Стрелял, казалось, каждый камень. И каждый камень оскаливался клинками, и окрашивался алой кровью. Русины шли. И за ними оставались кровавые следы. На черном кровь – красная… и на белом снегу, который лежал в горах – тоже. Плата за нефть? Плата – за жизнь! * * * – Откуда они стреляют?! – С Проклятой скалы! – Так пошлите туда людей!!! – Шахра-бек едва не орал в бешенстве. Еще чуть-чуть… пока еще у них есть шансы. Но промедлить еще час – и их сломают! У Валежного людей все же больше, у него – меньше. – Слушаюсь, командир… Фереи знали короткие дороги на Проклятую скалу. Истинно Проклятую – надо было сделать все, чтобы туда никто не прошел! Но кто мог подумать!? Кто мог ожидать такого от этих червяков с равнин? Две сотни фереев бросились к скале. И их встретили. Двенадцать казаков продолжали вести обстрел. Выметали стальной метлой схроны и засады, давили очаги сопротивления. А три десятка встретили врага на подходах. Им нельзя было пропустить противника к снайперам. И они встали стеной. Сбрасывали камни так, что до вершины добралась лишь половина фереев. Стреляли, спихивали их вниз, но даже тех, кто смог пройти, оказалось более, чем достаточно. Закипела резня. Страшная, безжалостная. Но пулеметы стреляли. Они стреляли, когда защитников уже почти не осталось. Они стреляли, когда упал последний казак, и один из пулеметчиков развернул оружие, стараясь не подпустить врага к своим товарищам. Они стреляли… На той вершине легли сорок человек из сорока двух добравшихся. Но пулеметы не замолчали ни на минуту. Казаки шли по улицам селения – и стреляли. В них стрелял, казалось, каждый камень, они щедро поливали чужую землю своей кровью, падали, но за ними шли другие. Шли по колено в крови, шли, стреляя во врага, не просили пощады и не давали. Началась резня. Остервенелая, беспощадная… Пощады не просил никто. Но вечером по улицам селения шел генерал Валежный. Победителем. За селение заплатили страшную цену, больше тысячи русинов полегло в этот страшный день. Валежный понимал, что все правильно, все так и должно быть… но как же ему было горько! * * * – Тор генерал, к вам парламентер. – Кто? Валежный искренне удивился, хотя и постарался не подавать вида. – Говорит – посланец от Шахра-бека. Валежный хотел сначала распорядиться, чтобы пригласили, но потом передумал. – Сейчас выйду. Они стояли рядом с палаткой. Валежный принципиально не останавливался в домах фереев – не хотел заходить в дом врага. Кстати, сами фереи об этом знали и даже немного уважали своего врага. А сейчас стояли и ждали… Старики – уже глубоко в возрасте, с длинными белыми бородами. Трое… и двое помоложе – то ли для охраны, то ли для помощи. Старики были такими ветхими, что казалось дунь – и сейчас рассыплются. В белых одеждах… Символ мира? Валежный воспринимал это иначе. Когда на его людях запыленные мундиры, когда редко на ком нет крови и грязи… Вы, твари, продались Чилиану с потрохами, а теперь пытаетесь меня разжалобить?! Можно и возразить, это вы, русины, пришли на нашу землю. Можно… только вот сами по себе фереи жить не смогут. Не выживут. Им нужно многое из того, что производится и выращивается на равнинах. Как придаток – да, они могут жить и доиться золотом. А сами по себе… Они выживали за счет краж, грабежей, набегов – ну и почему русины должны это терпеть? А стоило их призвать к порядку, начинается возмущение. Но это крики пойманного вора. Так Валежный к ним и относился. И разговаривал без особого почтения. А как еще надо обращаться с теми, кто вырастил разбойников, грабителей и рабовладельцев? – Что вам угодно? – Валежный-бек, – медленно, подбирая слова, заговорил один из фереев, – мы пришли умолять тебя о милости. – Слушаю. – Ты идешь по нашей земле, сея разрушения и беды. Мы просим тебя остановиться и уйти из гор. – И? – Мы обещаем, – второй старик скрипнул зубами, видимо, ему это давалось нелегко. Такое унижение… – Мы клянемся, что фереи не будет ходить на равнины следующие… три зимы. Валежный рассмеялся им в лицо. – А я клянусь пройти по всем горам. У меня хватит и людей и патронов. И когда я уйду – в этих горах не останется фереев. И имена ваши будут забыты. – Останутся наши дети. – Те, кто выживет. И будут пугать моим именем своих детей. Сегодня Халахан-Варт загорится с четырех концов. Завтра я пойду дальше. Старики переглянулись. Очень эти слова убедительно звучали, когда на камнях еще пятна крови не высохли. А за околицей складывали тела убитых фереев. И копали большую братскую могилу – для своих. Что будет с фереями? Вот уж это русинов не волновало ни на секунду. Что бы ни было – поделом!