– Кто тут? – раздавшийся голос был грозным, мрачным, а его обладатель явно подвыпил. – Парень! А ну иди сюда! – Да, абоджи?[77] Миён зажмурилась. Второй голос она уже где-то слышала. – Я же говорил тебе: закрывай крышку на мусорке, а то всякие бродячие псы будут рыться! – Я закрыл. Миён вспомнила. Чун Джэгиль. А значит, мужчина, схвативший парня за воротник, – это его отец. – Судя по всему, не закрыл! – Раздался звук удара, вскрик, и Джэгиль врезался в дверную раму. Рукой он держался за щеку, куда его только что ударил отец. – Бесполезный мальчишка! – прикрикнул на него мужчина. – Сам закрою. Все равно за пивом надо сходить. Дверь захлопнулась, забирая с собой весь свет. К Миён приближались шаркающие ноги. Вот и он. Прям сам в руки идет. Это ее мысли? Или голоса теней? По правде говоря, Миён было все равно; она внезапно поняла, что голодна. Голод затмил страх и боль, поглощавшие ее несколько секунд назад. Гравий захрустел под ботинками мужчины. Миён проглотила слюну. Ты его чуешь? Она поднялась на ноги, села за упавшими крышками от мусорных баков. Разорви его. Ты для этого и была создана. Мужчина споткнулся о ее ногу. – Чт… Она не дала ему договорить. Выпрыгнув из укрытия, девушка вцепилась ему в горло. Мужчина удивленно выпучил красные от похмелья глаза на багряном от нездорового образа жизни лице. «Он подлец, – напомнила себе девушка. – Он бьет своего сына. Он – плохой человек». Миён сжала горло мужчины, а он впился ногтями ей в руку. Она еще не успела впустить в себя его ци, но уже почувствовала ее. Кумихо начала откачивать его энергию – так быстро, что мужчина вскрикнул от боли. Она еще никогда не впитывала энергию так быстро. Миён и не знала, что может причинить кому-то столько боли. – Абоджи? – Из-за двери, вглядываясь в темноту, показался Джэгиль. Миён оцепенела. Что она делает? Этот мужчина – не преступник и не убийца, как те, на кого она обычно охотилась. Он был обычным пьяницей. Чьим-то отцом. Она уронила мужчину на землю. Тот лежал без чувств, но его грудная клетка вздымалась и опускалась в такт дыханию. Он был жив. Миён попятилась, завернула за угол и рванула со всех ног. «Я не хотела, – повторяла она себе. – Я не чудовище». Да, ты хотела. Да, ты чудовище. Миён обернулась в поисках голоса. Неужели кто-то ее видел? – Кто здесь? – крикнула она в темноту. Перед глазами танцевали тени, темные извивающиеся фигуры. – Что вы такое? – закричала Миён. Тени соединились, превратившись в столбы дыма с лицами. Ураган духов, всех тех людей, кого Миён лишила жизни. Они пожирали ее осуждающими взглядами. Открывали рты, и наружу вырывался крик. Призраки прошлого высвободились из разума Миён и кружили вокруг. Неужели это наказание за то, что она живет, убивая других? Девушка закрыла уши руками, чтобы не слышать хора их голосов. А когда это не помогло, она побежала. Чтобы понять, почему лисица была обречена на столь кровожадную судьбу, давайте вспомним самую первую кумихо. Будучи символом дерева, печень подпитывает огонь сердца. Все в теле проходит через печень. Она обезвреживает токсины и вырабатывает полезные вещества. Печень – единственный орган в человеческом теле, который может восстанавливаться. И на это ей нужно много ци. Лисицы не сразу стали поедать мужскую печень. Как и с любой трагедией – или проклятьем, – все случилось из-за любви. Поначалу кумихо жила за счет той ци, что накопила за свою долгую жизнь. Но потом она стала постепенно уставать от вечных путешествий. Она хотела осесть в одном месте, найти свой истинный дом. Именно тогда она встретила двух очень разных мужчин. Один был сансином[78] – горным божеством. Каждую ночь он являлся к кумихо и признавался ей в любви. Но ее сердце было отдано смертному, и ради него она хотела стать человеком. Сансин сказал ей, что знает, как можно стать человеком, и, чтобы доказать лисице свою любовь, поведал ей об этом. Он рассказал, что надо съесть печень сотни мужчин и поглотить их ци. И, если сделать это за сотню дней, желание кумихо исполнится. И кумихо сделала как он сказал: съела печень сотни мужчин. На сотый день она пришла домой к мужчине, которого любила. Он проснулся и увидел ее, омытую светом луны. И отпрянул от нее в страхе. Она была уже не человеком, но полуженщиной-полудемоном. Словно в доказательство ее сущности вокруг кумихо кружили девять хвостов. Ее душа была охвачена тенями – знак всего зла, что она совершила. И мужчина отверг ее любовь. Опьяненная ци, полная отчаяния, лисица пришла в бешенство и в слепой ярости убила его. С разбитым сердцем явилась кумихо к сансину. Он кинул на нее холодный взгляд: – Ты отвергла меня. Теперь твое проклятье – демоном бродить по земле. Ты поживилась мужской печенью и потеряла душу. Благодаря ци убитых ты будешь жить вечно – но будучи егве[79], чудовищем, тварью. Ни один смертный тебя никогда не полюбит. А все, кто последует за тобой, встретят ту же судьбу. Так лисица стала женщиной, а женщина стала демоном. И она навечно стала кумихо. 19 Джихун целых десять минут стоял перед белоснежной дверью, прежде чем наконец решился позвонить. Никто не открыл. Он окинул взглядом очаровательный дом. Такой же, что и в тот день, когда он доставил Миён еду из ресторана. И он бы не пришел сюда, но Миён с прошлого полнолуния не появлялась в школе. Он целую неделю думал о ней. Волновался. Вспоминал ту дождливую ночь. Когда они стояли возле дороги, он хотел ее поцеловать. Хотел узнать, будет ли поцелуй с ней на вкус как дождь. Парень подозревал, что скорее он будет похож на молнию. Джихун снова постучал, и снова без ответа. Юноша повернул было обратно к скутеру, но тут дверь открылась. Миён выглядела истощенной, как будто за последние семь дней скинула сразу килограммов пять. Ее глаза закрывали огромные солнцезащитные очки, а волосы были собраны в неряшливый пучок – но было видно, что они все в колтунах. – Миён-а? – потянулся к ней Джихун. Девушка отпрянула, дыхание стало прерывистым. – Ты настоящий? – прошептала она. – Что? – Джихун придвинулся к ней и увидел, что у нее дрожат плечи. Миён прочистила горло и заговорила уже увереннее: