Снова заговорила рация, но я уже не вслушивался, – не до того. Со всех ног, не ощущая боли, практически вплотную мчался вдоль частокола, к присмотренной ранее «мёртвой зоне». Не знаю – правду ли сказал Фролов, наврал ли, а только другой дороги у меня нет. Снова выстрелы, прямо над головой. А вот хрен вам! Не попадёте! Брёвна даже с помоста почти в человеческий рост, а перегнуться через них, чтобы прицелиться – та ещё задачка! Такое под силу разве что Васе покойному было. Главное – в сторону до поры не отскочить. Тогда достать смогут. Пробежав метров тридцать, позволил себе чуть отдышаться, осмотреться. Вслушался. Вроде тихо – голоса доносятся глухо, из глубины. Похоже – не до меня им там... Вот и старый сад. По прямой – метров сто. Значит, зигзагом, по заячьи... И тут, почти на границе деревьев и поля, что-то ухнуло, в воздух взлетели комья земли, травы и пыли. Я упал, прижимаясь к земле и ползком, не отрывая брюха, продолжил своё бегство. А что остаётся? Не сидеть же здесь сиднем, ожидая неизвестно чего? От травы, постоянно норовящей залезть мне в ноздри, нестерпимо хотелось чихать, пот заливал глаза. Не от жары, нет. От адреналина, вырабатываемого надпочечниками моего беспокойного организма. В фортике заорали. Вразнобой, тягостно, перекрывая друг друга отборным матом. Совершенно на другой звуковой частоте воздух прорезали женские визги. Неприятные, на одной ноте. Кто-то матерился. Меня передёрнуло от доносящейся какофонии человеческих чувств, предав дополнительный стимул бежать отсюда как можно дальше. Миномёт сработал, больше нечему... Первый выстрел специально в сторону положили – обозначить, так сказать, намерения. Да и к правильным выводам сомневающихся подстегнуть... Но где первый – там и второй, за ним третий. И рупь за сто, с каждым разом мины будут ложиться всё ближе и ближе к поселению, вынуждая забаррикадировавшихся сдаться на милость победителя. Не утерпел особист, значит... Вот только мне от этого своеобразного принуждения к миру плохо. Потому что они там, а я тут. И с каждым разом шанс отделаться лёгким испугом будет стремиться к нулю в геометрической прогрессии. Рискнув, оторвал голову от земли, осмотрелся. Ага, вон водоотводная канава, удачное, кстати, укрытие, метров через пять становится вроде как глубже. Это не точно, но других вариантов всё равно нет. Теперь, почти не прячась, вложил все силы в рывок и метнулся в намеченное углубление. Мой первый обстрел... Никогда не думал, что он будет таким... бытовым, что ли. Ни танков, ни армии, ни замерших в ожидании командиров. Ничего. Только я, частокол и весенняя трава. И смерть, прилетающая с той, невидимой отсюда стороны. Страшно... Сверху кто-то истошно заорал, и, фактически над моей головой, промелькнула чья-то крупная тень, а потом послышался гулкий стук упавшего тела. Это оказался мальчишка лет пятнадцати. Худой, длинный, до смерти испуганный. Он резво, как умеют только в детстве, вскочил на ноги и стремглав помчался в сторону садов. – Куда?! Ложи... – заорал я, наплевав на скрытность. Пацана жальче. Закончить предупреждение не успел. Снова ухнуло, теперь ближе. Пришлось уткнуться в пахучую своим тяжёлым, сыроватым духом, землю. Свистнуло, стукнуло, заложило уши, слегка присыпало... Поднял голову, отплёвываясь от пыли. Посмотрел в сторону мальчишки. Бедняга лежал метрах в пяти, лицом ко мне. Весь в крови, рваный. В глазах у него застыли боль и безысходность. Но бросилось в глаз другое: лицо пацанёнка. На удивление чистое, спокойное, с чуть припухшими губами и несмелым, юношеским пушком над верхней губой. Его не портили даже юношеские прыщи. И при этом у подростка отсутствовала верхняя часть черепа, пугая до чёртиков своей идеальной линией среза. Словно неизвестный садист, стараясь и долго примериваясь, циркулярной пилой, под линейку, удалил всё, что у человека повыше бровей за ненадобностью или для своего извращённого веселья. Тело покойника... да, теперь уже точно покойника, лежало в неестественной позе. Одна рука под странным углом заломлена назад, ноги скрещены, а вторая рука, безвольно откинувшаяся в сторону, безвольно вздрагивала пальцами, словно силилась взять карандаш, но не могла. И кровь, вяло сбегающая из многочисленных ран на землю, образовывая лужицу. Ну вот куда же ты так, сынок? Зачем? Зачем?!! Сидел бы в фортике... Нет, испугался... – Следующий ещё ближе положат, – конструктивно заявил мозг, отключая эмоции. – Беги! Сейчас!!! Тело само подскочило, бездумно рванув вперёд, к спасительному саду. Я нёсся по прямой, без всяких уставных зигзагов, не выбирая особо дорогу и изо всех сил в душе надеясь, что между выстрелами ещё есть зазор. Ещё хоть чуть-чуть... Двадцать, десять, пять, три метра... Деревья... Успел... Упал, оглушённый стуком собственного сердца в ушах и хрипом в лёгких. Но не расслабился – финишная ленточка не здесь, а много дальше. Пополз юркой змейкой, стараясь прижиматься к деревьям. Ухнуло... Не оборачивался, не тратил на любопытство драгоценные мгновения. Полз, вкладывая в каждое движение весь свой страх, всю жажду жизни, свято веря в собственную удачу и подпитываясь ненавистью к Фролову, к его банде, к самого себя перехитрившему Петровичу, ко всему несправедливому миру, в котором гибнут неповинные люди. Ухнуло... Потом что-то лениво, медленно затрещало, и я не выдержал, обернулся. Частокол. Последняя мина не обманула ожиданий. Неизвестный специалист профессионально положил её почти вертикально, прямо под защитной стеной фортика и она, делая своё чёрное дело, вывернула несколько брёвен из ровного заборного строя. Именно они и заваливались сейчас, словно пьяные, хрустя и увлекая соседей. Проход готов. Езжайте, если сможете. Мы пристрелялись. Такое вот тонкое издевательство от особиста с его опричниками. Похоже, артподготовка закончилась. Внутрь посёлка вряд ли палить станут – побоятся повредить имущество. Там же и семенные культуры, и топливо в бочках, и кто знает, что ещё... Хотя... Фролов может и прямо сейчас, не откладывая, показательную казнь устроить в назидание и наплевав на товарно-материальные ценности, а потом экскурсии сюда водить с лекциями на тему: «Так будет с каждым, кто папку не слушается!». Пока я пребывал в раздумьях, провожая взглядом падающие брёвна, из фортика кто-то надсадно заорал: – Мы сдаёмся! Сдаёмся!!! Не стреляйте! Ответ я не услышал. Но оно и понятно – сейчас с другой, противоположной стороны поселения всё самое интересное происходит. Наверняка начинаются политические торги с обсасыванием условий почётной капитуляции. Ну их... Пусть сами разбираются, кто кому Рабинович и что со всем этим делать. Лишь бы снова про меня не вспомнили. Глава 9 Не оборачиваясь, я не вбежал — влетел в сад. Нужно пользоваться моментом. Тем, кто в фортике, сейчас не до меня. Единичная цель никому не интересна. Бежит себе — и пусть бежит. Имеются проблемы и поактуальнее. В подтверждение таких выводов за спиной раздалось несколько одиночных выстрелов. Вздрогнул. В меня? Нет, приглушённо — за частоколом. Кто в кого? Не знаю. Наверное, внутренние разборки начались. Каждый пытается выжить как умеет, даже сдав товарища, с которым ещё час назад спал на одной койке. И плевать на чувство локтя, на взаимовыручку, на дружбу. Я это ещё на стене понял, по словам Артёмки-пулемётчика. Такие вот мы, люди. Не все, но многие. Едва прижмёшь — и лезет истинная гнильца наружу, смывая наносную человечность. Прав был Фоменко! Казалось бы — вместо прений надо грузиться по машинам и в прорыв! Мимо садов, подальше отсюда. Наверняка ведь есть хитрые тропки, не могут не быть. Да, велик шанс погибнуть. Но выжить — вполне реально! В погоню на ЗИЛах карательный передовой отряд вряд ли отправится. Это не бездвижный форт обстреливать с удобной позиции, тут посложнее будет. Людей у Фролова для таких номеров мало, иначе осаждённых давно бы взяли в кольцо. Преследование явно наскоро организовывали. По горячим следам неслись. Собрали первых попавшихся – и в путь. Именно так. Основная живая сила и техника, потушив устроенный подручными Петровича пожар, наверняка в эти минуты находится на марше. А значит, время играет против осаждённых. Дай дёру они сейчас, бросив нажитое непосильным трудом, оторвись хоть немного от преследователей – и ушли бы. Военные пока доедут, пока то, пока сё... Полчаса бы точно выиграли. Если в километрах – то на нормальных машинах не менее пятнадцати, или даже двадцати. Солидное расстояние. И в удобном месте засаду при желании можно организовать, и затеряться на просторах, особенно на знакомой местности. Но нет – ищут крайних. Умно Фролов придумал с громкоговорителем на радиостанции, по науке людей расколол. Виноватые — отдельно, остальные — всего лишь заблуждались. И не важно, что потом будет. Всех повесят или через одного, или до смерти в трудовые отряды законопатят — нужники чистить. Главное, он дал большинству надежду, призрачный шанс выйти относительно сухими из воды, ничего конкретно не гарантируя. Обрисовывал перспективы, говоря буднично, привычно – лишнего не обещая и упирая на здравомыслие. Достойный ход – вести себя, как ни в чём не бывало и делать вид, что для большинства произошло всего лишь недоразумение. По-другому бы не поверили, думаю. Переиграл старика... Кто-то крикнул. Я инстинктивно обернулся и увидел, как через образовавшийся проём, спотыкаясь о вывороченные взрывом брёвна, выбегают люди. Несколько женщин, дети. За ними — мужики. Без баулов и узлов, налегке. Всего человек пятнадцать — двадцать. Все бежали по прямой — как раз в мою сторону. Выматерившись сквозь зубы, повернул влево, стремясь уйти подальше с их пути и постоянно оборачиваясь в сторону фортика. Решились, значит... Пешком — машина в проход не влезет. Отчаянные... Без транспорта бегать толпой грустно. Подчинённые особиста тупить не станут. Едва соберутся в сколь-нибудь значимую силу – сразу начнут сад прочёсывать. И нагонят. По следам. Должны же у них быть и такие специалисты – беглецов отлавливать. Не может не быть. Слишком востребованная специальность в наши дни. Ого! А вот и дедушка. Одним из последних выходит. Охранники его чуть ли не на руках несут, стремясь поскорее свалить из мятежного поселения. У каждого – по калашу. Преданные. Молодцы. Стараются, поспешают. Уже почти передних нагнали. Неподалёку от бегущих бабахнула мина. Несколько человек упали, остальные рефлекторно пригнулись. Но никто не погиб. Упавшие повскакивали и с удвоенной силой принялись нагонять остальных. В форте кричали. Слов было не разобрать, один мат, однако грохнувший из пробитого частокола вслед беглецам залп расставил всё по своим местам – оставшиеся прощение зарабатывают. Пытаются выслужиться перед неминуемой расплатой за своеволие. Мол, вот мы какие – супостатов не упустили. Казни их, правитель-батюшка, на здоровье, а мы ни при чём. Опомнились... Один из охранников Фоменко на полном ходу отпустил старика, что-то крикнул напарнику и, опытно падая на землю и принимая позицию для стрельбы лёжа, открыл огонь в сторону своих бывших единомышленников. Хорошо работал. Толково, постоянно перекатываясь и одиночными, похоже, весьма меткими выстрелами, выигрывал время для остальных. Из-за частокола снова пальнули. Нестройно, залпом. Двое уже почти преодолевших расстояние от стены до деревьев мужчин упали. Один корчился, второй лежал тихо. Прикрывающий бегство ответил. Кто-то вдалеке завопил, потом закричало множество глоток. Женщины уже вбежали под защиту спасительной листвы сада. Детишки их опередили, первыми растворившись среди стволов. Остальным требовался всего один рывок... Деду с его носильщиком – чуть побольше, метров двенадцать. В голове что-то щёлкнуло. Что-то такое, нервное, на уровне подсознания... Заставляющее дико хотеть жить. Я без раздумий рухнул на мягкую травку. И заговорил пулемёт. Первая очередь оказалось неумело-длинной, пущенной сгоряча. В саду никто не заорал, не вскрикнул. Прикрывающий ответил парой одиночных. Ничего не видя из-за травы, полагаясь только на слух, резво пополз за ближайшее дерево, изо всех сил мечтая оказаться подальше отсюда. Где угодно, но не здесь. Правее меня гулко затопали. С ужасом повернувшись на звук, в деталях смог рассмотреть несущегося, не разбирая дороги, человека. Перепуганного, с выпученными от страха глазами и криво распахнутым ртом, из которого по подбородку свисали поблёскивающие в солнечных лучах нитки слюны. Он меня не заметил, промчавшись едва ли не в паре метров, однако напугал изрядно. Рассредоточиваются, значит, преданные Петровичу. Кто куда. Плохо. Будут искать их – могут наткнуться и на меня. Из фортика напомнили о себе второй очередью. Покороче, поточнее. Как понял? По хрипам. Невидимым, надсадным. Кому-то досталось. Судя по их низкой частоте – мужику. Почему-то немного отлегло от сердца. Нет, не от того, что пуля прилетела ему, а не мне. Хотя и из-за этого тоже – к чему лукавить? Со стороны это, конечно, может показаться пошлым, низким, однако я за свою жизнь ни разу не видел человека, расстроившегося от того, что его не убили и не ранили. Правда, и хвастаться таким не принято. Меня больше обрадовало, что рядом со мной не женщина и не ребёнок. Их жальче. Не приспособлены они изначально для смертоубийства, различные обстоятельства не в счёт. Мы, мужики, для таких игрищ самой природой созданы, как охотники и добытчики – нас и жалеть меньше нужно. Странная радость, нечеловечная... Раненый снова захрипел. Недалеко, давая засечь своё местоположение. Была не была! Не поднимаясь, рванул в сторону хрипящего. Полз, изо всех сил надеясь, что в пылу бегства он не потерял ружьё или что там у него было Двустволку-то я бросил на стене, когда переваливался через брёвна – обстоятельства так сложились. Ну не с голыми же руками мне к Зюзе возвращаться? Ничего ещё не закончено. Дважды ухнуло. Как далеко – не понял. В ушах молоточками стучала кровь, заглушая окружающий мир. Но тут и гением быть не нужно – Фролов о себе напомнил. Похоже, догадался, что творится нечто внештатное и теперь огнём поддерживает оставшихся. Выстрел. Похоже, охранник Фоменко ещё вполне боеспособен, не убили... Мат вдалеке. Пара совсем уж коротких, злых очередей.