– Ты чего?! – вскрикнула Эльза и подбежала к нему. Брун развел руками, лежа в сугробе, следы, будто от широких крыльев, отпечатались по сторонам. Он поднялся, попрыгал, отряхивая налипший снег. – Ангел, – сказал он, кивнув на отпечаток. – Это просто яма в снегу, – буркнула Эльза. – Зато специально для тебя. – Моя личная яма, спасибо, – хмыкнула она. – Все, переставай плакать. – Брун стер большим пальцем влажную дорожку на ее щеке. – Да я не плачу, – пожала плечами Эльза. – Просто глаза на солнце слезятся. Наверное, какая-то вампирская фигня. – А раньше ты этого сказать не могла? – возмутился Брун. – До того, как я упал в сугроб. Там, между прочим, холодно! Давай-ка сама попробуй. Он дернулся, чтобы ее поймать, и Эльза, взвизгнув, бросилась прочь. Она неслась по едва заметной тропинке, изредка оборачиваясь, чтобы затем припустить еще быстрее. Волосы вспыхивали рыжим, снежные комья вылетали из-под сапожек. Брун нагнал ее у опушки, обхватив, повалил в снег. Эльза рассмеялась, ее щеки непривычно разрумянились. – Тебе надо чаще бегать, – заметил Брун, вжимая ее рукой в сугроб. – Пусти, – она, смеясь, пыталась оттолкнуть его, – что ты творишь! – Ты разбудила во мне охотничьи инстинкты, – улыбнулся он. Эльза посмотрела за его плечо, и ее улыбка растаяла. – Отпусти девушку, – произнес мужской голос, и Брун, обернувшись, увидел дуло ружья, направленное на него. * * * В сторожке, куда привел их мужчина, сидели еще двое. – Отбой, – сказал один из них, с тонкими белыми усиками, в рацию. – Они у нас. – Итак. – Первый, подтолкнув Бруна в спину ружьем, сел на стул. – Зачем пожаловали? Крохотное квадратное помещение, обитое вагонкой, было натопленным и душным. Маленькое окошко запотело, влажные потеки располосовали его сверху донизу. Пахло жареной картошкой, луком и звериным мускусом. На одном из мониторов, показывающих зимний лес, виднелась машина Бруна. Три оборотня, которые сейчас хмуро их рассматривали, были одинаково черноглазые, мелкие, с насупленными физиономиями, в вытянутых вверх ушах болтались зеленые бирки. – Он говорил про охотничьи инстинкты, – повернулся первый к товарищам. – Охотник-оборотень? – изумился усатый. Белые усики растянулись над его губой, как след от молока. – Я не охотник! – возмутился Брун. – Наоборот. – Дичь? – с сомнением оглядел его фигуру первый. – Он охотник на охотников, – встряла Эльза. – У него убили отца прошлой зимой, вот и… Брун так на нее глянул, что она язык проглотила. Первый опустил ружье. – Медведь, так? – спросил он. – Слышал. Соболезную. Брун кивнул: – Я хочу поймать его. – У нас тихо, – вмешался третий, самый молодой. Он кинул три кубика сахара в чай и принялся размешивать его ложкой, колотя по стенкам чашки. – Все барсуки в спячке. – Точно все? – уточнил Брун. – Вся наша подконтрольная община, – подтвердил молодой, шумно отхлебнув чай. – И охрана укомплектована. Мы вас еще на подъезде засекли, когда ты в снегу валялся. Романтик. Он улыбнулся, сверкнув крупными белыми резцами, и подмигнул Бруну. – А если бы даже кто и остался зимовать в другом месте, мы бы абы кому не сказали, – нахмурился усатый. – Так что проваливайте. – Если вдруг увидите кого-нибудь подозрительного, или что-то услышите, или вдруг вспомните, что кто-то остался дома, без охраны… – Брун протянул карточку первому, и тот, не глядя, бросил ее на стол. – Обязательно свяжемся с вами, – равнодушно пообещал он. – Дорогу сами найдете? Или проводить? – Найдем. – Брун развернулся в тесной сторожке, подтолкнул Эльзу к выходу. – Ты бы, вместо того чтоб в сыщика играть, отправлялся на Медвежий остров, – посоветовал усатый. – Это я уже слышал, – буркнул Брун и вышел на искрящийся под солнцем снег. – И что теперь? – спросила Эльза, прикрывая глаза ладонью. – От барсуков мы ничего не узнали. – Это зайцы, ты разве не поняла? Барсуки нанимают их охранниками на время спячки. Дружественный клан. Видишь холм? – Ага. Снежная гора, исчерченная дорожками следов, возвышалась в окружении елок, как круглая лысая голова. – Барсуки проводят спячку в общей норе. Там устроены спальные места, поддерживается нужная температура, проведена вентиляция, зайцы следят, чтобы она не забивалась. Эльза заметила струйки пара, поднимающиеся из заснеженного холма, словно из дуршлага. – Круто. Так что, едем домой? – Раз уж выбрались, завернем еще в пару общин. * * * Домой они добрались, когда совсем стемнело. Фонари мерцали, словно золотые монеты, рассыпанные по узкой улочке Звериного кольца. – Как я голоден, – вздохнул Брун, и Эльза мрачно на него посмотрела. – Кстати! Он потянулся и открыл бардачок, из которого прямо на колени девушке выпала пачка томатного сока. – Какой ты предусмотрительный, – заметила она, откручивая крышку. – Когда живешь с вампиром, приходится быть на шаг впереди, – улыбнулся Брун. – Жаль, что мы так ничего и не узнали, – сказала она, отпив глоток. – Почему же? – пожал плечами Брун. – Мы узнали, что информацию об оборотнях, которые остались в спячке у себя по домам, не так-то просто добыть. И это прекрасно! Значит, и охотникам придется поломать голову. Знаешь, что я вспомнил?! – воскликнул он. – Что? – заинтересовалась Эльза. – У меня в холодильнике оставалась копченая грудинка. Сейчас приду домой и сожру ее в один присест. Я брал ее у лис, они так коптят мясо – можно пальцы себе объесть. – А можно воспользоваться ножом и вилкой, – заметила Эльза. – Ты что, оставил окна открытыми? Распахнутые настежь окна зияли в стене дома, как голодные рты. Брун заехал на парковку, поглядывая наверх, повернул ключ зажигания. – Я не открывал окон, – ответил он. – Посиди тут. Он пошел в подъезд и тут же услышал скрип снега за спиной. Брун обернулся на Эльзу, которая шла следом, покачал головой. Они тихо поднялись по лестнице на второй этаж, прижимаясь к стенке, подошли к открытой двери. Замок был выбит, щепки от раскуроченного косяка усыпали прихожую. Брун втянул воздух, раздувая ноздри, и уверенно вошел в квартиру. – Ох, – только и смогла сказать Эльза, разглядывая погром.