— По-моему, уже пора снять цепи. Как там дальше дорога? — спросил он у паренька с заправочной станции. — Будь здоров! — Что? — Клерфэ посмотрел на паренька. — Да ведь мы знакомы! Тебя зовут Герберт, или Гельмут, или… — Губерт. Парень показал на большую жестяную вывеску, прикрепленную к двум стойкам перед заправочной станцией. Г. ГЕРИНГ, ГАРАЖ И РЕМОНТ АВТОМОБИЛЕЙ — Это не новая вывеска? — спросил Клерфэ. — Да нет, совсем новенькая. — Почему же ты не написал свое имя полностью? — Так практичнее. Могут подумать, что меня зовут Герман. — Скорее можно было ожидать, что тебе захочется поменять фамилию, а не выписывать ее такими громадными буквами. — Эдак я бы здорово свалял дурака, — заявил паренек. — Особенно теперь, когда снова появились немецкие машины! Вы не можете себе представить, какие чаевые я получаю! Нет, сударь, для меня это источник дохода. Клерфэ посмотрел на его кожаную куртку. — Она тоже из этого источника? — Только наполовину. Но еще до конца сезона он принесет мне лыжные ботинки и пальто. Это уж точно. — А может, ты просчитаешься. Многие не дадут тебе чаевых как раз из-за твоей фамилии. Ухмыляясь, парень бросил цепь в машину. — Но не те, кто снова позволяют себе ездить сюда, чтобы заниматься зимним спортом. Да и вообще ничего плохого не может случиться: одни дают, радуясь, что его уже нет, другие — потому что у них связаны с ним приятные воспоминания, но дают почти все. С тех пор как здесь появилась эта вывеска, я кое-чему научился. Вам бензин нужен, сударь? — Да, нужен, — сказал Клерфэ, — целых семьдесят литров, но я куплю его не у тебя, а у кого-нибудь другого, менее оборотистого. * * * Через час снег уже был далеко. Поля стали черные и мокрые, а на лужайках виднелась прошлогодняя трава — желтая и серо-зеленая. — Хотите остановиться? — спросил Клерфэ. — Пока нет. — Боитесь, что нас догонит снег? Лилиан кивнула. — Я больше не хочу его видеть. — Вы его не увидите до будущей зимы. Лилиан ничего не ответила. «До будущей зимы», — подумала она. Зима казалась далекой, как звезда. Ей никогда не достичь ее. — Может, нам все же выпить? — спросил Клерфэ. — Да, — сказала Лилиан. — Когда мы приедем на Лаго Маджиоре? — Через несколько часов. Поздно вечером. Клерфэ остановил машину у деревенской гостиницы. Они зашли в комнату для приезжих. Молоденькая официантка зажгла свет. На стенах висели гравюры с изображениями токующих глухарей и ревущих оленей. — Вы проголодались? — спросил Клерфэ. — Вы вообще что-нибудь ели? — Ничего. — Я так и знал. — Он повернулся к девушке. — Что у вас есть? — Салями, охотничьи колбаски и шублиги. — Две порции шублигов и несколько кусочков вон того темного хлеба. Принесите еще масло и разливное вино. У вас есть фендан? — Есть фендан и есть вельполичелло. — Нам фендан. А что вы сами выпьете? — Сливяночку, если не возражаете, — сказала девушка. — Не возражаю. Лилиан сидела в углу возле окна. Она прислушивалась к разговору Клерфэ и девушки. Красноватый свет лампы, отражаясь в бутылках на стойке, превращался в зеленые и красные блики. Черные деревья за окном подымались к высокому зеленоватому вечернему небу; в деревенских домиках зажглись первые огоньки. Все казалось таким мирным и таким естественным. Этот вечер не знал ни страха, ни бунта. И Лилиан была его частью, такой же естественной и мирной, как все остальное. Она спаслась! Когда она это почувствовала, у нее чуть не перехватило дыхание. — Шублиги — это жирные деревенские колбаски, — объяснял Клерфэ. — Необычайно вкусные, но, может, вам они не понравятся? — Мне все нравится. Девушка принесла светлое вино. Она налила его в маленькие стаканчики. Потом подняла свой стакан со сливовой водкой. — Ваше здоровье! Они выпили. Клерфэ огляделся: гостиница была бедной. — Это еще не Париж, — улыбаясь, сказал он. — Для меня это уже первый пригород Парижа, — ответила Лилиан. До Гёшенена ночь была ясная, светили звезды. Клерфэ погрузил «Джузеппе» на одну из товарных платформ, которые стояли у перрона. Кроме их машины, через тоннель ехали еще два лимузина и спортивная машина красного цвета. — Хотите остаться в машине или поедем в вагоне? — спросил Клерфэ. — Мы не очень испачкаемся, если останемся здесь? — Нет. Это электровоз. И мы опустим верх. Железнодорожник подложил под колеса деревянные колодки для устойчивости. Другие пассажиры тоже остались в машинах. В обоих лимузинах горел верхний свет. Вагоны сцепили, и поезд въехал в Сен-Готардский тоннель. Стены в тоннеле были мокрые. Огоньки пролетали мимо. Через несколько минут Лилиан начало казаться, что она в шахте и опускается в глубь земли. Воздух стал тяжелым и затхлым. Шум поезда повторяло тысячекратное эхо. Освещенные лимузины, качавшиеся перед глазами Лилиан, казались ей вагонетками на пути в ад. — Будет этому когда-нибудь конец? — крикнула она. — Через четверть часа. Сен-Готардский тоннель — один из самых длинных в Европе. — Клерфэ протянул ей свою плоскую флягу, которую он заново наполнил в гостинице. — Не мешало бы к этому привыкнуть, — сказал он. — Судя по тому, что слышишь и видишь, мы скоро будем так жить. Сперва в бомбоубежищах, а потом в подземных городах. — В каком месте мы выедем? — У Айроло. Оттуда до Италии рукой подать. Лилиан пугал первый вечер. Она ждала раскаяния, ждала, что воспоминания обступят ее, как крысы, выползающие из темноты. Но езда через грохочущее каменное брюхо земли вытеснила у нее все мысли. Ее охватил страх, свойственный каждому живому существу, обитающему не под землей, а на земле, страх быть погребенным; она с такой страстью ждала света и неба, что другие чувства в ней исчезли. «Как быстро все меняется, — думала она. — Всего несколько часов назад я была высоко в горах и мечтала спуститься вниз. Теперь я мчусь под землей и мечтаю опять подняться наверх». Из одного лимузина вылетел кусок бумаги и ударился о ветровое стекло их машины. — Есть люди, которые всегда и повсюду закусывают, — сказал Клерфэ. — Даже в ад они прихватят с собой бутерброды.