Как он мечтал о старшем брате. О брате, который был бы дома, когда он возвращается из школы, который позвал бы его в свою комнату показать что-нибудь прикольное или дать послушать новую песню. Кто открыл бы секреты о девчонках и сексе. Кто наполнил бы дом звуками. Все, что Мартин слышал дома, — это ворчание кофеварки. Звук пылесоса. По воскресеньям радио. В остальном же его детство представляло собой опыт жизни в тишине различной степени. Молчание за завтраком, когда единственным звуком, нарушающим тишину, было постукивание маминых пальцев по столу, когда она сметала крошки. А когда из тостера выскакивали подсушенные куски хлеба, они все вздрагивали. Тишина за обедом, когда было слышно лишь позвякивание приборов о тарелки, а в конце трапезы булькающие звуки — это отец запивал еду, залпом опустошая стакан с водой. Что это были за глотки! Тишина за ужином, когда сам Мартин пил молоко с печеньем, а единственными звуками были долетающие со второго этажа голоса в телевизоре — перед ним стояли два кресла, которые крайне редко, если не сказать никогда, использовались оба одновременно. Тишина, встречавшая его, когда он возвращался домой, а никого еще не было. Вот эта тишина ему нравилось, да, наверное, она была ему по душе. Тогда он, бывало, заходил в комнату родителей и что-то искал. Хоть что-нибудь! В тумбочке у отца он нашел пачку черно-белых фотографий двух мужчин и одной женщины, совокупляющихся в различных позах. А в маминых тайниках на верхней полке шкафа он обнаружил коробку со старыми бумагами. Свидетельства о браке и о рождении, водительские права с истекшим сроком, продовольственные карточки 1948 года — «карточки всеобщего обеспечения маслом». А в самом низу лежали дневники. Их он никогда не открывал. Подолгу держал в руках, гладил потрепанные обложки, а потом клал на место. Пока мама занималась последними приготовлениями к обеду, Мартин вошел к папе в гостиную, где тот сидел и читал газету. Сел на диван напротив. Сглотнул, не зная, как начать. Его кое-что терзало, вопрос, на который необходимо было получить ответ прямо сейчас. — Папа, а все-таки, почему ты мне позвонил в тот день? Отец даже не поднял взгляда от газеты. — В какой день? — В тот день, когда… он исчез, Адам. — Не помню. По-моему, ничего такого особенного. — Думаю, все же имелась особенная причина, ты не так часто мне звонишь. Отец отложил газету и посмотрел на Мартина с озадаченным видом. — Только не говори ничего маме, она будет волноваться. Я спрашивал тебя, как идут дела на ферме. Потому что… потому что получил письмо. С угрозой. Кто-то опустил его в почтовый ящик. А еще несколько раз звонили по телефону и молчали. Со скрытого номера. — Что было в письме? Ты его сохранил? — Нет. Сразу же выбросил. Там было написано, чтобы я тебя не спонсировал и не помогал тебе, и, если ферма не будет ликвидирована, случится что-то плохое. — Мне тоже поступали письма и звонки. Думаю, это братья Юханссоны нас запугивают, у меня же кое-какие вещи лежат на их участке, ты знаешь. Просто хотят припугнуть, но я заявил в полицию. — Ну и ладно, значит, нечего об этом и говорить. Классика, подумал Мартин. Так легко закончить разговор. Но на этот раз он не сдастся, ему нужны ответы и на другие вопросы. Тут мама крикнула, что еда готова, и Мартин почувствовал папино облегчение, когда тот встал и аккуратно сложил газету. Они сели за стол, и Мартин почти сразу задал свой главный вопрос. Уже произнося слова, он вдруг осознал, как это странно — сидеть здесь и говорить о вещах, которые по-настоящему имеют значение. — Вы знаете о несчастных случаях, которые произошли рядом с домом до того, как мы его купили? Оба замерли, морщины на лицах, казалось, начали углубляться на глазах. Они еще не старые, его родители, но старость уже приближается. — Ты о чем? — спросил отец. — Что ты имеешь в виду? На улице завелась машина, отец вытянул шею, как будто в надежде найти запасной выход, другую тему для разговора. — Я говорю о несчастных случаях, произошедших с людьми, которые владели домом до нас, — тут же пояснил Мартин, возвращая внимание отца к главному. Отец вытаращил глаза — таким Мартин еще никогда его не видел — и провел пальцами по густым седеющим волосам. — Несчастные случаи? — переспросил он. — Какие еще случаи? — Вы не знаете о трагедии, которая случалась во время катания на коньках в середине шестидесятых? — продолжал Мартин. — Когда погибла вся семья, жившая тогда в нашем доме. И о пропавшем сыне следующих хозяев, которого сочли утопшим, тоже не знаете? Вы же у них дом купили. Повисло молчание. Мама откашлялась, от чего ее идеальное каре колыхнулось волной, папа издал недовольный звук, похожий на вздох. — Но почему… да, потом мы что-то такое слышали, — начал наконец отец. — Когда уже вступили в права владения. Но к тому времени это была давняя история. Когда мы купили дом, он уже много лет пустовал. Так что мы ни о чем таком не думали. Мартин сидел не шевелясь. Боялся прервать поток слов, столь не характерный для отца. Но продолжила мама: — Говори за себя, — произнесла она тихо и резко, явно сама не ожидая от себя такого. Она бросила на мужа суровый взгляд, а потом снова повернулась к Мартину. — Когда мы там жили, я не спускала с тебя глаз. До твоих десяти лет, пока я не убедилась, что ты научился плавать как следует. Да и потом тоже. — Почему? — спросил Мартин. — Почему ты так поступала? Мама медлила с ответом. По всему ее лицу и шее расплывались красные пятна. — Просто из-за того, что произошло… это было как вечное напоминание о том, какая может приключиться беда. Ничего более. Мне часто говорили, что я тебя излишне опекаю, но мне было все равно. Мамин голос звучал почти вызывающе. — Почему вы никогда не рассказывали? — прошептал Мартин и сжал губы, не позволяя внутренней боли отразиться на лице. — Не рассказывали о чем? — спросил отец. — Об этих смертях. Мартин повернулся к матери: — Нам с Александрой тоже не помешало бы напоминание о том, какая может приключиться беда. — Не знаю, я не хотела… — сказала мама, теперь уже не столь решительно. — Не хотела вас пугать. Или просто забыла. Не думала больше об этом. Да, так, скорее всего, и было. — Это случилось так давно, — жестко добавил отец. — Все уже пройдено и забыто. Наступила долгая тишина. — Вы знали, что все происшествия случились в один и тот же день, хотя и в разные годы? — спросил наконец Мартин. — Я имею в виду, все три. Включая исчезновение Адама. Родители удивленно посмотрели на него. — Что ты говоришь? — переспросил отец. — Это было 11 января. Во всех трех случаях. — Что ты говоришь? — эхом повторила мать. А потом все замолчали. Когда Мартин уходил, мать сунула ему пакет с маленькой белой кофточкой, которую она связала для Нелли. Мартин неуклюже похлопал маму по плечу. Бекке хотел сам приехать за ней в больницу, но Майя настаивала на том, чтобы воспользоваться больничным такси, так ему не придется ездить туда-сюда. В конце концов он сдался. По дороге домой она попросила водителя сделать небольшой крюк и проехать мимо дома Мартина. Облокотившись на подголовник, Майя проводила взглядом пронесшийся мимо домик, внутри которого горел свет, отчего невозможно было даже предположить, какое горе скрывается внутри. Интересно, как он там, подумала Майя. Слышал ли он, чем закончилась ее маленькая экскурсия по дому братьев. Хотя фермы больше не было, Мартину могло не понравиться, что она еще больше настроила братьев против него. Они же знали, что Майя ему помогает, и, возможно, решили, что Мартин подозревает их в похищении сына. Она надеялась, что Роберт не стал рассказывать ему об инциденте в подвале. Бекке ждал ее дома, как они и договорились. Он приготовил рыбный суп с шафраном, и не успели они поесть, как в дверь постучали. Пришли Роберт, Лия и Вильгот. Мальчик нарисовал для нее целую пачку рисунков, и Майя тут же повесила один из них на холодильник: красный человечек на кровати, прикрепленной к стене множеством проводов. Сверху кривыми буквами было подписано: ЙЯМА. Маленький художник занялся кубиками, специально приготовленными для этой цели, а взрослые расположились на диване с рюмкой коньяка каждый. — Боже мой, — произнесла Лия, сделав большой глоток. — Неужели ты вернулась. Слава богу. — Тебя послушать, так можно подумать, что меня не было целую вечность. Бекке бросил на Майю теплый взгляд. Потом Роберт и Лия рассказали, как они действовали, когда поняли, что не видели Майю уже пару дней. Они знали, что она встречается с одним мужчиной здесь, на острове, но не более того. С Бекке она их не знакомила, даже не упоминала его имени. Роберт с Лией безуспешно пытались дозвониться до нее. И все-таки им казалось нелепым поднимать из-за этого тревогу. Они достаточно хорошо знали Майю, чтобы понимать: она не считает необходимым перед кем-либо отчитываться.