– О, как вы добры. – Йена пожала мужчине руку. Миён подумалось, что еще чуть-чуть, и тот упадет в обморок. Мать с дочерью вышли из кабинета. В коридоре стояла тишина – такая плотная, что у Миён перехватило дыхание. Они вышли на улицу. Йена даже ни разу не взглянула на Миён. – Ты меня разочаровала. – Извини, мама… – начала было Миён, но рука матери взметнулась вверх, и девушка замолчала. Она знала, что Йена ее никогда не ударит, но все равно заслонилась руками. Однако мать всего лишь вызвала такси. – Увидимся дома, – сказала она на прощание. Миён даже не подумала попросить подбросить ее – не рискнула вновь рассердить мать. Женщина села в машину и уехала. Так будет лучше. Все равно Миён ждали дела. * * * Миён глядела в окно автобуса. В воздухе витало напряжение; приближалась буря. Автобус подскочил на выбоине, и в животе что-то перевернулось. С того самого боя с токкэби девушка чувствовала себя выбитой из колеи. Она вообще не понимала, зачем туда полезла. Может, просто испугалась, что гоблин напал на человеческого мальчишку. Пусть она сама и убивала людей, ей все равно не нравилось, когда нечто сверхъестественное отбирало невинные жизни. А вот Джихун сегодня только и делал, что доказывал Миён, что он не такой уж и невинный. Но девушка понимала, что ее равновесие нарушило не сражение с токкэби. Она опустила руку в карман. Бусина нагрелась при ее прикосновении, адаптируясь к температуре тела. Надо поскорее вернуть ее на место. И для этого нужна помощь. Час спустя Миён вышла из автобуса. Улицы были заполнены людьми, и какой-то офисный трудяга толкнул ее плечом, проходя мимо. Обычно Миён даже бы не обратила на подобное внимание, но сейчас к горлу подступила тошнота. Она почувствовала ци этого мужчины, словно над головой висела полная луна, а не сияющее солнце. Рот наполнился слюной, и девушка нахмурилась. Как так? Почему она чувствует голод? Она же совсем недавно питалась. Миён снова опустила руку в карман и сжала бусину. Наверняка все это как-то связано. Она быстро свернула на соседнюю улицу – скорее даже в переулок – подальше от толпы. Рекламные щиты зазывали клиентов на второй и третий этажи, где можно было найти все что угодно: от чехлов на телефон до макколли[44] и массажа. Миён прошла мимо стоек с одеждой, приглашающих покупателей зайти в крошечные лавочки. Вместо этого она открыла дверь в небольшой магазинчик, над входом в который висела вывеска: ШАМАН Девушку обволокло тяжелое облако приторного ладана. Здесь были горой навалены товары. Плетеные корзины подпирали потолок напротив окон, перегораживая путь солнцу. Столы погрязли под весом благовоний, вееров и картин. Сверху лежали медные тарелки в пластиковых упаковках. Стену, словно гобелен, украшали портреты на толстой бежевой бумаге. Смелыми красными, мрачными черными, яркими белыми и темно-синими красками были запечатлены строгие лица знатных мужчин и женщин. Миён отвела взгляд, не желая смотреть в их темные глаза. – Осо осее![45] – пропел голос откуда-то из глубины магазинчика. К Миён вышла низенькая миловидная девушка. На ней был льняной ханбок[46], весь мятый после работы, однако хорошо сидевший на ее худенькой фигурке; волосы наспех завязаны в пучок. При виде Миён она замерла. – Сонбэ. – Нара-щи[47], – поприветствовала ее Миён. – Я смотрю, бизнес процветает. – Девушка обвела рукой пустой магазин. Нара поджала губы, но спорить не стала. – Раз уж ты теперь живешь в Сеуле, можешь забегать почаще, – ответила она. – Как в старые добрые времена. – Ага. На юге нам больше были не рады, пришло время что-то менять. – Когда вы уехали из Сеула, я уж подумала, что больше сюда не вернетесь. – В конце концов вернулись бы. Сеул – огромный город, здесь легко затеряться среди толпы. В воздухе повисла неловкая пауза. Даже спустя пять лет Нара безуспешно пыталась дотянуться до Миён сквозь все барьеры, которые та понастроила. – Твоя хальмони тут? – спросила Миён. Нервный взгляд шаманки метнулся к потолку, и Миён поняла, что старушка наверху, в квартире над магазином. Девушка знала, что Нара скрывала их отношения от бабушки. Даже Миён слышала истории о старой шаманке. Бабушка жила раньше в Чеджу[48], где шаманизмом никого не удивишь. Ходили слухи, что она повидала и изгнала больше темных духов и нежити, чем любой иной шаман в городе. И ей совсем не по нраву было племя Миён – существ, которые охотились на людей. Порождений зла. – Я ненадолго, – сказала Миён. – Совсем быстро. Мне нужна твоя помощь. Помощь шамана. – Пошли. – Нара проводила девушку в подсобку, в которой вещей было даже больше, чем в магазине. От пола до потолка стопками лежали книги, а на дубовых столах кучей были навалены предметы для шаманских ритуалов: свитки, бронзовые миски, благовония. Нара легко пробралась сквозь заставленную комнату. Она помогала бабушке с магазином и знала каждый уголок в этом беспорядочно захламленном помещении. Звание шамана ей перешло по наследству, а не из-за одержимости духами. В ее семье шаманизм был и бизнесом, и традицией. Когда они проходили мимо огромного книжного шкафа, Нара дотронулась до фотографии в рамке – единственной вещи на полке, не покрытой слоем пыли. На фотографии были изображены улыбающиеся мужчина с женщиной и ребенок между ними. Родители Нары. Они умерли, когда Нара была совсем маленькой. Теперь у нее остались только хальмони и шаманизм. – Чем тебе помочь, сонбэ? – Девушка слегка заикалась. Глаза ее беспрестанно двигались. Можно было подумать, она высматривала призраков в темноте. Интересно, сколько силы кроется в этой робкой девчушке? На самом деле самым храбрым поступком шаманки было то, что когда-то она не побоялась заговорить с Миён. В двенадцать лет Нара была щуплой, у нее были большие глаза и беспокойные, постоянно движущиеся пальцы. Миён даже внимания на нее не обратила, пока девочка не прошептала слово «кумихо», – и тогда все завертелось. С тех пор Нара каждый месяц подкидывала Миён наводки на убийц, чьи жертвы донимали шаманку. Кумихо иногда думала: какая же они странная пара. Две отщепенки, никак не вписывавшиеся в миры себе подобных. Нара выжидательно смотрела на Миён. – В прошлое полнолуние кое-что произошло. – Кумихо сомневалась, стоит ли ей об этом говорить. Обычно она никому не выдавала своих секретов. Она взяла в руки бамбуковый веер. Тутовая бумага была расписана вручную; на веере были изображены горы и леса, кричащая сорока и улыбающийся тигр. – Что случилось? – Нара вытаращила глаза. – Я нарвалась на токкэби в лесу. Он напал на меня. – Девушка не понимала, зачем снова умалчивает о Джихуне. Почему-то ей хотелось сохранить встречу с ним в тайне. – Ты не пострадала? – Нара схватила Миён за руки. Глаза шаманки застила дымка, и Миён вырвалась. Она уже знала этот взгляд: Нара чувствовала духов. Сколько ее теперь ни тыкай и ни тряси, она не вернется, пока не закончит. Нара покачнулась и чуть не сбила возвышающийся над ней книжный шкаф, заставленный томами в кожаных переплетах и мисками с песком и остатками благовоний. Взгляд ее прояснился. – Что ты видела? – спросила Миён. – Как будто что-то прошло сквозь меня, – Нара говорила нараспев. – Мне казалось, тобой не могут завладеть ни призраки, ни боги. – Обычно да. Хальмони говорит… – Нара притихла и опустила взгляд в пол. Миён знала, что Нара обладает необычными способностями – даже для шамана. Девушка боялась призраков, из-за чего ей было тяжело управлять своей силой. Не такого ожидаешь от внучки сильнейшей шаманки, изгонявшей злых духов. От нее вообще многого ожидали и мало любили. Миён прекрасно понимала подругу. – Это не дух и не бог. Просто ощущение. Что-то не так. Вспышка солнца, а потом – полная темнота. – Нара повторяла эти слова раз за разом, словно разгадывая загадку. – Что-то исчезло. Что-то пропало. У Миён резко перехватило дыхание. – Что ты потеряла? – Нара пристально посмотрела на Миён. Потом прищурилась, как будто вставляла последний кусочек пазла на место. – Твой еву кусыль. – Да, – подтвердила Миён. Не было смысла отрицать. Все равно она пришла сюда именно из-за бусины. Глаза шаманки стали круглыми, как две полных луны. – Где он? – В безопасности. – Если им завладеет не тот человек, он сможет управлять тобой. – От волнения Нара с каждым словом говорила все громче. – Он в безопасности. – Миён поборола желание проверить карман. – А твоя мама знает? – прошептала Нара. Она всегда понижала голос, когда речь заходила о матери Миён. Шаманка одновременно уважала и прилично ее боялась. А еще, кажется, верила, что, если говорить о кумихо вслух, она услышит и придет. – Она не знает и, надеюсь, не узнает. Но ты должна помочь мне вернуть бусину на место. – У Миён было ощущение, что карман становится все тяжелее, будто бусина знала, о чем идет речь. – Так ты теперь мне веришь? Еву кусыль – это душа кумихо. В ней заключается твоя жизнь, твоя ци… – Я не сомневалась. – Миён помолчала, потом добавила: – Теоретически. Но я никогда не слышала, чтобы душа человека вываливалась наружу. – Люди когда-то верили, что в лисьей бусине заключены познания о небесах и земле, – тихо ответила Нара. – Но мало кому известно, что истинное назначение бусины – соблюдать баланс. Без нее ты можешь потерять свою человеческую природу. – Это как? – Миён сжала кулаки, как будто собираясь сражаться с невидимым врагом.