Его голос звучал устало, на лбу блестели капли пота. Похоже, бить трицератопса бейсбольной битой было нелегко: ведь каждый раз, когда гвозди втыкались в шкуру, приходилось с усилием выдирать их обратно. Поработав битой, хозяин, как видно, дал выход своей злобе и немного остыл. – Давайте, деревенщина, пора вам двигать домой, – сказал он. Но Дэви Рэя не так-то просто было унять. Его глаза напомнили мне пару горящих углей. – Послушайте, мистер, вы хоть понимаете,что оказалось у вас в руках? – Понимаю. Ходячий мешок с дерьмом. Хочешь купить его у меня? Черт, я уступлю его тебе со скидкой. Пусть твой папаша принесет мне пять сотен долларов, и я выгружу его у вас на дворе. А там делай с ним что хочешь: можешь даже брать его с собой в кроватку. Однако Дэви Рэй не внял его призыву. – Его нельзя бить, – упрямо повторял он. – Это жестоко и несправедливо. Нельзя ненавидеть кого-то только за то, что он живой. – Да что ты вообще можешь знать? – фыркнул мистер Вежливое Обращение. – Такой сопляк, как ты, еще ничего не знает о жизни! Поживи еще хотя бы лет двадцать и нахлебайся с мое этого вонючего мира, а потом приходи ко мне и учи, что хорошо, а что плохо! Далее Дэви Рэй сделал нечто странное. Он бросил остатки своего батончика за ограду загона, прямо в грязь, под самую носатую морду трицератопса. Сласть упала в отвратительную жижу с легким хлопком:плоп. Трицератопс даже не сдвинулся с места, плотно закрыв глаза тяжелыми веками. – Эй, ты! Не смей ничего бросать за загородку! Вам всем пора выметаться – представление окончено! Я заторопился к выходу. Услышав за собой хлюпающий звук, я обернулся и увидел, как трицератопс, опустив морду, сгреб лакомство вместе с жидкой грязью, работая своей пастью, как живой бульдозер. Сделав несколько жевательных движений, зверь запрокинул голову, позволив навозной жиже стечь в желудок. – Давайте выметайтесь! – снова подал голос мистер Вежливое Обращение. – Я закрываюсь. Трейлер затрясся. Трицератопс снова поднимался на лапы, словно древний болотный дуб. Могу поклясться, что на моих глазах он высунул изо рта, заляпанного комками грязи, здоровенный язык цвета ржавчины и размерами не меньше обеденной тарелки и облизнул остатки угощения. Потом, повернув голову с обрубками рогов в сторону Дэви Рэя, трицератопс неуклюже двинулся вперед. Он напоминал танк, набиравший ход. Перед самой железной загородкой зверь наклонил голову, и его плотная костяная масса врезалась в железо с грохотом, напоминавшим усиленный во много раз треск столкнувшихся футбольных шлемов. Затем, отступив назад на три шага, трицератопс возбужденно фыркнул и снова ударил головой в железные прутья. – Эй, эй! Что еще за шутки! – заорал вне себя от ярости мистер Вежливое Обращение. Трицератопс снова бросился вперед, скользя лапами в жидкой грязи. Его неимоверная сила внушала благоговейный ужас, под слоновьей кожей перекатывались бугры здоровенных мышц, от содрогания которых в страхе разлетались мухи. Железные прутья загородки, заскрипев, прогнулись вперед, болты начали со скрежетом вылетать из своих гнезд. – Прекрати биться, сволочь паршивая! Прекрати сейчас же! Мистер Вежливое Обращение принялся изо всех сил колотить трицератопса битой, и во все стороны полетели брызги крови. Но зверь, не обращая никакого внимания на удары, вновь отступал назад и с неумолимой настойчивостью бросался на загородку; насколько я понимал, он хотел вырваться наружу и уйти вместе с Дэви Рэем. – Сволочь, сукин сын! Старый поганый идиот! – орал вне себя от ярости владелец фургона. Бейсбольная бита раз за разом поднималась и обрушивалась вниз. С глазами дикими от ярости, хозяин оглянулся на нас: – Выметайтесь сейчас же! Это вы его довели! Схватив Дэви Рэя за плечо, я рывком выдернул его за занавес. Мы вместе сбежали вниз по лесенке, слыша, как скрипят болты, не выдерживая напора огромной туши. Трейлер раскачивался подобно чертовой колыбели – я понял, что трицератопс впал в ярость. Выбравшись наконец из трейлера, мы увидели Джонни, стоявшего с подветренной стороны, и Бена, который, спрятав лицо в ладонях, сидел на перевернутом ящике из-под прохладительных напитков. – Он пытается вырваться на свободу, – сказал Дэви Рэй, и мы обратили взоры к трейлеру, который продолжал трястись, дребезжать и раскачиваться. – Видел, что творится? – Да, – ответил я. – Трицератопс разошелся не на шутку. – Бьюсь об заклад, что раньше он никогда не пробовал карамельных батончиков, – объяснил мне Дэви. – Ни разу за всю свою жизнь. «Зеро» понравился ему точно так же, как нравится мне, вот в чем дело. Господи, да у нас дома целая коробка этих батончиков – вот где ему было бы раздолье! Не до конца уверенный в том, что именно восхитительный вкус карамельных батончиков оказался виной случившемуся, я все-таки ответил: – Да, точно. Мало-помалу трейлер перестал ходить ходуном. Через несколько минут сам мистер Вежливое Обращение появился на ступеньках своего заведения. Его одежда и лицо были забрызганы каплями грязи и жидкого помета. Мы с Дэви затряслись, пытаясь сдержать смех. Мистер Вежливое Обращение задернул занавес, закрыл дверь и навесил на нее замок с цепью, который запер на ключ. Потом, обернувшись, заметил нас и немедленно взорвался: – Я, кажется, сказал, чтобы вы убирались отсюда! Валите, пока я вам не… С этими словами злобный хозяин двинулся в нашу сторону, размахивая своей утыканной гвоздями битой. Нам не оставалось ничего другого, как дать стрекача. Ярмарка закрывалась на ночь; народу поубавилось, карусель остановилась, перестали пронзительно кричать зазывалы из шоу уродов. Повсюду один за другим гасли огни. Мы пошли к велосипедам. В воздухе чувствовался морозец. Зима была на носу. Бен, словно сбросив ношу с плеч и вернувшись в страну живых, трещал без умолку. Джонни по большей части молчал, лишь обратив наше внимание на то, как ловко катались мотоциклисты. Я сказал, что мог бы построить такой дом с привидениями, в котором люди будут пугаться до полусмерти, и, если у меня возникнет настроение, я так и сделаю. Дэви Рэй шел молча. Когда мы наконец добрались до наших велосипедов, Дэви заметил: – Мне не хотелось бы так жить. – Как? – спросил Бен. – В таком гнилом загоне. Как этот динозавр из Затерянного мира. – А-а, – протянул Бен. – Он, наверно, уже привык к такому свинарнику. – Привыкнуть, – отозвался Дэви, – совсем не то же самое, что полюбить. Болван ты, Бен. – Послушай, тебе испортили настроение, так не срывай злобу на мне! – Я ни на ком не срываю злобу. – Дэви Рэй оседлал велосипед и крепко стиснул руками руль. – Просто… я представить себе не могу, как жить в таком кошмаре. Он там едва может двигаться. Совсем не видит солнца. Каждый день там похож на предыдущий, и ничего не меняется, проживи хоть миллион дней. Мне невыносима даже мысль об этом. А ты что скажешь, Кори? – Да, такому житью не позавидуешь, – согласился я. – Если хозяин так и будет колотить его каждый день, то в конце концов убьет. А потом выбросит на свалку и на следующий день забудет. Выдохнув пар, Дэви прищурился и взглянул на лунный серп. – Этот зверь – подделка. А хозяин фургона – просто трепло. Его динозавр на самом деле – носорог, возможно, урод от рождения. Понимаете? Все это лажа с начала до конца, как я вам и говорил. Дэви оттолкнулся ногой и нажал на педали, прежде чем я успел что-нибудь возразить. Так закончился наш вечер на Брэндивайнской ярмарке. В ночь на субботу, примерно около трех часов, на крыше здания суда пронзительно завыла сирена гражданской обороны. Отец одевался с такой поспешностью, что напялил на себя белье задом наперед, и, вскочив в пикап, помчался выяснять, в чем дело. Я же спросонья решил, что русские все-таки начали нас бомбить. Через час отец вернулся и рассказал, что случилось. Один из экспонатов ярмарки ночью сбежал. Проломил стену своего трейлера – и был таков. Человек, которому принадлежал беглец, в это время спал в другом трейлере. Чуть позже я услышал, как отец рассказывал маме, что хозяин беглеца проводил ночь с рыжеволосой женщиной, умеющей проделывать какие-то странные штуки с лампочками. Вырвавшись на свободу, зверь напролом промчался по ярмарке, как танк армии Паттона, сметая палатки и шатры, словно они были кучами палой листвы. Выбравшись на Мерчантс-стрит, зверь разбил витрины в нескольких магазинах и перевернул немало припаркованных машин, после чего некоторые из них оставалось лишь отправить на свалку мистера Скалли. Отец слышал от мэра Своупа, что, по самым грубым подсчетам, зверюга с ярмарки причинила городу убытков на десяток тысяч долларов. До сих пор беглец еще не пойман. Устроив в городе переполох, зверь направился прямиком в лес и скрылся где-то в холмах, прежде чем его преследователи успели обуться. Никто его не видел, за исключением мистера Уинна Гилли, которому зверь проломил головой стену спальни. Мистер Гилли и его жена теперь оправляются от пережитого потрясения в больнице Юнионтауна. Таким образом, зверь из Затерянного мира вырвался на волю, лишив посетителей ярмарки удовольствия лицезреть его. В тот день я не предпринимал никаких действий. В воскресный вечер я был у Джонни, и, пока его родители смотрели в гостиной телевизор, мы позвонили Колланам из комнаты в задней части дома. Трубку снял Энди, младший братишка Дэви Рэя. Я попросил его позвать к телефону мистера Коллана. – Привет, Кори, – сказал отец Дэви. – Чем могу помочь? – Я звоню вам по поручению отца, – сказал я ему. – На этой неделе мы хотим разобрать загончик Бунтаря, и отец велел мне спросить у вас… не могли бы вы одолжить нам вашу цепную пилу? – Зачем она вам? Ведь загон проволочный, и вы вполне сможете обойтись обычными кусачками. – Отец сказал, что, возможно, придется перерезать цепь. – Хорошо. Нет проблем. Я попрошу Дэви занести ее вам завтра днем, раз уж без нее никак нельзя обойтись. Только мне придется поискать цепную пилу. Я купил ее несколько лет назад и с тех пор ни разу ею не пользовался. – Может, Дэви Рэй знает, где она? – предположил я. Мистер Вежливое Обращение исчез в неизвестном направлении, очевидно сообразив, что потеря семи сотен долларов все-таки выгоднее, чем выплаты за причиненный ущерб на общую сумму в десяток тысяч или отдых в тюрьме. Зверя из Затерянного мира выслеживало немало умелых и бесстрашных охотников, но все они вернулись ни с чем – лишь с пометом на ботинках и уязвленным самолюбием. В моем воображении возникла картина. Я видел, как ярмарка свернула свои шатры и укатила восвояси. Поле возле бейсбольной площадки опустело, на нем осталось лишь несколько кучек опилок, раздавленные стаканчики да билетные корешки, которые уборщики всегда оставляют на месте ярмарки, словно псы, которые метят свою территорию. А в этом году было особенно много оберток от батончиков «Зеро», которые ветер с шуршанием уносил прочь из города. Часть четвертая. Холодная правда зимы Глава 1 Одинокий путник