А еще очень похоже, что Перстом был и Великий Змеелов, потому как ему в свое время везло еще больше. Но в последнее верить не хотелось — от этого делалось жутко. Выходило, что именно боги спровоцировали кровавую войну, захлестнувшую мир. Те боги, которых было принято считать справедливыми и любящими свою паству. Или сцепились между собой, что-то не поделив, и это было, пожалуй, не лучше. Существовала еще и третья версия: вмешательство чужого бога, который как-то сумел влезть в дела этого мира. Но она тоже вызывала множество вопросов, сомнений и неприятных мыслей. Где в таком случае пропадали Создатель и Долгая Змея, если допустили подобное вредительство? Неужели они просто не способны защитить своих детей от происков врага? После всего услышанного продолжать разговор не хотелось, да и гнетущая пустота из головы и души змея никуда не делась. Требовалось время, чтобы все обдумать, по возможности — выяснить кое-какие детали. Хотелось увидеть картину целиком, понять, как все получилось именно так. Где он ошибся? Где — она? Аспис не сомневался, что старый алхимик говорил правду. Сам этот человек не вызывал почему-то никаких эмоций — ни подозрений, ни недоверия, даром что был близок к Великому Змеелову и не скрывал своей связи с этой одиозной фигурой. Змей также почти не сомневался, что ребенок, о котором шла речь, был его. И тут, в свете всех обстоятельств, можно было бы посмеяться — считай, третий сын почти того же возраста. Можно было бы, если бы он выжил. А так… Нет, теоретически можно допустить какое-то совпадение, ошибку или необдуманный поступок Норики, но сейчас в это не верилось. Сожри его Бездна, он же был у нее первым! И вряд ли после всего, что случилось, она сразу прыгнула бы в постель еще к кому-то, скорее, закрылась бы и вычеркнула из жизни всех мужчин. Он слишком хорошо ее знал. Знал ведь! Сам убедил себя в ее предательстве. Слишком легко принял то обстоятельство, что женщина, ради которой он готов был умереть, оказалась лицемерной дрянью. Не пытался поспорить, выяснить, обдумать другие варианты, упивался обидой… Трус. Мать-Змея, да он ведь правда струсил! Побоялся найти, вновь заглянуть в глаза, поговорить и — окончательно разочароваться, убедившись, что с самого начала все было ложью. Может, не так уж и на все он был готов ради нее? И на самом деле в глубине души был убежден, что эти отношения обречены? И оказалось проще оправдать свои страхи, свою неготовность к риску и ответственности ее предательством? А самое главное, что теперь делать со всеми этими знаниями и озарением, опоздавшим на двадцать лет? С алхимиком Аспис попрощался скомканно и невпопад, но тот, кажется, не придал этому значения. Или наоборот — порадовался, наблюдая за результатом своих действий? — Наконец-то! — обрадовался его возвращению Фалин, но, разглядев змея при дневном свете, встревожился. Однако с парой пожилых сплетниц распрощался вежливо и настойчиво, а заговорил только тогда, когда мужчины отошли на некоторое расстояние. — Что случилось? Ты там выпил что-то не то и отравился? Или надышался? — А что, так заметно? — криво усмехнулся змей. — Честно говоря, да. Ты по дороге сюда-то был рассеянный, а сейчас вообще как неживой. Что случилось? Алхимик сказал, что зелья не помогут? — Да нет, с зельями все в порядке. — Аспис поморщился. — Просто… вспомнилось всякое. Кстати, о воспоминаниях. Почему мне твое лицо кажется знакомым? На самом деле прошлое рыжего учителя интересовало его мало, но очень хотелось сменить тему. Не обсуждать же с чужим человеком собственные ошибки, за которые перед собой-то стыдно! — Потому что мы виделись несколько раз. Давно, но почти здесь же, — огорошил Фалин и усмехнулся при виде вытянувшегося лица змея. — Я помогал с беженцами. Разыскивал в окрестностях тех, кому нужна помощь, помогал прятаться до появления очередного червя. Тебя сложно не запомнить: альбинос же, слишком приметный. — Я этого не помню, — растерянно качнул головой Аспис. — Хотя ты тоже приметный. — Ну это уже не ко мне, — развел руками Фалин. — Давно это было, — пробормотал змей. Аспис уже сообразил, в чем причина. С беженцами здесь он помогал вскоре после расставания с Норикой, и в том состоянии, в котором пребывал в тот период жизни, он вообще мало что запоминал и не слишком-то хорошо соображал. А «приметность» изначально была большой его проблемой. Магическая маскировка змею не давалась, обычная — тоже. Если волосы еще удавалось спрятать под париком, а змеиные черты любой из этой расы до пятой линьки мог скрыть волевым усилием, то светлая кожа и ярко-голубые глаза не поддавались никаким средствам. Все косметические снадобья, которые могла предложить алхимия, сползали в лучшем случае через пару часов после нанесения, и хорошо, если не вызывали при этом сильного раздражения вплоть до сходящей клочьями кожи — такая вот форма индивидуальной непереносимости. И хотя Аспис до последнего сопротивлялся очевидному, но в глубине души признавал, что пользы от него немного и лучше бы ему проваливать вместе с детьми и женщинами в безопасное место. Мешало упрямство. Наверное, если бы он не наткнулся на Бареса, которого совесть уже не позволила бросить, до настоящего времени не дожил бы — давно опять попался в руки змееловов, и вряд ли повезло бы сбежать повторно. Дальнейшее расследование только усугубило ощущение собственного бессилия и тупика, в котором мы все оказались. Примерно одинаковое алиби обнаружилось решительно у всех взрослых: Аспис в это время разговаривал с сыном, я — с близняшками, Зарк — с Иреймом, еще одним из приезжих старших учеников. Мрон Таврик вместе с Джедо полуночничал на кухне с поварихой. Сверта и Ежина засиделись в библиотеке, они вообще на удивление быстро сдружились. Фалин укладывал Оташу, которой было не по себе на новом месте и без постоянного присутствия брата. Да и ученики вроде бы оставались на своих местах, ну, за исключением выбравшегося погулять Кергала. И при весьма смутном мотиве убийства мы получали полное отсутствие полезной информации. Хотелось ругаться, но — не на кого. Капитан Цовер изначально заверял, что не потянет, остальные знали еще меньше, а профессионал… Король по-прежнему не мог прислать нам никого более сведущего: через пару дней я опять попыталась связаться с ним, но Орлен ответил только поздно вечером, и даже через кристалл его голос звучал настолько устало, что я пообещала себе больше не отвлекать правителя без особой надобности. В столице было слишком неспокойно, за эти дни на его величество пару раз покушались, и я просто не смогла предъявить ему какие-то претензии. По сравнению с Релкой здесь у нас сонное царство. К Кергалу тоже никто не проявлял интереса — то ли как свидетель он никого не интересовал, то ли постоянное внимание к нему Асписа отпугивало. С одной стороны, это радовало, потому что зла парню я не желала. С другой… хотелось, чтобы что-то уже изменилось. В воздухе висело напряжение, и чем больше времени проходило с момента убийства, тем неизбежней казалось новое, и пусть лучше это будет неудачная попытка там, где мы ждали нападения. Или, может, так казалось, а напряжение росло только во мне и по совсем другой причине?.. Аспис продолжал вести себя странно. За прошедшие дни он ни разу не попытался меня поддеть, не отвечал на колкости. Порой я ловила на себе его внимательный, задумчивый взгляд, лишенный малейшей враждебности. Иногда он словно хотел спросить что-то, но всякий раз передумывал. Я совершенно извелась от мыслей, что именно ему от меня надо. А потом мы случайно столкнулись в коридоре, и… Я шла, настолько углубившись в бесплодные размышления об убийстве и попытки найти выход из этой ситуации, что совершенно не смотрела по сторонам. Был перерыв, и ученики аккуратно огибали меня, кто-то здоровался, получая в ответ рассеянный кивок. Пока на повороте в меня не врезался кто-то спешащий. Я дернулась от неожиданности, когда сильные ладони мягко подхватили под локти. Вскинула взгляд… — Не обо мне мечтаешь? — Аспис улыбался — светло и искренне. Ярко-голубые глаза затягивали, как затягивает небо, если лечь на спину и долго в него смотреть. Сквозь тонкую ткань блузки прикосновение показалось обжигающим. Меня захлестнуло волной эмоций. Удовольствие, восхищение, желание улыбнуться в ответ — и спровоцированный ими жгучий, подавляющий волю страх. Застарелая боль, которая всего месяц назад казалась прожитым эпизодом, лишь отголоском минувшего, вдруг остро и свежо полоснула по нервам. Наше знакомство началось точно так же, со случайного столкновения в уличной толчее и этих самых слов. А через мгновение боль и страх смыло холодной, взвешенной яростью. — Руки! — прошипела тихо. Драться на глазах учеников — не лучшая идея. Удивительно, но Аспис не стал спорить и развивать ссору, хотя от маленькой провокации не удержался — его ладони медленно скользнули по моим рукам вниз, от локтей до запястий. Прикосновение к открытой коже окончательно выбило почву из-под ног, и я едва сдержалась от удара, заставив себя стерпеть. Взгляд мужчины изменился, стал испытующим, внимательным и как будто грустным. А у меня по-прежнему не получалось отвернуться под гипнозом змеиных глаз. — За что ты так меня ненавидишь, Нори? — тихо, серьезно спросил Аспис. Как будто в самом деле не понимал. — За предательство, — сумела выцедить я, отступила на полшага и, обогнув мужчину, быстро зашагала дальше. К выяснению отношений и серьезному разговору я была не готова, да и место, и время более чем неподходящие. Змей не препятствовал побегу, но я до следующего поворота ощущала между лопаток укол и тяжесть пристального взгляда. Знала, если обернусь — увижу его на прежнем месте. Выдержки едва хватило, чтобы не сорваться на бег. Некоторое облегчение я ощутила, лишь завернув за угол. И только в этом тупике поняла, что, во-первых, пропустила лестницу, к которой шла, а во-вторых, оказалась в глупейшей ситуации: короткий тупичок с этой стороны заканчивался окном, а сбоку располагалась кладовка. Очень захотелось привалиться к стене и стечь по ней на пол, но это было уже слишком. Достойным компромиссом показался подоконник, к которому я подошла и оперлась обеими ладонями, прижалась лбом к холодному стеклу и устало закрыла глаза. Змеиная кровь! Что и зачем делает этот мужчина? Надеется, что я опять поддамся его обаянию, и хочет снова поиграть в ту же игру? Доказать мне, что я как была дурой, так ею и осталась? Неужели он вправду ждет, что я легко полезу в старую шкуру?! Да лучше в Бездну головой вниз! Но поведение Асписа — это полбеды. Что происходит со мной?! Создатель, как это вообще возможно — одновременно ненавидеть до желания рукой вырвать сердце и таять от одной улыбки?! Ведь если бы не осознание возможных последствий, я бы его убила. Не дрогнув, с наслаждением, вспоминая мраморный стол в пыточной и до сих пор занозами сидящие в сердце злые слова. Я жалела не его — жалела учеников, которые явно были к нему привязаны, его сына и… Проклятье, у этого парня же где-то там осталась мать! Неужели Аспису плевать и на нее? Было тогда, когда мы встречались, и теперь — тоже… Но это не отменяет главного вопроса: что ему нужно от меня сейчас? Минуты хватило, чтобы задавить в голове эти мысли и волевым усилием взять себя в руки. Некогда потворствовать слабостям и жалости к себе, о подобных вещах нужно думать в одиночестве, за запертыми дверями, а сейчас меня ждут уроки. Мелькнула мысль аккуратно заглянуть за угол и проверить, нет ли там Асписа, но я ее отбросила и зашагала твердо, уверенно. Не хватало еще прятаться от этого змея! Вышла в коридор с навязчивым желанием, чтобы змей действительно был там и дал мне хоть какой-то повод для серьезного скандала. Но целитель, конечно, не стал караулить, отправился дальше по своим делам. Легкое разочарование этим обстоятельством прошло, а вот твердое понимание, что разговор необходим, осталось. Со скандалом или без — по обстоятельствам, но нам явно нужно все выяснить. Обговорить прошлое и настоящее и окончательно перевернуть эту страницу собственной жизни, потому что такая ненависть — путь в никуда. В конце концов, мы взрослые люди, мы можем найти компромисс. От нас ведь не требуется большой дружбы, а соблюдать вежливый нейтралитет — можно. Наверное. Во всяком случае, я очень надеюсь, а Аспис, похоже, уже нашел. Только если это не какой-то хитрый план мести… Глава 7 ЗАНОЗА В СЕРДЦЕ Когда через неделю после начала учебы в класс, где под руководством Фалина занималась младшая — не по возрасту, по опыту — группа, через пару минут после начала вошел Кергал, почти все поначалу опешили. Его в школе не пытались задирать, но сторонились. Привыкли к странному парню, который всегда держался особняком и в основном прятался в каком-то дальнем углу, и попросту не воспринимали, как такого же ученика. Дети сидели кружком на полу на нескольких разномастных коврах. Здесь царил приятный полумрак, а по периметру комнаты были расставлены чаши с водой и несколько раскидистых комнатных растений — они наполняли окружающее пространство зримым проявлением нужных стихий, облегчая неопытным магам взаимодействие с собственной силой. Для человеческих детей на таких уроках зажигали свечи, потому что воздуха и без того хватало везде. — Доброе утро, — улыбнулся юноше Фалин, стоявший рядом с учениками и наблюдавший со стороны. — Я очень рад, что ты все-таки решил к нам присоединиться. Садись.