– Думаю, мы сегодня услышим хорошего оратора, – сказал парень. Уилла собиралась ответить, но Альби ее опередил: – Одного из лучших. – Говорят, только его напористость обеспечила ему участие в экспедиции Скотта, – сказал Шейми. Не прошло и минуты, как все четверо уже с воодушевлением говорили об экспедиции. Они знали ее историю, равно как и историю самого Шеклтона. Для них он был героем. Отец хотел видеть Шеклтона врачом, но тот пошел против отцовской воли и в шестнадцать лет покинул школу, отправившись в море. Он тогда был на год моложе их. Первым кораблем, на борт которого ступил Шеклтон, был «Хотон тауэр», направлявшийся из Ливерпуля в Вальпараисо через мыс Горн. Судно достигло мыса в самый разгар зимы и целых два месяца огибало его, пробиваясь сквозь метели и штормовые ветры. В последующие пять лет Шеклтон плавал повсюду: ходил на Дальний Восток и в Америку. Из рядового матроса он стал первым помощником, а затем и капитаном торгового судна. Вплоть до лета прошлого года Шеклтон ходил на торговых судах, после чего в его жизни произошел крутой поворот. Он добился приема у Ллевеллина Лонгстаффа, главного финансиста антарктической экспедиции, и убедил Лонгстаффа включить его в состав экспедиции, и тот ходатайствовал за него вместе с сэром Клементсом Маркемом, президентом Королевского географичекого общества. Благодаря их поддержке он был принят. Шеклтон сумел убедить влиятельных людей и оказался в составе экспедиции. Шейми был убежден, что и он сумеет. За разговорами четверка не заметила, как в зале притушили свет, предложив аудитории умолкнуть. – Подумать только! Антарктика! – возбужденно произнесла Уилла. – Я бы отдал что угодно, только бы оказаться на борту их корабля, – признался новый знакомый. Шейми благоразумно промолчал. – Кстати, меня зовут Альберт Олден, – представился Альби, протянув парню руку. – А это мо… мой… – Брат-близнец, – подсказала Уилла, и ее щеки вспыхнули, а в глазах зажглись озорные огоньки. – Джордж Мэллори, – представился парень, пожав руки всем троим. Интересно, этот Джордж Мэллори догадался, что Уилла – девчонка? – подумал Шейми. Может, и догадался. Ему-то какое дело? А Уилла ишь, вдруг заулыбалась во весь рот. Шейми откинулся на спинку, удивленный и раздраженный этим обстоятельством. Джордж и Уилла уже строили планы отправиться после лекции в паб. Опять-таки, ему-то что? Уилла – симпатичная девчонка. Ну и что? Плевать ему на то, кому она улыбается. Или кто улыбается ей в ответ. Он сюда пришел увидеться с Шеклтоном. Свет погас. На сцене появился аскетичного вида джентльмен – президент общества. – Явился, болтун, – простонал Альби. – Теперь будет бубнить себе под нос. Уилла прыснула. Джордж улыбнулся. Шейми сердито посмотрел на них. После вступительной речи сэра Клементса Маркема, показавшейся им бесконечной, место на сцене занял Эрнест Шеклтон. Послушав его десять секунд, Шейми начисто позабыл про Уиллу Олден и Джорджа Мэллори. Он забыл про всё и всех на свете, за исключением Эрнеста Шеклтона. Этот человек обладал гипнотической силой. Шеклтон ходил по сцене – настоящий сгусток энергии – и говорил о зове земель, еще не нанесенных на карту, о безбрежных морях и надежных кораблях, о братстве смелых моряков-ученых. Он говорил о славе, которой покроет себя Королевское географическое общество и вся Британия, если Скотт и команда «Дискавери» первыми достигнут Южного полюса. Шеклтон напомнил присутствующим, что не только англичане полны решимости покорить полюсы и стяжать славу. Их соперники трудятся не покладая рук. Не стоит забывать, что Нансен почти достиг Северного полюса. А другой норвежец – Карстен Борхгревинк – недавно вернулся из Антарктики. Разве он не продвинулся на юг дальше, чем кто-либо? Покорение обоих полюсов – это уже не вопрос «если». Это вопрос «когда». Шейми сидел на самом краешке и, затаив дыхание, всматривался и вслушивался. Все фибры его души были направлены к человеку на сцене, к дерзости, мужеству и дальновидности Шеклтона. Капитан Шеклтон делал все, что хотел делать Шейми, был всем, кем Шейми хотел быть. И не просто хотел. Слушая выступление, Шейми укрепился в мысли: он должен это сделать. Уход из школы был правильным шагом. Теперь он должен отправиться в море. Через час Шеклтон завершил свою лекцию. Зал взорвался аплодисментами. Шеклтон спустился со сцены, залпом проглотил стакан воды. Слушатели продолжали аплодировать. Шеклтон поклонился, вскинул руки, затем снова поднялся на сцену, чтобы ответить на вопросы. Шейми смотрел, как один за одним в зале вставали желающие спросить. Молодые и постарше. Сами они никуда не рвались. Им достаточно забрасывать вопросами такого, как Шеклтон. Чужие ответы заменяли им исследования и приключения. Слушая их, Шейми ясно это понимал. Нет, он скорее умрет, чем останется одним из них. Это он тоже понял. Он обязательно завладеет вниманием Шеклтона. Сегодня же. Даже если придется следовать за Шеклтоном по пятам и спать на крыльце его дома. Шеклтон выслушает его. Выслушает и поймет. Внутри они совершенно одинаковы. Шейми понадобится всего минута, может, две, чтобы убедить Шеклтона. Пусть Альби, Уилла и этот чертов Джордж Мэллори отправляются в паб. Эрнест Шеклтон собирается в Антарктику. И Шейми Финнеган поплывет вместе с ним. Глава 54 – Что, Литтон? Стыдоба с этими выборами, – сказал Дуги Хокинс. – Лейбористы, значит, победили? – Да, победили, – угрюмо ответил Фредди. – Это, старина, лишь начало бед. Не успеешь оглянуться, как уличные торговцы окажутся в палате лордов, а портовый грузчик – на Даунинг-стрит. Фредди напряженно улыбнулся. Ему хотелось сломать Дуги нос. Если этот хлыщ продолжит свои утешения, приправляемые идиотской болтовней, Фредди не выдержит и сломает. Он сюда пришел развеяться, хотя бы на время забыть о своем катастрофическом провале, и нечего ему об этом напоминать. – А здесь чудесное сборище, ты не находишь? – спросил Дуги. – Я только что пришел, – ответил Фредди. Об этом торжестве он услышал случайно, когда уходил из клуба. Студия в Челси, куда он попал, была целиком оформлена в мавританском стиле и принадлежала одной художнице, любовнице сына герцога. Высокородный сынок решил отпраздновать открытие первой выставки ее произведений. – Джемму Дин видел? – спросил Дуги. – Нет. Она здесь? – Стоит у окна. По-моему, она в несколько разобранном состоянии. А может, мне показалось. Просто давно ее не видел. Я так понимаю, какое-то время она не появлялась на публике. Теперь появилась. Сдается мне, ей опять нечем платить за жилье. Дуги заметил другого приятеля и поспешил к нему. Фредди смотрел ему вслед. Недавно он хотел сломать Дуги нос. Теперь ему хотелось разбить мерзавцу череп за шуточку по поводу счетов Джеммы. Дуги не надо волноваться о счетах. Семья Хокинса владела десятью тысячами акров земли в Корнуолле и десятками домов в Лондоне. Этот идиот Дуги родился и вырос в богатстве и роскоши. Все доставалось ему легко. Таким не надо волноваться из-за каждого фунта… От мыслей о чужом благополучии душа Фредди наполнялась жгучей завистью. Фредди вытянул шею, ища глазами Джемму. Наконец он заметил ее. Вернее, ее бриллианты. Сегодня на ней были только серьги, но в свете газовых люстр они сияли как звезды. Помнится, Джемма рассказывала, что серьги ей подарил Сид Мэлоун и что они стоят чертово состояние. Ему бы сейчас очень пригодилось состояние, хоть чертово, хоть какое. На прошлой неделе Бингэм оплатил его счета в «Реформ-клубе», а то администрация грозилась предать их гласности. Портной не стал с ним даже разговаривать. События становились все паршивее. Фредди глотнул виски, стараясь не думать об этом. Он предпочел бы думать о прекрасной Джемме Дин, однако сейчас она показалась ему не такой уж прекрасной. Дуги прав. Она действительно находилась в разобранном состоянии. Платье на ней, похоже, с чужого плеча и висит мешком. Может, Джемма решила создать себе новый облик – этакая тростиночка не от мира сего? Некоторым девицам это шло. Бледным, унылым девицам, обожающим поэзию и подверженным приступам хандры. Но Джемме такое никак не шло. Она была женщина с формами: кругленькая, спелая, готовая вывалиться из корсета. Фредди представил, как расстегивает на ней корсет и ласкает ее теплые тяжелые груди. Покувыркаться бы с ней полночи. Это мигом выбило бы его из нынешней беспросветности. – Привет, старушка. Как дела? – спросил Фредди, подходя к ней. – Потрясающе, Фредди. Просто потрясающе, – язвительно ответила Джемма. Ее пальцы сжимали бокал шампанского. Джемма залпом его осушила и подозвала официанта. Возможно, хотела напиться. – Слышала про выборы, – сказала она. – Жаль, что ты не победил. – Мне тоже жаль. – Я и о твоей помолвке слышала. Как говорят, пришла беда – открывай ворота. – Похоже. Фредди почувствовал раздражение. Он надеялся, что болтовня с Джеммой поднимет ему настроение. Оказалось, наоборот. – Да, куча дерьма. – Джемма сделала большой глоток шампанского. – Но, по крайней мере, ты теперь свободен. И я тоже. У Фредди встали волосы на загривке. Ему очень не понравилась такая направленность их разговора. – Ты о чем, Джем? – Тебя бросили. Меня тоже. – Тебя? Мне очень горько об этом слышать. – Ты серьезно? – встрепенулась она. – Сомневаешься в моей искренности? Джемма не ответила, а вместо этого спросила: – Помнишь, как ты в последний раз приходил ко мне? – Девочка моя дорогая, я помню каждый приход к тебе. – А помнишь, что ты говорил? – Хм… что-то о моей избирательной кампании? – Нет, о нашей женитьбе. Ты, помнится, жалел, что не можешь жениться на мне, поскольку вынужден жениться на Индии. Так твои родители настаивали. А теперь она тебя бросила. Ты свободный мужчина. Мы можем пожениться. Что нам помешает? Фредди оторопел. – Джем, ты же знаешь, это не так просто. – Фредди, я другое знаю. Ты врун поганый! Вот что я знаю. – Голос Джеммы звучал все громче, и на них стали оборачиваться. – Джемма, думаю, тебе уже довольно, – сказал Фредди, пытаясь увести ее в тихий уголок. – Правильно. С меня довольно. И тебя, и Сида Мэлоуна, и всех прочих дешевых гондонов. – Джемма, будь благоразумна, – прошипел Фредди. – Ты же знаешь мои чувства к тебе. Знаешь, что я считаю тебя самой восхитительной женщиной в Лондоне. Но браки строятся не только на взаимной привлекательности. У нас с тобой разное происхождение. Разная жизнь. У нас едва ли найдется что-то общее. Джемма засмеялась. Смех ее был резким, даже отвратительным. – А вот тут, дружочек, ты ошибаешься, – заявила она. – У нас с тобой больше общего, чем ты думаешь. Гораздо больше.