– Я не знаю как. – Она вся дрожала. – Она была для меня всем. – Может быть, не стоит жить лишь ради кого-то одного. Может быть… – Джихун замолк, как-то странно изменившись в лице. – Может быть, не стоит полагаться в своем счастье и горе лишь на одного человека. – Ты чего, Джихун? – нахмурилась Миён. – Ничего. Просто подумал, что надо кое-кого навестить, – пояснил юноша. – Но это потом. А сейчас давай я сделаю суп. – Суп – это хорошо, – улыбнулась Миён. 78 Джихун дрожащей рукой постучал в блестящую металлическую дверь. Он сжал пальцы в кулак, чтобы унять дрожь. В целом ему уже стало лучше, хотя иногда и накрывало слабостью. Доктора уверяли, что это последствия столь тяжелой болезни и что все скоро пройдет, хотя так до конца и не выяснили, чем же Джихун болел. И, скорее всего, расскажи он им правду, это ничем бы не помогло. Так что для врачей Джихун остался загадкой. Дверь перед ним открылась, и показалось удивленное лицо его матери. – Джихун-а, – с опаской произнесла она. – Что ты тут делаешь? – Хотел кое-что сказать. – Он смолк. На пути к матери он много раз обдумывал свою речь, но сейчас вдруг растерялся. Поэтому просто выпалил: – Я понимаю. – Что? Голос матери дрожал от невысказанных чувств. Почему-то Джихуна это успокоило. – Я понимаю, почему ты ушла. Женщина рассеянно посмотрела себе за спину и, придя к какому-то нелегкому выбору, предложила: – Зайдешь? Я сделаю чай. Это серьезный шаг, подумал Джихун. И он не готов был его совершать. Ему потребовалось немало храбрости, чтобы заговорить с матерью, но проводить с ней время он пока не мог. – У меня мало времени. Просто должен тебе сказать кое-что. – Хорошо. – Женщина сложила руки на груди, вся во внимании. – Я понимаю, почему ты ушла. Ты сделала это ради меня. Я слишком долго отталкивал людей, оправдывая себя тем, как ты со мной поступила. Мне было проще обвинить тебя во всех своих проблемах. Но я знаю, в одном ты точно была права: жизнь с хальмони была для меня наилучшим вариантом. – Джихун-а… – Я решил, что больше не буду винить тебя. Не хочу держать обиду. – Джихун-а, правда, я очень жалею, что все так вышло. – Спасибо, – ответил юноша. – Думаю, я смогу тебя простить. Когда-нибудь. Женщина неловко улыбнулась: – Надеюсь. 79 Миён наслаждалась ярким солнечным светом. Все-таки на улице было хорошо. Воздух пах весной – пыльцой и травой. Девушка глубоко вдохнула. Обоняние у нее ослабло. Как и зрение, и скорость, и сила. К этому долго пришлось привыкать. Она все еще не чувствовала себя полноценным человеком, но и голода по энергии не испытывала. Миён застряла где-то на пограничье: уже не кумихо, но еще не человек. Она пока об этом никому не говорила, но чувствовала, что даже для человека слишком слаба. Миён восстанавливалась медленнее, чем надеялась. Впрочем, она не собиралась никого этим грузить. Тем более что с подобными случаями медицина еще не сталкивалась. – Эй! Крути педали нормально! Миён подняла глаза и чуть не улыбнулась, увидев, как нещадно Сомин ругает Чханвана. Они пытались (не очень-то удачно) ехать на двухместном велосипеде. – У тебя ноги короче! – пожаловался Чханван, тормозя ступнями о землю. – Так ты смотри за ними внимательнее! – сообщила Сомин с переднего сиденья. Чуну облокотился на перила. – А разве не парень должен сидеть спереди? За его спиной спокойно текла река Ханган, и пахнущий водой ветер обдувал щеки Миён. – Спереди сидит тот, кто лучше катается! – поправила Сомин и одарила юношу особо свирепым взглядом, предназначавшимся только токкэби. Между Миён и Чуну установилось странное перемирие. Миён предполагала, что он исчезнет сразу после смерти Йены, однако тот и не собирался никуда пропадать. А еще, как ни странно, именно Джихун посоветовал Миён дать Чуну второй шанс. «Мне кажется, он хочет как-то загладить свою вину, – сказал тогда Джихун. – Думаю, нам с тобой прекрасно известно это чувство». Поэтому Миён пусть и неохотно, но общалась с ним, когда Чуну вдруг решал приехать. Например, сегодня он привез с собой двухместный велосипед и Чханвана. – Миён-а! Спаси меня от этих мальчишек! – позвала Сомин. Девушка фыркнула. – Ну уж нет, спасибо. Сомин вздохнула, а затем подозвала Чуну: – Тогда ты следующий. Парень подошел к ней со всезнающей ухмылкой. – Радость моя, неужели ты не хочешь со мной покататься? – ласково произнес он. Чханван начал слезать с велосипеда, но Сомин его остановила: – Нет. А вот вы, ребята, отлично сойдетесь. – Ослепительно улыбнувшись, Сомин спрыгнула на землю. Чуну удивленно поднял брови, но потом пожал плечами и сел на ее место. – Ладно, Чханван, покажем им. Он так резко стартанул, что Чханван в панике закричал. Сомин засмеялась следом за Миён. За последние несколько недель они, можно сказать, неплохо сдружились. У Сомин скопилось немало вопросов, и на некоторые из них Миён до сих пор не дала ответов – возможно, потому, что и сама их не знала. Сомин интересовали самые странные вещи: зачем кумихо обычная еда, если для выживания им нужна только ци? Почему кумихо ведут одиночный образ жизни, если вместе они были бы гораздо сильнее? Как-то раз Миён поймала на себе изучающий взгляд Сомин. «Что такое?» – спросила Миён. «Думаю, ты неплохо в старости будешь выглядеть, – задумчиво проговорила Сомин. – Черты лица у тебя подходящие. Вот теперь и узнаем». И две девчушки весело расхохотались. Как ни странно, Миён нравилось беззастенчивое любопытство Сомин. Она даже по-другому начала думать о своем лисьем прошлом и личине кумихо. Не как о чудовище, а как о другом существе, пытающемся выжить в этом суровом мире. – Выглядишь уставшей, – заметила Сомин. – Ну спасибо, – рассмеялась Миён, хотя в глубине души ее напрягал острый взгляд подруги. – У меня все хорошо, просто не выспалась. Сомин кивнула и на этом закрыла тему. Она знала, что Миён до сих пор снятся кошмары о ночи, когда умерла ее мать. – Точно не хочешь покататься на велосипеде? Это даже весело. – Сомин улыбнулась, и Миён не смогла не улыбнуться в ответ.