Пусть. Имеет право. При всех моих не самых лучших воспоминаниях, связанных с этой неординарной личностью, он вызывал у меня восхищение. Глубокое, настоящее, из тех, когда понимаешь, что таких вот высот духа тебе не достичь никогда. Я попроще, посговорчивей, попокладистей. Фоменко – нет. Так и чудился под дряхлым телом мощный танк, прущий напролом через любые преграды. Где не проедет – долбит из пушки, расчищая дорогу. Маневрирует изредка, да и то, исключительно по личному желанию. С трудом разложив чужой замысел по полочкам, неожиданно поймал себя на мысли, что верю этому человеку. Горячусь... Не в моих правилах доверять одним лишь словам. – Не боитесь, что я вас сдам с потрохами? Делитесь, злоумышляете... посреди дороги. – У меня выбора нет, – скучно ответил мой временный спутник. – Самому не дойти. Нужен помощник. Приходится рисковать. – И не пугает, что ваш бывший зам может знать о доверенном человеке? Направит туда своих орлов – и конец. – Пугает. Очень. И здесь риск. А у тебя есть предложение поумнее? Вот что значит опытный политик! Сходу пытается детализацию своих планов спихнуть на меня, а себе оставить лишь роль контролёра-наблюдателя с правом внесения изменений! Уважаю... – Нет. Я просто понять хочу, куда вы меня затянуть пытаетесь. К тому же, до сих пор остаётся непонятной моя роль. Каким способом предлагаете отомстить? По людям вашего преемника работать будут наёмники, финал вы приберегли для себя. А я – в каком месте? В сторонке постоять? Петрович хмыкнул. – А тебе не один хрен, с какой стороны кладбища прийти и помочиться на могилу своего врага? Хочется своими ручками Серёженьке кровь пустить? Или в войнушку поиграть? Так я не мешаю. Действуй. Или иди с нами, по уму отведёшь душеньку. Да, так тоже можно. Кто против? Про это изначально речь планировалась. Лишним или помехой не будешь, дисциплине обучим... Витя! Тебе результат важен или процесс? – Результат. – Вот и не морочь мне голову книжными закидонами! Герои-одиночки – сырьё одноразовое. Сделал подвиг – получил памятник посмертно и орденок для семьи – хорошо! Следующий на выход... Но учти, тех, кто хотел сделать, но не смог – в тысячи раз больше чем тех, у кого получилось. А выживших среди них – кот наплакал... Войны выигрывают армии, а не одиночки. Ты же не из дурки сбежал, понимать должен. Прокашлявшись, старик закончил: – Слушай, давать завязывать с демагогией. Ты боишься вляпаться в очередное говно и не веришь ни единому моему слову. Я боюсь получить от тебя прикладом по затылку да сдохнуть под кустом. Мы ОБА, – он выделил это слово, – конкретно бздим. И можем этим заниматься до бесконечности. Пора определиться! Да или нет?! Упоминание припасов никак не хотело уходить из головы. В этом он вряд ли соврал. Слишком просто и быстро проверяется. Что дед может мне предложить? Без понятия… Надо перенять опыт Фоменко отстаивать собственные интересы всегда и везде, при любых обстоятельствах. Тебе выдвинули условия – в ответ стоит выдвинуть свои и торговаться по максимуму. Да и прежде чем дать ответ предстоит серьёзно подумать о многом. Например, о том, что он может меня слить при малейшем намёке на выгоду. Или о своих перспективах после того, как Петрович доберётся до так нужного ему знакомого. Их я примерно представляю – вполне могу пойти в качестве бонуса к оплате за стрелков. А может, обменяет дедушка своего недалёкого провожатого на пару гранат или на приличный обед. С него станется. Мы подходили к месту, где дорога делала поворот и прямая её часть оставалась позади. Захотелось побежать, чтобы поскорее почувствовать за собой защитную листву, скрывающую тело от посторонних глаз – устал оглядываться. Но мерное тюканье тросточки попутчика словно сдерживало, требуя принять решение здесь и сейчас. И я принял. – Наверное, нет. Отказ старик выдержал спокойно. Не сбавляя хода, он еле заметно пожал плечами, ничем не проявляя расстройства или негодования по поводу разрушающихся, как карточный домик, планов и бросил: – Нет так нет. Иди. Не держу. Благодарю за честность. Ни требований объясниться, ни сладких посулов. Сказал – как отрезал. Замолчали оба, просчитывая продолжение разговора. Кто первый пойдёт на уступки? Решил ему подыграть. – Андрей Петрович! Я был бы рад работе, но попроще, без глобальных целей. Если есть что – говорите. За труды возьму припасами. Пенсионер улыбнулся уголками рта, приписывая победу в этом маленьком поединке себе и довольный, продолжая движение, умело сымитировал задумчивость. Я подлил масла в огонь, прекрасно понимая, что он набивает себе цену, молчанием соглашаясь на торги. Есть у него предложения, есть. При таком изворотливом уме не может не быть. – Вы же меня знаете. Кидать не имею привычки. Подействовало. – Х-хех... Можно и так. Помоги пока дойти до одного места. Там охотничий схрон. Мы таких много сделали по окраинам. Продукты, оружие, медикаменты... Излишки, в общем. Давно лежат без дела. – Зачем? – Для поисковых групп. В пути всякое случается. Патроны закончатся или ранят кого... Придём – сам увидишь. Потом расходимся, если не передумаешь. – Далеко? – Достань карту. Не останавливаясь, скинул заплечник, извлёк сложенный в несколько раз лист бумаги и протянул его старику. Тот, бегло глянув, уверенно ткнул пальцем. – Здесь. Километров двадцать ещё. – Вы уверены? – в указанном на бумаге месте отсутствовали какие-либо пометки. Ни деревни, ни прочих контурных знаков. Только обозначение некоего некрупного водоёма. – Я не уверен. Я – знаю. Сам придумывал точки для закладок. По старой памяти. За погоню не бойся. Другой дороги туда нет. Они следом идут... Мельком брошенный на небо взгляд сообщил о скором наступлении вечера. – Останавливаться нельзя. Придётся ночью идти, – озвучил я свои соображения. – Справитесь? – Ты за мной ещё гнаться будешь. Только давай поболтаем. За трепотнёй путь короче... ...Собеседником Фоменко оказался великолепным. Спрашивал по делу, в душу не лез, рассказывал много такого, о чём я и не подозревал. Как-то само собой получилось, что основная инициатива перешла к нему и разговор незаметно свернул на его биографию. Занимательные вышли истории. Андрей Петрович, время от времени забрасывая под язык таблетки, чрезвычайно увлекательно, в простой и доступной форме поведал мне о становлении своего бизнеса, о разборках с такими же «дельцами» в «святых девяностых», о том, как все всех жрали и сами же давились свинцом. С весёлым смехом он вспоминал свой первый малиновый пиджак, шестисотый мерс, золотую цепь толщиной в указательный палец. «Тяжёлая была, зараза! – уточнял старик. – Только на стрелки и одевал. Для авторитета». Когда подобрался к двухтысячным – рассказы, перекочевав из плоскости разудалой махновщины в период восстановления порядка в государстве, стали более жёсткие, злые. Выходило, окрепшие после безвластия силовики занялись новым переделом разворованной собственности. В газетах тонкости освещались мало, однако бывшим «реальным пацанам», привыкшим брать исключительно нахрапом, пришлось несладко. На распальцовке договариваться уже не получалось, взяток с них особо никто не вымогал. По результату многие отправились смотреть, как цветочки снизу растут, некоторым удалось откупиться и свалить из страны; совсем уж немногие, как Фоменко, правильно сообразили, откуда ветер дует, и рванули во власть, быстренько очищая по всем инстанциям заметки о собственных биографиях и привыкая к пониманию царственной вертикали. Освоились быстро. Научились носить правильные костюмы, говорить в узких рамках действующего политического курса, делиться с верхами скромными доходами от распила бюджета. Понравилось. Почувствовали себя хозяевами отдельно взятых финансовых направлений. Иногда, конечно, грызлись в открытую, держали камень за пазухой – не без того, но в большинстве своём грань допустимого знали и старались её не переступать. Постепенно добрались до Мора. И вот тут он заткнулся. Почему – не понял. Потом дошло. Вся его семья умерла, кроме внучки. Да и она не зажилась... Кому такое вспоминать понравится? Хотел было сменить тему – и ничего не придумал. Так и шли молча, до глубоких сумерек по дороге, пока Петрович вдруг не ткнул пальцем в плохо заметный поворот. – Сюда. Здесь грунтовка. По ней ещё столько же. Предлагаю привал. Ты поспи пару часиков, тебе надо. Вон, – палец ткнул в темноту. – Там будка газораспределительная стоит. Я её хорошо помню. Как ориентир использовал, чтобы нужный поворот не пролететь... На крышу лезь. Не переживай – разбужу. Возражать не стал. Устали оба до чёртиков. Целый день в движении. – А вы? – Тут посижу. Годы мои не те – верхолазаньем увлекаться. – Но твари... – Разберусь, – ответил старик и в его руке появилось нечто, обозначенное лунным светом как пистолет. У меня отвисла челюсть. – Пацан ты ещё, – пренебрежительно прокомментировал мой обескураженный вид Фоменко. – Сопляк. Спать иди. Выспаться толком не получилось. Несмотря на дикую усталость – мешало всё. И плоская твёрдая крыша будки, на которую я забрался по совету Петровича, и всякие жучки, с завидной регулярностью сновавшие туда-сюда по своим делам, и ночная прохлада, безжалостно забиравшаяся под одежду и заставляющая ворочаться. Потому вместо планируемого сна получилось чёрт знает что, перемежаемое короткими провалами в пограничное между сном и явью состояние. Окончательно встал с первыми лучами солнца. Невыспавшийся, усталый, самоощущение – будто палками побили. Мокрый от утренней росы. – Петрович! – позвал я старика, злой на весь мир. Какие два часа на отдых – не менее пяти прошло! Совсем дедушка сбрендил – во времени путается? Вряд ли. Не тот случай. Петровичу до старческого слабоумия ой как далеко... Странно. Сам же предлагал тут не рассиживаться, разбудить обещал. Или свалил? Не велика потеря, конечно, но неприятно. Зачем? Со мной ему спокойнее. Он ведь даже не жравши – вчера вечером от еды отказался, ограничился водой. Далеко не уйдёт, ослабнет. Спустился на землю. Здесь невысоко – метра два, от силы. При небольшом навыке – вообще не высота. Пару раз присел, разминая ноги, покрутил туловищем, помахал руками. Вроде разогнал кровь, взбодрился.