* * * – Аня, это – круто! Ваще улет! – Согласна, это замечательно, – кивнула Анна. – Давай соберем все, что нам понадобится на два дня… – Зачем? Мантию я уже положила. – А под нее? – Хм… джинсы? – Джинсы. Кроссовки, свитер, рубашка – две штуки, лучше даже три, нижнее белье… – Ань, не грузи, а? – Тебя не нагрузишь – так ты и не потонешь. В Анну полетела подушечка с кресла. – Вредина! – Я – хорошая, – парировала Анна, уже немного освоившая подростковый сленг. – И если бы не я, Нимфадору Тонкс ты бы отыгрывала дома. Вот покалечишь меня – и все отменится. – Подушкой? – Ей тоже придушить можно. Посмотри на этот свитер? Кира кивнула. Свитер подойдет. И вон тот – тоже… И кстати! Можно взять клеевую красную маечку! И косметику! И топик! Вдруг дискотека будет? Анна согласилась и принялась упаковывать вещи дальше. Надо сложить их так, чтобы не помялись. Мало ли где они окажутся, вдруг не будет возможности погладить? Русина, окрестности Ирольска. Яна сразу узнала бы эту деревню, хотя ночью та выглядела лучше. Днем же… нищета – она и есть нищета. Дома маленькие, кое-какие и топятся по-черному, клочья полей и огородов, чахлый лес. Краски? Серая, черная и коричневая. Еще не пришло время синтетических красок, да и дорого! Оружие? Три ружья на всю деревню, и те допотопных времен. А еще – все, как водится. Кто-то богаче, кто-то беднее… Что такое продразверстка, крестьяне уже знали. Когда началась война с Борхумом, император приказал покупать хлеб по твердой цене. Невысокой, все верно. На рынке можно было взять дороже… только ты доедь до рынка! И получи ту цену! Дождись покупателя, добейся, сбереги деньги… А если хочешь продавать хлеб государству, тебе этот хлеб и привезти помогут. И заплатят честно… Идея была не самой плохой. Сорвалась… Как многое у Петера – по его личной глупости и раздяйству. Прежде, чем рожать гениальную идею, надо было приструнить родственничков и придворных, которые орали про убытки. Но это-то полбеды! Поорали бы – да и поели. А вот то, что эшелонов не хватало! Хлеб было не на чем перевозить, он попросту гнил… Крестьяне были прекрасно об этом осведомлены. Стоит ли удивляться, что идея померла в зародыше? Жом Пламенный пошел дальше. Принцип добровольной сдачи хлеба отменялся. Вводился обязательный. Борьба за хлеб есть борьба за свободу – красиво выразился жом. Что под этим понималось? Немало. В каждом селе создавались так называемые комбеды – комитеты бедноты. И создавались они для учета. Учета чего? А чего попросят. Кто любит смотреть на суп в чужой тарелке? Да тот, кто над пустой сидит! Причины, конечно, могут быть разные, от болезни и смерти кормильца до лени и пьянства. Только вот вдов и сирот в тех комитетах не было. А были там крикуны, болтуны, лентяя, которых палкой бы загонять на поле, да и заставлять работать. Той же палкой. Нет? А стоило бы… Жом Пламенный рубанул сплеча. Каждый владелец хлеба обязан весь избыток, сверх запасов для обсеменения полей и личного потребления до нового урожая по установленным нормам, сдать в месячный срок после объявления постановления Все трудящиеся, неимущие крестьяне должны объединиться для беспощадной борьбы за свое освобождение. С кем? Так укажут, не переживайте. А пока собирайтесь в комбеды! И стучите, граждане, стучите. Если что – самым активным дятлам – пятьдесят процентов. То есть наклепал на соседа, взяли с того четыре мешка зерна, так два тебе отдадут. Здорово, правда? И так справедливость умножает! В разы! Понятно же, из злости, зависти или мести никто клеветать не станет, все будут доносить честно и никто не воспользуется возможностью свести счеты! У нас же как? Если бедные, то обязательно порядочные! Комитеты Освобождения и лично жом Пламенный в это очень верили. Владельцы хлеба, имеющие излишки и не вывозящие их на ссыпные пункты, а также все растрачивающие хлебные запасы на самогонку являются злостными врагами трудового народа.[1] Что делают с врагами? А вот то самое и делают… и не рассчитывайте, что вас пожалеют. Прасковья этот декрет тоже слышала. Сложно бы не слышать, когда явились к старосте два десятка "збройных"[2], сунули ему оружие в нос, да и пригрозили. Отдавай хлеб, негодяй, не то… Ну а вопрос, хочет ли человек жить – он во все времена задается примерно одинаково. Крестьяне жить хотели. И на вопрос, есть ли в селении кулаки и мироеды, ответили. Честно. Почти… – Ты мне, Иваныч, не дури! Мы ж не подонки какие! Пойми – зерно нужно! Голод в стране начинается! И заплатим честь по чести… – Золотом? Жом Кролик, прозванный так из-за длинных и выпирающих передних зубов, покривился. Ага, золотом! От золота б он и сам не отказался! И уж точно не отдал его каким-то земляным червякам. Увы, перед отъездом Петер так душевно освободил казну от лишних денег, что туда заходить было стыдно.