Индия отпрянула и решительно замотала головой: – Ни в коем случае! Как вы могли такое подумать? Фредди – джентльмен. Он никогда не опустится до столь грязных методов. Сид поднял руки: – Простите за ошибку. Должно быть, у Бристоу есть и другие противники. Официантка принесла заказ. На каждой тарелке высилась горка картофельного пюре с коричневой подливкой и три толстые сосиски. Индия жадно принялась за еду. Довольный Сид наблюдал за ней. Он поднял вилку, но есть ему помешало появление женщины, тащившей за руку маленькую девочку. Тощую, с отсутствующим взглядом. Лицо женщины было обрюзгшим. От нее разило джином. – Мистер Мэлоун, оставьте чего дитенку поесть, – попросила женщина. Индия уже хотела отдать девочке всю свою тарелку, но Сид сунул руку в карман и подал женщине несколько монет. Сообразив, что получила целый фунт, она схватила его руку и поцеловала. – Эй, Китти! А ну чеши отсюда! – крикнула официантка, выскочив из-за стойки. – Извините, мистер Мэлоун. – Ничего страшного, – ответил Сид. Индия ковырнула вилкой в пюре и посмотрела на Сида: – Зачем вы это сделали? Лучше бы отдали мою порцию. А так вы только поощряете пьянство. Эта женщина отправится в соседний паб и пропьет ваши деньги. – И что? – Как это что? Ей нельзя пить! – Почему же? А что еще у нее есть? – Начнем с того, что у нее ребенок. Сид покачал головой: – Девчонка слабоумная. Они обе долго не протянут. А джин их согреет. Подарит капельку радости. – Куда полезнее выпить молока. Съесть кашу. И зеленые овощи. – В брокколи – никакой радости. – Зато очень много питательных веществ. Ну вот, опять этот назидательный тон. Нежная, пугливая, умеющая чувствовать, Индия, которую он нес на руках по темному туннелю… исчезла. Ее место заняла доктор Джонс. – Вам не понять желания внести капельку радости в тяжелую жизнь? – спросил Сид. – Или в вашей жизни этого не было? – Если бы мне потребовалось облегчить тяжелую жизнь, я бы не схватилась за бутылку джина. Или за трубку с опиумом, – резко ответила Индия. Сид снова покачал головой. Он пожалел, что пригласил ее на ужин. Не успели взяться за еду, и на тебе! Ну почему у них не получается разговора без ссор? Почему каждая их встреча кончается перепалкой? – И не надо этих ваших укоризненных покачиваний головой! – еще сильнее распалилась она. – Оглянитесь по сторонам! Посмотрите на мужчин, пропивающих жалованье. Они вливают в себя пинту за пинтой. Готовы голодать, только бы на выпивку осталось. И жен с детьми обрекают на голод. С чем они вернутся отсюда к семьям? Все подряд! С жалкими грошами в карманах… – Слушайте, хватит болтать! – не выдержал Сид. – Вы не знаете, о чем говорите! Вы когда-нибудь работали шестнадцать часов на причалах? Ворочали уголь или говяжьи туши в холод, под дождем, думая, что свалитесь замертво от усталости? А потом возвращались к жене и пятерым ребятишкам в тесную комнату? Одну на всех, где сквозняки так и гуляют? Кто-то из детей болен, а голодны все. Вы хоть представляете, каким отчаянием разит в этих комнатенках? Какой озлобленностью? И вы станете упрекать работягу, что ему хочется на час забыться? Посидеть в теплом пабе, пропустив пинту-другую? Индия откинулась на спинку стула: – Сид, вы всегда так рассуждаете? Всегда намеренно закрываете глаза на то, что есть добро и что – зло? – А вы, Индия, тоже всегда рассуждаете так? Всегда бываете праведной сукой? Вид у Индии был такой, словно Сид влепил ей пощечину. Вилка выпала из рук Индии. Сид уставился на тарелку, где еще было полным-полно пюре, а в остывшей подливке плавали недоеденные колбаски, а затем схватил тарелку и швырнул в камин. – Вы, никак, окончательно спятили? – зашипела Индия. – По-прежнему голодны? – спросил он. – Представьте себе! А вы только что угробили… – Устали? – Да, но я не понимаю… – Рана болит? – Меньше, но болит. – Отлично! Добро пожаловать в жизнь рабочего класса. А теперь вставайте. – Что? Почему? Куда мы пойдем? – Знакомиться с вашими пациентами. – Сид бросил на стол несколько монет и взял Индию за руку, заставив встать. – Идемте… доктор. Едва очутившись на улице, Индия резко вырвала руку: – Я никуда с вами не пойду. Знакомства с пациентами мне и так хватает. У Гиффорда. И в больнице. – А у них дома вы бывали? – Естественно! Где, по-вашему, я принимала роды? Сид пренебрежительно усмехнулся: – Бьюсь об заклад, перед вашим приходом они отскребали свои комнатенки. Беременные женщины ползали на четвереньках, морщились от схваток и драили полы, зная, что вы придете. Моя ма так делала. И все остальные матери. Не хотели, чтобы врачи и акушерки думали, будто они неряхи и не прибираются в доме. А я покажу вам кое-что другое… – Мне не требуется указаний о том, как я должна выполнять свою работу. Тем более от вас. Индия повернулась лицом к проезжей части и подняла руку, надеясь поймать кеб. – И насчет каши вы ошибаетесь. Жутко ошибаетесь, – сказал Сид, идя за ней. – Счастливо оставаться, мистер Мэлоун. – Вы говорили, что ваши пациенты должны есть кашу. Чушь полнейшая! Забыв про кеб, Индия двинулась к Сиду. Ее глаза метали молнии. – Нет! Я говорю чистую правду. Если бы я сумела убедить своих пациентов есть на завтрак кашу с молоком, а не хлеб с чаем, как они привыкли, половина лондонских больниц опустела бы. На ее сердитые слова Сид ответил своими, в которых было не меньше злости: – А вам известно, что бедные женщины не могут готовить кашу? Почему? Да потому, что многие живут там, где даже плохонькой плиты нет. Не знали? Откуда вам знать? Ваша голова набита вычитанными знаниями о бедняках. Вы любите поговорить о них. Наверное, вы говорите с ними у Гиффорда и в палатах больницы. Или в отмытых комнатах. А в их привычной обстановке вы с ними говорили хоть раз? Сомневаюсь, иначе вы бы знали особенности их быта. И потом, чтобы сварить кашу, нужно сжечь уголь, а уголь стоит денег. Но даже те, кому хватает на уголь, не станут есть кашу. Принесите ее в любой уайтчепельский дом, и вашу полезную еду выбросят за окно. Овсянка, за которую вы ратуете, слишком похожа на баланду, которой кормят в тюрягах. Вас когда-нибудь отправляли в работный дом? У вас отбирали детей? А последние крохи человеческого достоинства? Вам бы захотелось добровольно есть то, что заставляют есть там? Индия не ответила. Она лихорадочно сигналила приближающемуся кебу. – А-а, твою мать! Чего это я понапрасну слова трачу? Сид порылся в карманах, достал деньги и вложил Индии в руку: – На кеб. Та-ра. – Он отошел на несколько шагов, потом вдруг повернулся. – Хотите стать великой? – (Ответа не было.) – Индия, я вас спрашиваю! – (Она молчала.) – Вы хороший врач. А хотите стать великим? Индия медленно опустила руку и повернулась к нему: – Сначала скажите зачем? – Что зачем? – Зачем вдруг решили устроить мне какой-то нелепый поход по домам бедняков? Можно же банки грабить, сейфы вскрывать или чем еще вы занимаетесь по вечерам? – Потому что плохой человек хочет сделать добро, – повторил он слова Эллы, подслушанные в больнице. Индия ошеломленно открыла рот, но быстро справилась с собой. – Во-первых, подслушивать – недостойное занятие. А во-вторых, насмешки неуместны. – Я говорю с полной серьезностью. Вы им нужны. – Кому им? – Им, – повторил он, раскинув руки. – Всем этим бедным гребаным человечкам, пытающимся выжить в своем бедном гребаном мире. – Вас сегодня так и тянет на сквернословие. А знаете почему? – Она прищурилась. – Думаю, вы просто пьяны.