– Думаю, что это будет нелегко. – Наверное. Но глупо истязать себя из-за парня. – А если бы я так? – неожиданно спросил Азамат. – Что так? – удивилась Глаша. – С Виолой связался. Глаша положила в рот конфетку, прожевала её и сказала: – Зарезала бы – и дело с концом. – Что бы сделала? – подавился Азамат сочной грушей. – Чего слышал. – Но тебя бы посадили! – Ну и что, – хладнокровно отозвалась Глаша, – сидела бы себе и интеллектуальный уровень повышала. Глядя на её делано равнодушное лицо, Азамат не выдержал и рассмеялся. А потом спросил серьёзно: – Ты меня любишь? – Очень! – И я тебя очень, очень. Глашка ты моя родная! Азамату очень нравилось её имя. Хотя сама Глаша не было от него в восторге до поры до времени. Она рассказала Азамату, что мама назвала её так в честь героини старого фильма «Свинарка и пастух», который она смотрела в роддоме: в тот миг, когда Глаше объяснялся в любви прекрасный горец, у неё начались роды. Поэтому новорождённую дочь она, не раздумывая, назвала Глашей. Азамат сразу сказал, что полностью поддерживает её мать и ему имя Глафира очень-очень нравится. – Правда? – спросила растроганная Глаша. – Мамой клянусь, – прозвучало в ответ. Относительно Маши Азамат оказался абсолютно прав. Мария не желала выбрасывать Ростика ни из головы, ни из сердца. Хотя, когда он появился в квартире Марии, она набросилась на неверного возлюбленного с укорами. Но он остановил её жестом и сказал с ухмылкой: – Прошла любовь, завяли помидоры. Ростислав собрал свои вещи и отбыл в неизвестном для Марии направлении. Хотя нетрудно было догадаться, что Ростислав переехал на квартиру Виолы. Просто думать об этом Маше было невыносимо больно. И вот прошёл почти год. До Нового года оставалось всего две недели, и Мария затосковала с новой силой. Несмотря на все усилия Глаши, бессонными ночами она разрабатывала всё новые и новые планы по возвращению себе Ростислава. Подруге она, разумеется, ничего об этом не говорила. За всё это время Маша ни разу не видела ни Виолу, ни Ростислава. От Азамата она знала, что Глаша порвала с Виолой сразу после того, как она отбила у Марии Ростислава. Со слов Азамата, бывшие подруги так сильно разругались, что прямо-таки шипели друг на друга от злости. Азамат всячески пытался развеселить Марию и предложил ей нарисовать в воображении два раскалённых камня, на которые кто-то плеснул холодной воды. – Представила? – спрашивал он. Она только кивала в ответ. – Слышала, как камни зашипели? Мария снова кивнула. Ей не хотелось огорчать доброго парня неблагодарностью. – Во! И Глашка так с Виолкой шипели. – А что в это время делал ты? – не выдержала и поинтересовалась Маша. – Стоял в сторонке, – пожал он плечами, – и наблюдал, чтобы они друг дружке в волосы не вцепились. – А если бы дело дошло до потасовки, неужели ты бросился бы их разнимать? – с сомнением спросила девушка. – А то, – ответил он. – Так тебе самому досталось бы по первое число! – Неважно. Для меня сохранность любимой девушки дороже нескольких Виолкиных царапин. – Боюсь, что в пылу драки тебе досталось бы и от Глаши, – невольно улыбнулась Мария. Обрадованный тем, что вызвал её улыбку, Азамат притворно равнодушно ответил: – Ну и пускай бы. – Повезло Глашке с тобой! – искренне выдохнула Мария. – И тебе обязательно повезёт! – заверил её Азамат. – Ты думаешь? – неуверенно протянула она. – Уверен! А пока считай, что счастливо отделалась от предателя. Машины глаза увлажнились, и она быстро отвернулась, не желая, чтобы Азамат заметил её слёзы. Всё время, прошедшее после расставания с Ростиславом, Маша выходила из дома только по необходимости. Ведь работу и походы за продуктами никто не отменял. Но Глаша постоянно старалась вытащить подругу то на прогулку, то в театр, то в музей. Иногда ей это удавалось. И на сегодняшней их встрече в кафе настояла Глаша. Маша вышла из дома и медленно побрела давно знакомой дорогой в крохотное кафе «Веретенце». На лицевой стороне здания размещалась мозаичная картинка, на которой синеглазая красавица с толстой русой косой, в сарафане и кокошнике крутила на золотом блюде веретено, и прялась пряжа, и вилась нить… судьбы. Глаша обожала это кафе в силу своей романтической натуры, а Маше оно нравилось потому, что находилось недалеко от её квартиры и она всегда, даже в зимнюю стужу, могла дойти до него пешком. Вот и сегодня она шла не спеша и не глядя по сторонам. С деревьев слетал нависший после снегопада снег и падал ей под ноги. Когда Маша вошла в кафе, то сразу увидела Глафиру. Глаша сидела за столиком у окна и, видимо, высматривала её. Она сразу же улыбнулась подруге и помахала рукой. Маша покорно подошла к её столику и села. Глаша невольно вспомнила, как совсем недавно Азамат ей сказал: – Ох и не нравится мне твоя подруга! – Какая? – не сразу сообразила Глаша. – Так у тебя же теперь одна подруга! Машка! – И чем она тебе не нравится? – встала в позу Глаша, собираясь защищать Марию от нападок. – Тем, что она как овца! – Что?! – Вот ты не видела, как выглядит овца, которую ведут на заклание? – К счастью, нет! – Так вот, поверь мне на слово, твоя Машка точь-в-точь эта овца. Глаша тогда обиделась на своего сердечного друга и весь вечер, разговаривая с ним, цедила слова сквозь зубы. – Глаш, – попросил он, – не злись, я же правду сказал. И что-то подсказывает мне, что может рвануть! – Где рвануть? – не поняла Глафира. – У Машки твоей! Вот копит она в себе, копит, а потом чаша терпения переполнится – и как рванёт! Мало не покажется. – Вот ещё, пророк выискался, – отмахнулась Глаша. Азамат в ответ только вздохнул тяжело. И теперь, глядя на Машу, Глафира почувствовала, как по коже пробежали мурашки: «Неужели, – подумала она, – Азамат прав?» Но, отогнав от себя тревожные мысли, она улыбнулась подруге и спросила: – Ну как ты, Маш? – Нормально, – отозвалась та вяло. – Где ты собираешься встречать Новый год? – Дома. – Одна? – Одна. – Может быть, ты придёшь к нам? У нас соберутся родственники.