К ним подкралась кошка Евы, легко запрыгнула на кухонный диван. — Дело в том, — сказал Мартин, — что… Он снова заколебался, но взял себя в руки. — Я живу в том же доме, где жила семья, с которой вы тогда катались на коньках. И, как я понимаю, оба несчастных случая произошли не только в одном и том же месте, но и в один день. 11 января. Ева задумалась. — Возможно, — согласилась она. — Если честно, я никогда над этим не задумывалась. Я имею в виду, над датой. Я ее просто не помнила. — А я увидел в вырезке из старой газеты, — пояснил Мартин. — Ну, значит, так и есть. И что это может означать, по-вашему? — Не знаю. Ничего. Но это так странно. Мне стало любопытно. Возможно, это способ пережить горе. Я хочу узнать больше о том, что тогда произошло. Как это было. Что вы знаете о погибших. И каково было вам. Если не возражаете. Он затаил дыхание. Подумал, что, наверное, зашел слишком далеко, злоупотребил ее доброжелательным отношением. Она подняла кружку и сделала два больших глотка чая, глядя сквозь Мартина. — Что я могу сказать? Мы с Леной были одноклассницами. На самом деле, мы не очень хорошо друг друга знали, но нам так редко выпадала возможность покататься на коньках, что, когда они спросили, не хочу ли я пойти с ними, я, помню, обрадовалась. Ева рассказала, как семья упаковала рюкзачок с едой для перекуса и как они отправились в сторону островка, находящегося в сотне метров от берега. — Дальше мы и не собирались. День выдался необычайно прекрасный, на ярко-голубом небе светило солнце. Попив кофе и какао, они решили немного покататься по самому островку. Но Лена, вопреки запрету родителей, выехала на замерзшую воду. Начала красоваться, мол, «посмотрите, как я умею», пока родители безуспешно уговаривали ее вернуться. И вдруг под Леной треснул лед. — Она была довольно далеко от меня, — сказала Ева, — но я до сих пор помню ее взгляд. Какой… шок она испытала. Как будто до этого не верила, что там действительно опасно кататься. И тут вдруг с ужасом осознала. Сначала к Лене бросился отец, но трещины расходились с молниеносной скоростью, образовалась полынья, и он тоже упал в воду. А потом мать, она протянула лыжную палку, которая у нее была с собой, но, когда Лена схватилась за палку, мама тоже провалилась в ледяную воду. Ева осталась одна. — Лена звала меня, — продолжала рассказывать Ева. — Или мне это казалось. Теперь, когда прошло столько времени, я не могу с уверенностью сказать, что слышала ее крик, но думаю, она меня звала, потому что моей первой реакцией было броситься к ней. В это время появилась еще одна семья. Держась на расстоянии, они крикнули Еве: «Уходи оттуда! Скорее к берегу!» — Я посмотрела на полынью. Никого из них уже не было видно. Тут вдруг Мартину показалось, что Ева вспомнила о чем-то впервые. Как будто в ходе рассказа заглянула внутрь себя. — Сейчас это звучит странно, и, наверное, так оно и есть, возможно, я потом себе это придумала. Не знаю. Может быть, мне приснилось, ведь я столько раз видела сны об этом несчастье. Но я помню, мне вдруг показалось, что я вижу Ленино лицо подо льдом, ее длинные волосы, колышущиеся вокруг бледного лица. Видела по губам, как она раз за разом повторяет «Иди сюда». Я чувствовала, что хочу последовать за ней, помочь, и, если бы та, другая семья не спасла меня, я наверняка так и сделала бы. Она помолчала, а потом продолжила: — Они вырвали меня из оцепенения и заставили отойти от полыньи. Думаю, они спасли мне жизнь. Она глубоко вздохнула. — За все эти годы я почти не говорила о произошедшем. Так что, повторяю, не могу сказать точно, что я помню, а что наложилось позже. Кошка поднялась, потянулась и перевернулась на другой бок. — Это, должно быть, страшное впечатление, — сказал Мартин, — видеть, как твоя подруга погибает таким вот образом. Он тут же пожалел о сказанном, нельзя же так прямо. Но Еву это, похоже, не задело. — По идее, так и должно быть. Но я помню, что это было… красиво. Вот именно тот, последний момент. Как она плавала подо льдом. Звала меня. Если она, конечно, звала. Были ночи, когда я… Она внезапно замолчала. — Что было потом? — спросил Мартин. Ева не отвечала. — Что? — переспросила она через какое-то время. — Что случилось потом? — Я плохо помню. Сначала поднялась такая шумиха. Помню, меня на целую неделю освободили от занятий в школе. Мне все это казалось захватывающим приключением. Интерес к моей персоне, газетные статьи… то, что я оказалась в центре внимания. Но после того случая я никогда больше не каталась на коньках. Она взглянула на Мартина. — А потом в какой-то момент об этом снова заговорили, когда произошел второй случай. Лет через десять или около того. — О чем вы? Что еще произошло? Ева помолчала. — Вы ничего не знаете? — спросила она наконец. — Нет. А что вы имеете в виду? Думаю, что не знаю. Когда это случилось? — Году… в семьдесят пятом. Мне было восемнадцать, кажется. Мартин молча ждал продолжения. — Это произошло с новыми владельцами, с теми, кто переехал в дом после Лены и ее семьи. С их сыном. Думаю, ему года четыре было. По комнате разлилась тишина, ледяная и выжидающая, как затишье перед бурей. — И что с ним случилось? — прошептал Мартин. Взгляд Евы наполнился болью. — Вы не знали? — спросила она снова, но на этот раз уже не ожидая ответа. — Он тоже утонул, дорогой мой. По крайней мере, так считают. Мальчика на мгновение упустили из виду, когда он играл у воды, и больше уже не нашли. * * * Мартин плохо помнил, как возвращался с Черингена, но наверняка, когда он покидал остров, сгущались сумерки, а когда паром причалил к Моллёсунду, совсем стемнело. Звон в ушах нарастал, а потом осел где-то в теле, перешел в странную вибрацию внутри. Еще один мальчик. Пропал. Мартин шел наугад по улочкам, ища взглядом нужный фасад, и наконец добрался до дома Элиаса. Постучал, понимая, что выглядит как сумасшедший. — Боже мой, — воскликнул Элиас. — Что с вами? Что-нибудь случилось? — Можно мне снова посмотреть журнал? — спросил Мартин. — Старый журнал вызовов. Речь идет еще об одном несчастном случае. Середины семидесятых. Элиас впустил его. Выглядел он так, словно вовсе не был удивлен. — Пожалуйста, — сказал он и положил старый журнал на стол. Мартин сел и начал листать. Дошел до нужного года. Отыскал текст: Поступило сообщение об исчезновении мальчика четырех лет в районе Экевика, где он находился с матерью. Начата спасательная операция по поиску ребенка, однако двое суток спустя поиски прекращены, ребенок не найден. Мартин водил пальцем по строкам, пока не добрался до даты. Год — 1975. Десять лет спустя после несчастного случая с Леной и Евой. И сама дата, которая, казалось, отделилась от страницы и парила в воздухе прямо перед ним, насмешливо и игриво. — Что за черт? Это единственное, что она слышала определенно. Несколько раз, все громче, а может быть, внутри нее просто создался такой резонанс.