Он добился своего: его ответ разрядил обстановку, и Миён рассмеялась. Девушка наморщила нос, а глаза ее засияли, как две половинки луны. – Вот, теперь ты выглядишь привлекательно, – прошептал Джихун. Она раскрыла было рот, потом закрыла – как будто сначала собиралась что-то произнести, но решила промолчать. Ее глаза тщательно его изучали. Джихун почти слышал, как в голове девушки вращаются шестеренки, пытаясь разобраться в нем. – Нам пора возвращаться. – Миён направилась обратно к скутеру. 17 Миён сомневалась, стоит ли ей сейчас ехать домой. Новый талисман покоился в кармане, рядом с бусиной. Два секрета, которые она скрывала от матери. Секреты, о которых девушке пока не хотелось думать. Джихун припарковался за небольшим квадратным домом. В воздухе витал насыщенный запах твенджан ччигэ[75]. Такое простое блюдо, но не нашлось бы корейца, которого этот запах не успокаивает. – Где мы? – спросила Миён, слезая со скутера. Но, прежде чем Джихун успел ответить, раздался голос: – Джихун-а, ты нашел мне замену? Парень усмехнулся и обернулся к старушке, сидевшей на деревянном помосте через дорогу: – Конечно же нет. Вас я люблю больше всего! – Она еву. Джихун и Миён, замерев, обменялись испуганными взглядами. – Девочка-лисичка, – старушка восхищенно хохотнула. – Очень миленькая. Парень облегченно выдохнул. – Да, очень. Задняя дверь ресторана с грохотом распахнулась, и Миён с Джихуном резко развернулись. – Джихун-а! Ты где был?! В дверном проеме стояла пожилая женщина: руки сложены на груди, на голове – белая копна волос, лицо испещряют строгие морщины. С такой женщиной спорить – себе дороже. – Хальмони, это Миён. Она к нам недавно перевелась. – Джихун подтолкнул Миён вперед, прячась за ее спиной как за щитом. – Я тебе сколько раз говорила не толкать людей? – Хальмони выхватила из фартука кусок тряпки и хлестанула им внука. Удар был настолько точный, что Миён почувствовала лишь дуновение – ее тряпка вообще не коснулась. Джихун отскочил в сторону, но хальмони на удивление бойко рванула следом за ним. Миён удивилась. Обычно при гостях люди начинали вести себя маниакально вежливо. Прятали семейные разборки за счастливыми улыбками. Но только не эта семья. Бабушка Джихуна лупила внука тряпкой, а он возмущенно голосил. – Клянусь, Ан Джихун, каждая твоя выходка стоит мне десяти лет жизни! Сначала арест, теперь вот исчез на полночи! Ты что, в могилу меня свести хочешь? – зычно ругалась хальмони. Миён подумалось, что этой женщине точно не грозит никакая могила. – Меня задержали, а не арестовали! – запротестовал Джихун, и хальмони сузила глаза. Даже Миён стало страшно. – Потом, Ан Джихун. Я потом с тобой поговорю. – И, стремительно переменившись в лице, хальмони улыбнулась Миён. – Ты, наверное, есть хочешь? Миён, удивленная столь внезапным переходом от ярости к гостеприимности, едва не забыла поклониться в приветственном поклоне. – Нет, спасибо. – Чушь, ты же подросток. Подростки всегда голодные. Хальмони зашла обратно в ресторан, лишив Миён возможности отказаться. – Пошли, – Джихун настойчиво потянул Миён за руку. – Мне, наверное, пора домой, – ответила Миён, хотя от ароматов еды рот у нее наполнился слюной. – Да ладно, соглашайся. Хальмони не отпустит тебя, пока ты не поешь. – Ты просто надеешься, что из-за меня она на время забудет о твоем наказании. – Конечно, надеюсь! Так что не подведи друга, – Джихун ухмыльнулся, и сердце девушки дрогнуло. Надо было его поправить, напомнить, что они не друзья. Но она не смогла. Так странно: еще месяц назад она не знала о существовании этого мальчишки, а теперь чуть ли не тосковала без него. Тесный ресторанчик едва ли вызывал восхищение. Пожелтевший линолеум был покрыт трещинами, водоочиститель в углу грустно булькал. Под одинокой люминесцентной лампой стоял полностью накрытый стол. Комнату наполнял солоноватый запах соевой пасты, исходящий от дымящихся мисок с твенджан ччигэ. Стул под Миён покачнулся, когда она села: одна ножка была короче других. В комнату вошла хальмони с третьей миской ччигэ. Миён тут же вскочила, чтобы помочь женщине. – Вот хорошая девочка. – Хальмони ласково похлопала девушку по спине. Миён замерла. Ее еще никогда не хвалили настолько обыденно. И, как ни прискорбно, она совершенно не представляла, как можно сохранить при этом спокойствие. – Вы, получается, недавно сюда переехали? – Хальмони села. – Да, с мамой. – Миён тоже заняла свое место. – А твой отец? Чем он занимается? – Его с нами больше нет, – Миён склонила голову. – Ох, сочувствую, – хальмони участливо улыбнулась. – Он не умер, – ощетинилась Миён. – Он ушел. Хальмони невозмутимо ответила: – Что ж, милая, не все в жизни случается так, как хочется. Но семья не вертится вокруг одних только кровных родственников. Не решив, что на это сказать, Миён зачерпнула ччигэ из миски. Хальмони Джихуна положила ей сверху кусочек мяса. Вот так вот запросто. Миён тысячу раз видела такие сцены в дорамах – между персонажами, которые заботились друг о друге. Миён сунула ложку в рот, хотя в горле стоял комок. Джихун поднял глаза от тарелки и, поймав взгляд Миён, широко ей улыбнулся. Между зубов у него застряло кимчхи. Почему даже с кимчхи его дурацкая улыбка выглядит настолько обаятельно? Даже сейчас, за ужином, Джихун не забывал о своей хальмони – а она заботилась о нем. За столько лет они досконально изучили привычки и вкусы друг друга. Хальмони положила внуку в миску мяса. Она еще не успела потянуться за огуречным кимчхи – а Джихун уже подвинул его к ней поближе. Пока они ели, Джихун положил ладонь на бабушкину руку, ласково поглаживая большим пальцем по костяшкам. Интересно, подумалось Миён, а он сам-то заметил? Как так могло быть? Еще недавно они кричали на улице, а теперь так мирно обедали. Для них эта любовь была столь естественна. Они открыто могли ругаться, смеяться и обожать друг друга. От наплыва чувств в горле снова встал комок, и Миён подавилась. Джихун с хальмони удивленно посмотрели на девушку. На глаза набежали слезы, и Миён склонилась над миской пониже, чтобы их спрятать. Как больно было видеть любовь, которой ей всегда не хватало. Все равно что ковыряться в старой, давно покрывшейся коркой ране. И теперь эта рана открылась. Миён заполнило сосущее чувство пустоты, и девушка подумала: сможет ли она когда-нибудь снова избавиться от него? * * * После ужина Миён предложила помыть посуду: хотела привести в порядок спутанные мысли. Она наполнила раковину мыльной водой. Маленький телевизор в углу комнаты показывал какой-то сериал, и ссора двух героев, доносившаяся из динамиков, лишь давила на и без того невеселое настроение Миён. В комнату вошел Джихун с последней партией грязной посуды. Миён хотелось попросить его уйти. Боль переросла в раздражение, а Джихун был главной ее мишенью. Но она не успела его выгнать: парень надел вторую пару перчаток и встал рядом, чтобы помочь с посудой. Миён вцепилась зубами в щеку. Лишь почувствовав медный привкус крови во рту, девушка заставила себя расслабиться, отпустить гнев. Почему бы не дать ему помочь? Парень уже погрузил руки в воду и оттирал гигантский котелок.