— Да, из описания стало понятно, что такие покрышки использовались на немецких автомобилях «Хорьх». — «Хорьх»?! Это же генеральская машина! — воскликнул Бойко. — У нас командующий армией на трофейном ездил. Это не машина! Это зверь, доложу я вам! Иван зашуршал папиросами. — Генеральская, говоришь? Зверь? Это даже лучше! Значит, в Москве таких немного и долго искать не придется. Так… где же наши гонцы за провизией? Что-то и вправду в животе урчит. Чиркнув спичкой, он прикурил папиросу. Окна в кабинете были распахнуты, однако пространство быстро заполнилось едким табачным дымком. Глядя на начальство, Егоров, Бойко и Васильков тоже закурили. Только один Горшеня возился со стопкой уголовных дел, откладывая в сторону те, в которых преступления хотя бы частично напоминали убийство семьи Кутеповых. Подойдя к окну, Старцев читал текст под рисунком: — …Фирма «Horch» основана Августом Хорьхом в Кёльне в ноябре 1899 года. С 1930 года «Horch» вместе с «Вандерер», «Ауди» и «DKW» вошла в состав концерна «Auto Union»… — бубнил он, позабыв о тлевшей папиросе. — С началом Второй мировой войны «Horch» начинает производить и военную технику: офицерские и штабные автомобили, пожарные машины, внедорожники. Особой популярностью среди германской элиты пользовались модели «830» и «853», а также различные их модификации… Прервав чтение и затушив в пепельнице истлевший окурок, Иван вопросительно глянул на Василькова. — Судя по протектору, это модель «830Bk», — подсказал тот. — Подобный рисунок был только у нее. — Да, вижу, тут Глазов приписал своей рукой. Так это ж здорово, Саня! В общем, так. Пока мы тут думаем и копаемся в бумажках, продолжай развивать эту тему. Я гляжу, у тебя неплохо получается. Идет? — Договорились. * * * В третьем коммерческом магазине Ефиму и Косте удалось разжиться куском несоленого сливочного масла, килограммом печенья «Рот-Фронт», арбузом и двумя буханками белого хлеба. Настоящего белого хлеба, который долгое время невероятно сложно было отыскать в продаже! Довольные, они возвращались в Управление, обсуждая по дороге все на свете: жаркое лето и свою работу в МУРе, боевые новости с Дальнего Востока, где еще тлела война; настоящих разведчиков Василькова и Старцева, десятки раз ходивших за линию фронта; набирающую обороты мирную жизнь на западе страны, снижавшиеся цены. Ну и, конечно же, обсуждали встречавшихся по дороге красивых девушек. Их в послевоенной Москве было много — гораздо больше, чем молодых мужчин. Ефим беззаботно шагал рядом с дорогой, одной рукой неся два кулька — один с сухарями, другой с печеньем. Другой прижимал к себе арбуз, доставшийся им по смехотворной цене — три целковых. Консервы, масло и хлеб тащил Костя. — Мужики нас, наверное, заждались, — посмеивался Баранец. — Еще бы! Обед в столовке давно закончился. Время ужина. — Ничего, сейчас придем и организуем шикарный стол… Увы, отголоски недостаточного снабжения звучали до сих пор: столовая при Управлении открывалась всего на два часа в сутки — с тринадцати до пятнадцати. Завтракать, ужинать или организовывать ночной перекус (если того требовало расследование) сотрудники должны были самостоятельно. — Пойдем быстрее, — поторопил Ким. — И вправду жрать охота… Друзья прибавили шаг. Оставалось пройти квартал по Неглинной, свернуть налево на Кузнецкий мост, а там и родная Петровка. Впереди на торце пятиэтажного дома рабочие монтировали огромный плакат. Три часа назад, когда Ефим с Костей топали мимо в первый магазин, мужики в спецовках успели закрепить пару первых фрагментов. Теперь картинка была почти полностью готова. — Здорово! — запрокинув голову, залюбовался Баранец. На полотне был изображен молодой лейтенант в парадной форме с «Золотой Звездой» Героя на груди. На его правом плече сидел радостный сынишка лет четырех-пяти в бескозырке. Оба были счастливы. Они шли по Красной площади вдоль стен Кремля, красных знамен и праздничных транспарантов. Внизу крупными буквами было написано: «Сталину — спасибо!» — Торжественно и очень красиво, — согласился Ким. И вдруг услышал позади нарастающий рев мотора. Костя был небольшого роста, легкий, подвижный, к тому же обладал отменной реакцией. Это и спасло Ефима. Оглянувшись и заметив быстро догонявший их грузовик, Ким мгновенно схватил товарища за руку и с силой дернул на себя — подальше от дороги. Упав, оба покатились по тротуару. Обдав жаром и выхлопом, грузовик прогрохотал мимо. Не останавливаясь, он помчался дальше по Неглинной в сторону Петровского бульвара. — Ты номер запомнил? — воскликнул Ким. — Да я его и не видел. — Сидя на асфальте, Ефим потирал ушибленный локоть. Рядом валялись ошметки разбившегося арбуза, у бордюра лежала раздавленная колесами буханка белого хлеба. Баранец матерно выругался, поднялся, отряхнул брюки… Вокруг собирался взволнованный народ. Подвыпивший мужичок грозил кулаком вслед грузовику, сердобольная хорошо одетая женщина смачивала ватный тампон духами и протирала ободранный локоть Ефима. — Спокойно, граждане, мы из уголовного розыска. — Ким показал удостоверение. — Просьба не собираться и не задерживаться. Расходитесь… Глава пятая Венгрия, Будапешт 12 февраля 1945 года Остатки немецких и венгерских подразделений в центре Буды прошедшей неспокойной ночью были разбиты и уничтожены. Лишь несколько сотен уцелевших солдат и офицеров разрозненными группами покинули город. Бой закончился в последние ночные минуты. Теперь же небо просветлело, на востоке разгоралось оранжевое зарево. — Вот это аппарат! — Генеральский! — Да уж. Не телега какая. — И не «эмка». — Весь разбитый, с простреленными бортами. А все одно красавец!.. — гудели бойцы, со всех сторон обступившие злополучный «Хорьх». Машина уткнулась в щербатую серую стену. Блестящий бампер от удара погнулся, левое переднее крыло вздыбилось. Из пробитого радиатора вытекала вода. Левая фара и почти все стекла были разбиты, на элементах кузова виднелись пробоины от пуль. Пострадал и салон автомобиля: повсюду валялись осколки стекла, на сиденьях остались кровавые потеки. — Хороша машина, да, товарищ командир? — подошел к Скрипкину старшина. — Хороша, чего уж, — согласился тот. — Я, пожалуй, такую впервые вижу. — А вы заберите ее себе. — Что значит «заберите»? — Ну, не бросать же такую красавицу, ей-богу! — На кой она мне, Авдонин? Да и не положена мне машина, — отмахнулся старлей. И, глянув на часы, добавил: — Комполка обещал приехать. Задерживается. Вот ему и отдадим. — И то верно. Наш Стародубцев — хороший мужик. Пущай пользуется. * * * Первыми к месту захвата немецких генералов примчались санитарный автобус и два офицера СМЕРШ на «Виллисе». Всех немцев — одного убитого и трех раненых — увезли прямиком в штаб дивизии. — Там разберутся, — махнул рукой Скрипкин, — кого хоронить, кого допрашивать, а кому нашатырь под нос и в госпиталь. Комполка Стародубцев чуток запоздал, прибыл в роту Скрипкина к шапошному разбору. Выслушав доклад ротного и чертыхнувшись на известие, что всех увезли, он отправился осматривать генеральский транспорт. — Ну как, товарищ майор? — похлопал Скрипкин по крыше салона из плотного темного материала. — Как-как… На такой машине и наркому не стыдно ездить, — озадаченно проворчал комполка. — Красавец. Статный, крепкий. Хоть на выставку, ей-богу. — Это мы вам приберегли, товарищ майор. Забирайте. Подарок от всей нашей роты. Подарок Стародубцева изрядно озадачил. С одной стороны, великолепное авто не могло не понравиться. С другой — душу простого деревенского человека терзали сомнения: зачем ему такая роскошь? Во-первых, «Хорьх» майору был не по статусу. Сейчас он ездил на американском «Виллисе», которых по ленд-лизу в войска поступило несметное количество. Тысячи! Юркий, скоростной, надежный, живучий. Да еще и с повышенной проходимостью. «Виллисы», если можно так выразиться, разрушили годами выстроенный в Красной Армии порядок. На них разъезжали младшие офицеры, майоры, полковники, генералы; к ним цепляли для буксировки противотанковые орудия, они перебрасывали вдоль линии фронта группы разведчиков и штабных гонцов с донесениями. Незаменимая машинка!