— Если спуститесь со мной в подвал, джентльмены, я с удовольствием вас представлю. Она прошла по всему дому до двери в подвал, открыла ее, включила свет и стала спускаться по лестнице. Колдмун последовал за остальными. Он уже побывал однажды в этом подвале — там было все так же тесно и душно, как и в прошлый раз. Правда, появилось одно существенное изменение. В дальней части наружной стены был пробит лаз, на полу валялись кирпичи и строительный мусор. При звуке их голосов из темного угла снова донесся протестующий вой, в котором слышалось такое отчаяние, что у Колдмуна мурашки побежали по коже. Констанс прошла вперед, достала из кармана мастер-ключ и открыла деревянную дверь, за которой оказалась крохотная комнатка без окон. Из нее на свет вышел, спотыкаясь, человек в грязной одежде, с растрепанными волосами и пышной грязной бородой. Он оглядел пришедших испуганными, умоляющими глазами. — Постойте… кажется, я знаю этого человека, — сказал Перельман. — Это старик, который постоянно ошивается на берегу Сильвер-Ки. — Он посмотрел на Констанс. — Кто он и что здесь делает? — Его зовут Рэндалл Уилкинсон. — Рэндалл Уилкинсон, — повторил Перельман, балансируя на костылях. — Но это… это невозможно! Уилкинсон был жертвой убийства, который… — Он замолчал на полуслове. — Совершенно верно, — подхватила Констанс. — Он и есть та самая жертва, убитая в этом доме десять лет назад, тело которой так и не было обнаружено. Именно в это все и поверили. Но дело обстояло немного сложнее, правда, мистер Уилкинсон? Не хотите рассказать всем то, что рассказали мне вчера? Человек ничего не ответил. — Тогда, если вы позволите мне такую вольность, это сделаю я. — Она повернулась к остальным. — Мистер Уилкинсон когда-то работал инженером-химиком и неплохо зарабатывал — достаточно, чтобы купить этот дом. Но потом с ним произошел несчастный случай на производстве, и он не смог работать на полную ставку. Его наниматель сказал, что несчастный случай произошел по вине Уилкинсона, и отказался платить больше минимального пособия по нетрудоспособности, а позже и вовсе его уволил. За несколько следующих лет он наделал много долгов, и все шло к тому, что он потеряет дом. Наконец он в отчаянии обратился к своей вдовствующей сестре, бывшей медсестре, которая стала полицейским художником — рисовала портреты подозреваемых со слов свидетелей. Вместе они составили план. Мистер Уилкинсон застраховал свою жизнь на крупную сумму, сделав бенефициаром сестру. Он знал, что страховая премия будет выплачена только в том случае, если его смерть будет доказана, даже если тело не найдут. На протяжении многих месяцев он собирал собственную кровь, пока не собрал приблизительно шесть кварт — таково среднее количество крови в теле человека. Его сестра, жившая в Массачусетсе, приезжала время от времени помогать ему. Все это делалось в подвале и держалось в тайне. Между взятиями крови он прятал медицинские приборы в полой колонне. Она обратилась к своему пленнику: — Пока все верно? Тот не ответил, и она продолжила: — И вот однажды вечером, когда крови у них набралось достаточно, они приступили к работе. Его сестра знала о разлете брызг крови и криминалистическом исследовании места преступления, так что она смогла подготовить вполне достоверную картину убийства. Она искусно разбрызгала кровь по стенам и мебели, остальное вылила на пол — количество было таково, что не оставляло сомнений в случившемся. Мистер Уилкинсон вырезал небольшой кусочек своего скальпа, насадил его на топор и вонзил в спинку кресла. Потом поломал часть мебели, чтобы все выглядело так, будто здесь происходила борьба. Кровью, впитавшейся в их одежду, они оставили следы, ведущие к задней двери, вниз по ступенькам до стоявшего там пикапа. Они уехали, несколько дней спустя разделились, и мистер Уилкинсон явился миру в новом обличии. Несколько лет он провел в одном отдаленном районе Юты, хотя, я полагаю, «отдаленный район Юты» слишком сильно сказано. Так или иначе, страховая компания после некоторого первоначального сопротивления выплатила сестре мистера Уилкинсона страховую премию, а та разделила деньги с братом. И конечно, она унаследовала дом. Она в нем никогда не жила, по вполне понятным причинам, а позднее умерла от рака. Ее правопреемник продал дом, и на этом история могла бы закончиться. Но не закончилась. Она снова посмотрела на человека: — Вы уверены, что не хотите дорассказать сами? Он опустил голову. — Все прошло как нельзя лучше. Мистер Уилкинсон жил под новым именем и имел достаточно денег, чтобы не работать. Но постепенно все пошло наперекосяк. После смерти сестры и продажи дома мистер Уилкинсон начал переживать. Его не отпускали мысли о медицинском оборудовании, спрятанном в полой колонне в доме, — на медицинских инструментах были остатки его крови. Готовя в спешке инсценировку собственной смерти, он забыл удалить из колонны эти улики. Если бы их когда-нибудь нашли, то вся его махинация была бы разоблачена. Страховая компания не хотела выплачивать премию, а ее представитель-оценщик был настоящим хищником. Мистер Уилкинсон пытался выкинуть эти заботы из головы, но они все больше ему досаждали. Его страхи, как в новелле Эдгара По «Сердце-обличитель», переросли в полномасштабную манию. Мания еще больше усилилась, когда он узнал, что богач из Нью-Йорка, купивший дом, собирается сделать в нем ремонт. Теперь маниакальные страхи мистера Уилкинсона обрели реальную почву. Он решил, что единственное решение проблемы состоит в том, чтобы проникнуть в дом и изъять instrumenta sceleris[82] из полой колонны. И вот в один прекрасный день к вечеру он вернулся на Каптиву со всем необходимым для извлечения улики инструментом. Но возвращение на прежнее место привело к психическому расстройству. Хотя он состарился и изменил внешность, одевался, как бродяга, его преследовала мысль, что его узнают. Хуже того, когда он попытался проникнуть в дом, там оказалась пара сквоттеров. Он бежал с острова с психологической травмой, а сквоттеры сочинили историю про призраков, стуки и цепи. — Так вот откуда взялись слухи про призраков, — сказал Перельман. — Совершенно согласна. Как бы то ни было, ремонт был выполнен, а улики так никто и не обнаружил. Для мистера Уилкинсона это, конечно, стало большим облегчением, но прошло несколько лет, и ньюйоркец, который так и не смог осуществить свою мечту и открыть в доме гостиницу, получил соблазнительное предложение от застройщика. После долгих споров с историческим обществом дом был приговорен к сносу. Все страхи Уилкинсона снова вернулись к нему: он решил, что уж теперь-то медицинские инструменты со следами его крови обязательно будут обнаружены. У него не оставалось другого выбора, кроме как попытаться снова добраться до улики. Констанс сделала небольшую паузу и обвела взглядом своих слушателей. — На этот раз, однако, он проявил бóльшую осторожность. Он знал про выложенный кирпичом прокоп вдоль невидимой с дороги стороны дома, где планировали сделать дополнительный выход из подвала, но так его и не сделали. Мистер Уилкинсон купил необходимые инструменты и научился работать с ним. Потом — всего за несколько дней до запланированного начала сноса, чтобы убедиться, что на сей раз никаких сквоттеров нет, — он вернулся в своем костюме бродяги. Представьте его смятение, когда он обнаружил, что вместо сквоттеров в доме живут арендаторы, иными словами — мы. Поэтому ему пришлось работать очень медленно и тихо… невидимым, обычно по ночам. К несчастью для него, я услышала слабый стук. А поскольку идея призраков представлялась мне маловероятной и совсем не пугающей и поскольку у меня было свободное время, я решила заняться расследованием. И вот к чему мы пришли. Она кивнула в сторону своего пленника: — Джентльмены — Рэндалл Уилкинсон. За этим объяснением наступило короткое молчание, которое нарушил Пендергаст: — Brava[83], Констанс. — Подумать только: все это время он был жив, — задумчиво проговорил Перельман. — Ecce homo[84], — сказала Констанс, поведя рукой в сторону Уилкинсона. — И что мы теперь будем с ним делать? — спросил Перельман, помолчав. — Мне приходит в голову много законов, которые были нарушены: страховое мошенничество, заговор, уход от налогов, мошенническим способом полученное свидетельство о смерти, финансовое мошенничество… список преступлений совершенно поразительный. — Сколько денег вы получили? — спросила Констанс у Уилкинсона. Уилкинсон впервые заговорил. У него оказался низкий, почти мелодичный голос. — Два миллиона по страховке. Сестра получила дом — это была часть договоренности, плюс полмиллиона. Мне досталось полтора миллиона. — Что случилось с деньгами вашей сестры после ее смерти? — Узнав, что у нее рак, она стала переправлять деньги частями на офшорный счет, с которого я их впоследствии снял. Детей у нее не было. — У вас была преданная сестра, — заметил Пендергаст. — Мы были очень близки. — И сколько у вас осталось? — спросила Констанс. Пауза. — Примерно миллион двести тысяч. Констанс повернулась к Перельману: — Шеф Перельман, вы знаете приблизительно, сколько нужно собрать денег историческому обществу, чтобы купить и отремонтировать этот дом? Еще одна короткая пауза, во время которой Колдмун услышал, как Пендергаст сказал Констанс что-то по-латыни. Она улыбнулась, словно услышала комплимент. — Около миллиона, плюс-минус, — ответил Перельман. — Интересное совпадение, — заметила Констанс. — И вот я спрашиваю: не хочет ли мистер Уилкинсон сделать анонимное пожертвование историческому обществу в обмен на свободу? Тишина длилась около минуты. Наконец Перельман сказал: — Я столько сил потратил на это расследование. Я потерпел поражение, и это было унизительно. Не уверен, что я готов отпустить этого человека. — Взвесьте альтернативу, — ровным голосом произнес Пендергаст. — Если вы его арестуете, все деньги вернутся страховой компании, и на месте этого прекрасного старого особняка появятся уродливые кондоминиумы. Каптива никогда уже не будет такой, как прежде. Перельман проглотил слюну. Оглядел подвал. Все глаза были устремлены на него. — Разве это не делает нас всех заговорщиками с целью обмана страховой компании? — Естественно, делает, — ответил Пендергаст. — Но иногда небольшое отступление от закона ради общего блага может стать более разумным выбором. Страховая компания давным-давно списала эти деньги. Город, которому вы служите, окажется в выигрыше. И самое главное, мы умеем хранить тайны, верно я говорю, джентльмены? Констанс? Долгая пауза. Наконец Перельман задумчиво кивнул: — Полагаю, историческое общество с радостью примет анонимный дар. Констанс посмотрела на Уилкинсона: — Мы будем хранить эти медицинские инструменты, пока дар не поступит на счет. После чего отдадим их вам — делайте с ними что хотите. Уилкинсон молитвенно сложил руки: — Спасибо. Может быть, Колдмуну показалось, но неожиданно атмосфера в подвале стала менее душной. — Отлично, — сказал Пендергаст, глядя на Констанс. — Просто превосходно. — Осталась лишь одна проблема, — сказал Перельман с легкой улыбкой. Все посмотрели на него. — Если это означает исчезновение призрака Мортлаха… то не стоит ли нам провести ритуал экзорцизма? — Нет, — тут же выпалил Колдмун. — Да, — одновременно с ним сказала Констанс. — Небольшой ритуал будет вполне уместным, — согласился с ней Пендергаст. — Но для начала, я думаю, мистеру Уилкинсону нужно отдохнуть и подкрепиться. — И посетить ванную комнату, — добавил Уилкинсон. — Естественно. В таком случае, пока мистер Уилкинсон пользуется удобствами и кто-нибудь готовит ему выпивку, я поищу в особняке колокольчик, Библию и свечу. С этими словами он повернулся и исчез на верху лестницы.