Но Паша решил на сей раз позволить себе немного больше, чем обычно: после нескольких сладких засосов, прижиманий-обжиманий, властно запустил руку Майе под платье. Та вначале немного подергалась, попищала, повозмущалась, посопротивлялась для вида, но потом расслабилась и полностью отдалась его ласкам. А он уж общаться с женщинами умел: все-таки за плечами — богатый жизненный опыт, в котором было немало представительниц прекрасно пола (две законные жены и нескольких постоянных любовниц — это помимо многочисленных случайных связей). В общем, всё шло хорошо, правая рука Паши уже уверенно гладила Майю между ног, девушка глубоко, прерывисто дышала и всё больше заваливалась на диван… Еще немного — и примет нужное положение, и тогда останется совсем ерунда: избавить ее от нижнего белья, а потом… Главное, всё сделать быстро и аккуратно, чтобы у Майи остались только хорошее, приятное впечатление. Первый раз — это очень важно для любой девушки… Паша уже совсем собрался было перейти к следующей фазе интимного общения, потянул с Майи вниз трусики (девушка даже чуть приподнялась, чтобы ему было удобнее), как вдруг из большой комнаты донесся громкий, возмущенный крик Дины: — Ты куда полез? Что ты там забыл? Затем последовал звук недолгой борьбы, и в комнату влетела весьма растрепанная и крайне возмущенная Дина. Она зажгла свет (вот уж совсем не вовремя!) и безапелляционно заявила: — Всё, я ухожу! Ты идешь со мной? Майя тонко взвизгнула, быстро села на диване и кивнула: да, я сейчас, подожди меня! Дина вышла, а Майя мгновенно привела себя в порядок и тоже покинула комнату. Паша тяжело вздохнул: какой облом, оторвали его от такого приятного занятия… В большой комнате горел яркий свет, Вовка сидел весь красный от обиды и смущения, а Сашка просто забился в угол — не хотел участвовать в скандале. Девушки же поспешно одевались в коридоре… Ситуация была в общем и целом абсолютно понятная: Вовка, очень возбужденный алкоголем и близостью мягкого, податливого девичьего тела, очевидно, тоже решил перейти к более интимным действиям. Но это очень не понравилось Дине: она в принципе не возражала против поцелуев и прижимай, но на большее была пока не готова. И когда Володька полез не туда, решительно этому воспротивилась и громко возмутилась. В общем, вечер был безнадежно испорчен, девушки спешно покинули квартиру, Паша пошел их провожать (никто не возражал и никто против него лично ничего не имел). Все-таки уже вечер, на улице темно, мало ли что. Праздник, пьяных сегодня полно… Паша довел по очереди Свету и Дину до их квартир (благо, жили недалеко), потом проводил Майю к ее дому. Хорошо, что он уже в самом начале сейшна успел вручить ей цветы и подарок: вроде бы сделал всё, что и положено делать галантному, внимательному кавалеру. А что там приключилось у Вовки с Диной — это уже не его проблема, пускай сами между собой разбираются. Не маленькие уже, и он им не нянька. Глава 18 Шли до дома Майи молча — а о чем говорить? Ведь всё ясно… Ей, очевидно, было очень неприятно, что вечеринка закончилась таким нехорошим образом, а Паше обсуждать случившееся вообще не хотелось. С одно стороны, он прекрасно понимал Вовку — Дина сама на него заглядывалась и очень многое позволяла во время танцев, но с другой… По вине друга получился настоящий облом — причем для всех троих парней. Да, в семнадцать лет иногда бывает очень трудно контролировать свои инстинкты и сдерживать естественные половые порывы (это он хорошо знал по самому себе), но Вовке все-таки следовало быть с Диной гораздо аккуратнее и внимательнее… В самом деле: если видишь, что девушка не хочет близости, отступи, не настаивай и тем более не лезь руками, куда не надо, иначе это может плохо кончиться. Но такие полезные жизненные знания, как и умение обращаться с представительницами прекрасного пола, приходят намного позднее, с опытом, а откуда ему взяться у обычного семнадцатилетнего паренька, который наверняка еще ни разу в жизни не видел в реале голую женщину? Хорошо было (стало) при Интернете: нужных тебе сайтов — вагон и маленькая тележка, смотри, учись, получай удовольствие, а попутно — снимай напряжение самым старым и проверенным веками (тысячелетиями!) способом. И тебе приятно, и вреда никому нет… Но Интернет и всё, что с ним связано, появится в стране только в середине девяностых годов, а сейчас на календаре — 1980-й. Секса же, как и порнографии, в СССР, как известно, вообще не было — а имели место быть лишь естественные половые отношения между мужчиной и женщиной, основанные на взаимной любви и уважении. Целью которых всегда было создание крепкой, здоровой советской семьи и рождение детей… Вот и совершала советская молодежь всякие разные глупые поступки, за которые потом приходилось дорого и тяжело расплачиваться. Иногда даже — всю жизнь… А сегодня из-за Вовки е вышел такой облом, что просто ужас. Думать о нем совсем не хотелось… Да и Майе, похоже, сейчас тоже было очень не по себе, но по другой причине: у нее имелись свои мысли на этот счет и свои страхи. Когда Динка внезапно ворвалась в их комнату и включила свет, она застала Майю в совершенно однозначной позе и всё прекрасно поняла. А вдруг сплетничать начнет? Это будет такая горячая тема! Представьте себе: королева класса, недотрога и первая школьная красавица Майя — на диване с приспущенными трусами и с уже раздвинутыми ногами. Картина маслом, так сказать. И ведь это будут не грязные сплетни, не чьи-то злые, подлые выдумки, а самая настоящая чистая правда! Как ее потом опровергать? Да никак! Не будешь же всем справку от гинеколога показывать, что еще девушка… На чужой же роток, как известно, не накинешь платок. В общем, настроение и у Паши, и у Майи было довольно печальное, поэтому попрощались они быстро и без обычных в таких случаях последний поцелуйчиков в подъезде. И лишь у лифта Майя немного задержалась, пристально посмотрела на своего кавалера и вдруг спросила: — Пашка, ты меня любишь? — Да, — глядя ей прямо в глаза, твердо ответил Паша. Майя кивнула, потом на секунду крепко обняла его, быстро поцеловала и впорхнула в лифт. И тот унес ее наверх, в квартиру. А Паша шел домой по весенней, слякотной улице (в Женский день неожиданно наступила оттепель) и не мог сам себе честно ответить, что у него с Майей: обычная ли это подростковая влюбленность или же что-то более серьезное? Впрочем, что сейчас голову ломать, там видно будет. Жизнь, как всем известно, сама расставит всё по местам. * * * Дома были только родители — брат Васька опять убежал гулять. Отец смотрел по новому телевизору праздничный концерт, мать хлопотала на кухне. Паша попросил чего-нибудь поесть: у Сашки на этот раз не оказалось даже бутербродов — никто не захотел с ними возиться. Может, этим и объясняется то, Володька несколько перебрал с алкоголем и полез рукой не туда, куда можно? Мда, следовало все-таки закусывать… Нина Николаевна поставила перед ним тарелку с макаронами и котлетами — только что нажарила, и Паша принялся за еду. Как оказалось, он очень проголодался, поэтому смёл с тарелки все подчистую и попросил добавки. Мать дала, а потом села напротив и тихо спросила: — Скажи. сынок, у тебя кто-нибудь есть? В смысле — девушка? — Да, — не стал скрывать Паша, — Майя Киселева. Ты ее знаешь — мы вместе учимся. — Хорошая девушка, — согласилась мать, — красивая. И чем вы с ней занимаетесь? — Да ничем таким особенным, — пожал плечами Паша. — Гуляем вместе, ходим в кино… Всё, как у всех. А что тебя, мама, беспокоит? — Ну, ты же знаешь, я всегда переживаю за тебя… Чтобы ты не совершил какой-нибудь глупости… — Не беспокойся, мама, — уверенно произнес Паша, — не совершу. А что, кстати, ты конкретно имела в виду? — Ну, знаешь ли… между мальчиком и девочкой иногда случается… это… — Нина Николаевна совсем смутилась и замолчала. «В смысле — секс?» — чуть было не брякнул Паша, но вовремя себя одернул: не надо об этом, еще не так поймут. Какой-такой, скажут, секс в семнадцать лет? Тебе об учебе думать надо, о поступлении в институт! Поэтому ответил предельно дипломатично: — Мама, я понимаю, о чем ты, но не беспокойся: у нас с Майей ничего такого не было. И, думаю, пока не будет… И посмотрел на Нину Николаевну чистыми глазами — сказал совершенную правду, у него с Майей действительно ничего серьезного пока не случилось. Да, могло произойти сегодня, но не срослось. Что ж, так иногда в жизни бывает… Нина Николаевна, кажется, немного успокоилась и снова занялась готовкой. — А тебе духи понравились? — спросил Паша. Накануне праздника он купил у Коляна не только французские «Же Озе» (для Майи), но еще и маленький флакончик «Быть может» — уже для матери. Хороший подарок и относительно недорогой. — Спасибо, сынок, — искренне поблагодарила Нина Николаевна, — очень понравились. Я даже не ожидала от тебя такой подарок… Она подошла к Паше и поцеловала его в щеку, потом украдкой вытерла глаза — так была растрогана неожиданным вниманием сына и отличными духами. Думала, что Пашка подарит, как всегда, маленький пузырек «Красной Москвы» и на этом — всё. А тут — такой сюрприз! Проняло аж до слез… Паша закончил ужинать и пошел в свою комнату. Смотреть по телевизору праздничный концерт не хотелось — все эти песни он уже давно слышал-переслышал и знал почти наизусть, фильм «Бриллиантовая рука» (шел по второй программе) — тоже не заинтересовал. Комедия, конечно, отличная, настоящий шедевр советского киноискусства, но видел он ее уже много раз. И мог сказать каждую реплику героев раньше, чем она прозвучит с экрана… Вместо этого решил еще раз почитать учебник по истории — пригодится и на выпускном экзамене. и на вступительных Только лег на кровать, включил бра и раскрыл книгу, как в комнату вошла мать: — Павлик, тебя к телефону… Прошел в большую комнату, взял трубку и услышал голос Майи: — Пашка, ты погулять не хочешь? Паша взглянул на будильник: всего семь часов, время почти детское (кто ж знал, что их вечеринка так быстро закончится?), можно и пройтись по вечерним улицам. Он понял, что Майя хочет с ним поговорить о том, что случилось. Вернее, о том, чего не случилось… Оделся, предупредил родителей, что вернется через пару часов, и вышел из квартиры. Встретил Майю возле ее дома, пошли гулять по бульвару. Народу было мало: люди в основном сидели по домам, смотрели телевизор — кто праздничный концерт, кто кино. А некоторые еще, похоже, все еще отмечали Международный женский день — из окон доносились радостные, пьяные крики. Майя не спешила начинать разговор, Паша тоже молчал… Свернули в один из соседний дворов и тут нос к носу столкнулись с Гвоздем. Тот был уже изрядно навеселе, но на ногах стоял твердо. Сразу же узнал своего обидчика и нехорошо оскалился: — Вот ты и попался мне, сучонок, сейчас я с тобой разберусь! А потом еще и с девкой твоей позабавлюсь… Дело было серьезное: на улице — почти никого, а от Гвоздя можно ожидать чего угодно. Паша толкнул в бок замершую в испуге, слегка впавшую в ступор Майю: — Беги, зови людей, я пока его задержу! Майя кивнула, бросилась в сторону бульвара — там еще ходили редкие прохожие. Гвоздь рыпнулся было за ней, но Паша решительно встал на его пути. — Ну ладно, — сплюнул на грязный снег Леха, — тогда с тобой одним позабавлюсь… И вытащил откуда-то из-под куртки нож, ловко взял его в левую руку. Правая, как заметил Паша, у него была перебинтована — видимо, до сих пор сильно болела (он тогда основательно приложился по ней чугунным утюгом). Ладно, драться — так драться: Паша расстегнул пальто, чтобы не стесняло движений, намотал на правую руку шарф. И приготовился к бою. Лешка несколько раз махнул в воздухе ножом (просто пугал), а потом сделал первый выпад — тычок в живот. Паша ждал этого и был готов — сместился чуть в сторону и перехвалил кисть противника правой рукой (с шарфом, чтобы случайно не обрезаться), дернул на себя, а свободной левой коротко и хлестко ударил Гвоздя в нос — как это было в первый раз. Лешка взвыл от боли и отскочил назад. Потом перехватил нож уже по-другому, лезвием вниз, и нанес удар с замахом, целясь в грудь. Паша снова перехватил его руку и еще пару раз двинул кулаком по лицу. Но Гвозди вцепился в него уже намертво — навалился, сбил с ног, и они стали кататься по снегу. Паша правой рукой удерживал нож, не давая Гвоздю нанести удар, а левой продолжать бить того в лицо, стараясь снова попасть по носу (это было самое слабое место у Лешки), Отвечать на удары Гвоздь не мог: его правая, забинтованная рука, не годилась для боя — при каждом резком движении отзывалась резкой болью. Лешка был сильнее Паши, но тот — намного ловчее и изворотливее, к тому имел преимущество в одну руку. Так они и катались по грязному, мокрому снегу: Лешка стремился прижать противника к земле и воткнуть лезвие в тело, а Паша крепко держал его руку с ножом и не позволял этого сделать. И все время бил, бил, бил… Неожиданно рядом раздались громкие крики, кто-то с силой оторвал от Паши бешено матерящегося Гвоздя, скрутил его и отобрал нож. Это Майя наконец привела подмогу — двух дружинников. Можно сказать, Паше повезло: в народную дружину чаще всего записывались женщины и девушки (за шесть вечерних выходов давали три дополнительных дня к отпуску), но в конкретно этом патруле оказалось двое крепких мужчин. Они и удерживали Гвоздя, прижимая к асфальту, пока их коллега бегала к ближайшему телефону-автомату и вызывала милицию. Минут через десять подъехал желто-синий УАЗик стражей порядка, Гвоздя обыскали, засунули в кузов (оттуда не сбежишь — запирался снаружи и решетки на окнах) и повезли в районное отделение милиции. Дружинники и пострадавшие (Паша и страшно напуганная, но старающаяся держаться молодцом Майя) пошли следом. Идти было совсем недалеко — буквально через две улицы. Лешку сразу же посадили в клетку-«обезьянник», стали составлять протоколы. Как выяснилось, Гвоздя в отделении очень хорошо знали — он уже не раз попадал туда, но раньше это было в основном мелкое хулиганство (обычно за него давали трое суток), теперь же дело оборачивалось гораздо более серьезным наказанием: все-таки бандитское нападение с холодным оружием да еще на несовершеннолетнего! Паша и Майя дали свои показания, практически одинаковые: мы тихо-мирно гуляли себе по улице, как вдруг на нас напал этот пьяный псих с ножом. Дело для стражей порядка было совершенно ясное, поэтому особых проблем с оформлением протоколов не было. Дежурный по отделению сказал, что Гвоздя продержат в здешнем «обезьяннике» до утра, а потом, скорее всего, переведут в Бутырку, где с ним уже будет работать следователь. Им же, как потерпевшим, придется еще раз дать письменные показания (таков порядок), а потом, скорее всего, выступить на суде — чтобы рассказать всё, как было, но уже для судьи и народных заседателей. Свидетелей по этому делу предостаточно — целых три человека (дружинники), состав преступления очевиден. Лешке грозит совершенно реальный срок, причем весьма существенный (раз ему уже исполнилось восемнадцать лет). Примерно через час Пашу и Майю наконец-то отпустили и даже довезли на милицейской машине почти до дома — чтобы опять чего-нибудь не случилось. Время было уже позднее, начало десятого, и Майя сразу же пошла к себе в квартиру. Но на прощанье крепко и жарко поцеловала своего юного рыцаря… Паша тоже отправился домой, размышляя по дороге, что и как следует сообщить родителям — вид у него был, прямо скажем, не самый парадный: все пальто — грязное (катались по мокрому снегу и лужам), костяшки левой руки разбиты в кровь… Решил, что скажет правду: ему скрывать нечего, он не с какими-то хулиганами по пьяни дрался, а, наоборот, очень хорошее дело сделал — защитил девушку от преступника с ножом. Если что — Майя всегда подтвердит его рассказ. Да и в милиции можно узнать — там есть все необходимые показания свидетелей.