– Нет. Глафира вздохнула. А потом проговорила: – Выходные длинные, не будешь же ты всё время сидеть в четырёх стенах?! – Я хочу поехать в Троянский лес и покататься на лыжах. – Одна? – опять спросила Глаша. – Одна. Мне надо подумать. – Я бы на твоём месте не поехала. – Но ты не на моём месте. – По-моему, тебе нужно отказаться от мысли вернуть его. – Кого его? – Сама прекрасно знаешь кого! – Как ты не поймёшь, я люблю его! – Глупости. Маша вскочила со стула и бросилась к выходу. – Подожди! – закричала Глаша и кинулась вслед за подругой, но потом вспомнила, что не заплатила за чай, который пила в ожидании Марии. Вернулась, положила деньги на столик. А когда она выбежала из «Веретенца», Маши и след простыл. Она стала звонить ей на сотовый, но подруга не откликалась. Глаша решила пойти к Марии домой. Но дверь ей никто не открыл. Тогда она спустилась вниз и спросила мальчишек, катающихся на катке перед домом, не видели ли они Марию Нестерову с третьего этажа. Двое мальчишек ответили, что видели, как она минут сорок назад вышла из дома, и взмахом руки указали в ту сторону, где находилось «Веретенце». – А назад она не возвращалась? – затаив дыхание, спросила Глаша. – Нет, не возвращалась. – Точно? – Стопудово. – Спасибо. Постояв ещё немного возле дома подруги, Глаша позвонила Азамату: – Маша пропала! – То есть как пропала? – не понял он. – Мы были в кафе, она вспылила и убежала. Что делать? – Глаша, – серьёзно ответил ей молодой человек, – ты не можешь всю жизнь быть нянькой при своей подруге. Давай запишем её к психологу. – Она ни за что не согласится. – Тогда она должна сама разобраться со своей жизнью. А сейчас извини, я очень занят. – Азамат! Азамат! – закричала Глаша. Но он уже отключился. Глафира тяжело вздохнула, а потом подумала, что Азамат, наверное, прав. И она побрела домой. Глава 4 30 декабря – Посмотри за окно! – сказала Вероника своему жениху. – Погоду на улице иначе чем подарком под Новый год и назвать нельзя! – Это Дед Мороз ради тебя расстарался, – ответил ей парень. – Ради нас! – поправила она и счастливо рассмеялась. – Ну что, будем наряжать ёлку? – спросил он. – Конечно! Ёлку они ещё вчера вечером внесли с лоджии. Он установил её и закрепил. А наряжать решили сегодня с утра. Вероника отправилась в кладовую и принесла сначала одну, а потом вторую коробку с игрушками. – Ты знаешь, – сказала она, – раз у нас на следующий год намечена свадьба, то ёлку лучше всего нарядить в белых тонах. – Логично, – согласился он. Они стали вешать на ветки большие белые шары, серебряные колокольчики, длинные хрустальные сосульки, белые бусы и белую мишуру. Для того чтобы украсить верхние ветки ёлки, Вероника встала на стул и так старательно делала своё дело, что не заметила взгляда жениха, скользящего по её ногам всё выше. Поэтому его хриплый голос прозвучал для неё неожиданно: – Какая ты соблазнительная, моя Вероничка. Она чуть не упала, когда он обнял её ноги и стал покрывать их поцелуями. – Ты уронишь меня, – прошептала она, пьянея. – Я с ума от тебя схожу! – Он подхватил её на руки и понёс в спальню. – А как же ёлка? – тихо рассмеялась она. – Ёлка уже наряжена. Можно сказать, одета! Тебя же я хочу раздеть! И притом немедленно! Она обвила его шею руками и прижалась к его губам. Он остановился и, лишь оторвавшись от её губ, продолжил путь, бормоча на ходу: – Если ты так сделаешь ещё раз, то я точно уроню тебя, вернее, мы упадём вместе. Но уронил он её только на кровать и сразу принялся раздевать. Она то помогала ему, то мешала и всё время тяжело дышала. Ей не хватало воздуха от избытка чувств. – Я люблю тебя! – выкрикнула она перед тем, как он навалился на неё всем телом и зажал рот нетерпеливым поцелуем. Вероника вся устремилась навстречу любимому, ей хотелось слиться с ним, стать одним целым и никогда не размыкать объятий. На пике блаженства она вскрикнула и заметалась, царапая его спину ногтями. Он вскрикнул, и она почувствовала, как его упругое мускулистое тело стало мягким и точно растеклось на ней. Через минуту он уже лежал рядом, и ей показалось, что он уснул. – Ты спишь? – спросила она. – Нет. – Почему ты молчишь? – Думаю. – О чём? – Ни о чём, а о ком, – рассмеялся он, – о тебе, моя мышка-глупышка. – Я не мышка и не глупышка, – она потёрлась щекой о его плечо, – и ты это знаешь. – Конечно, знаю, ты моё сокровище, моя жар-птица. – Поцелуй меня, – попросила она. Он жадно впился в её губы. – Нет, не так! – А как? – Нежно-нежно.