Остановившись перед моей дверью, отец тихо постучал. Я сказал, что можно войти. В конце концов, он был мой отец. Он присел ко мне на кровать, а я даже не поднял на него глаз, продолжая рассматривать книжку комиксов о Черном Ястребе. Еще до того, как отец поднялся ко мне, я вспомнил слова Вернона Такстера: «Шериф Эмори – хороший человек, но не слишком хороший шериф. У него нет собачьего инстинкта ищейки, он вполне может выпустить птичку, когда она находится в его когтях». Судя по тому, что рассказал шериф Эмори, нельзя было сказать, что он не заботится о своей семье. Отец прочистил горло: – Ну что, наверно, я пал в твоих глазах ниже некуда? В другой раз я, наверно, улыбнулся бы ему в ответ. Но в тот момент я упорно рассматривал одну и ту же страницу комиксов, пытаясь проникнуть в мир изящных черных самолетов и героев с квадратными челюстями, без промедления пускающих в ход кулаки и свой недюжинный разум во имя справедливости. Наверно, я чем-то выдал себя, и отец прочитал мои мысли. – Мир – это не книжка комиксов, сынок, – сказал он. Потом он коснулся моего плеча, поднялся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. В ту ночь мне снились кошмары. В них не было четырех девочек, звавших меня по имени, но был автомобиль, несшийся к краю красной скалы и падавший вниз, в темную воду озера Саксон; в них была Полуночная Мона, проезжающая сквозь меня. Снилось мне и бородатое демоническое лицо Большого Дула, который повторял одно и то же:«Я добавил туда пару штук на всякий случай», и оторванная дробовым зарядом голова Люцифера, которая пронзительно кричала что-то из его могилы, и миссис Лезандер, которая протягивала мне стакан чая со словами:«Иногда Франц почти до рассвета слушает иностранные радиостанции». Я проснулся и долго лежал, не смыкая глаз. О том, что док Лезандер – «сова» и не спит по ночам до утра, а кроме того, на дух не переносит молока, я не сказал ни маме, ни отцу. Конечно же, ни то ни другое не имеет никакого отношения к автомобилю на дне озера Саксон. Да и для чего, скажите на милость, мистеру Лезандеру могло понадобиться убивать незнакомца? К тому же док Лезандер – добрый человек, который любит животных. Предположить, что он дикий зверь, способный забить человека до полусмерти, а потом удушить его рояльной струной, было немыслимо. Это даже в голове не укладывалось! Тем не менее я продолжал об этом думать. Вернон оказался абсолютно прав в своей оценке шерифа Эмори. Может, он был прав и тогда, когда говорил про «сову», ненавидящую молоко? Вернон, конечно, сумасшедший, но, как и «Бич бойз», он любит потусоваться. Подобно Божьему оку, он видел все, что происходило в Зефире, куда направлялись его жители и что с ними случалось, отлично разбирался в их грандиозных надеждах и низких интригах. Он видел жизнь нашего городка во всей ее неприкрытой наготе и, возможно, замечал даже больше, чем был способен понять. Итак, я принял решение. Я буду следить за доком Лезандером и за миссис Лезандер тоже. Не может быть, чтобы док Лезандер оказался чудовищем в шкуре воспитанного, доброжелательного человека, а его жена ничего об этом не знала. На другой день после школы, в морось и холод, я прокатился на Ракете мимо дома дока Лезандера. Конечно, в такую погоду они оба сидели дома. Даже лошади доктора и те стояли в конюшне. Я понятия не имел, что именно ожидал увидеть, но точно знал, что должен был приехать сюда. Что-то наверняка связывало дока Лезандера с происшествием на озере Саксон более прочной связью, чем умозрительная теория Вернона. Вечером дома за ужином царила такая плотная тишина, что, казалось, ее можно было резать ножом. Я не решался поднять глаза, потому что боялся встретиться взглядом с отцом. Родители тоже избегали смотреть друг на друга. Веселенький получился ужин, нечего сказать. Когда мы доедали пирог с тыквой, который, сказать по правде, всем нам изрядно надоел, отец сказал: – Сегодня рассчитали Рика Спаннера. – Рика? Но ведь он работал в «Зеленых лугах» почти столько же, сколько и ты! - Именно. Отец подцепил корочку пирога вилкой. – Сегодня утром я говорил с Нилом Ярброу. Он слышал, что они сокращают производство. А что поделаешь? Этот чертов… этот супермаркет, – поправился отец, не сумев сдержать ненароком вырвавшееся бранное слово. – Все из-за него, из-за «Большого Пола». Отец так громко фыркнул, что я испугался, как бы кусок тыквенного пирога не вылетел у него через нос. – Молоко в пластиковых бутылках! Что, скажите на милость, они придумают дальше? – Лия Спаннер родила в августе, – проговорила мама. – Это у них уже третий ребенок. Что Рик собирается теперь делать? – Откуда я знаю? Он ушел домой, как только ему сообщили об увольнении. Нил сказал, что ему заплатили за весь месяц, но надолго ли этого хватит, когда нужно кормить четыре рта? Отец отложил вилку. – Может быть, испечешь для них пирог или еще что-нибудь? – С утра испеку им свеженький. – Вот и хорошо. Ладонь отца накрыла мамину руку. В этом жесте было столько всего – и сказанного, и невысказанного, – что у меня защемило в груди. – Сдается мне, Ребекка, что Рик – это только начало. «Зеленые луга» не смогут тягаться с ценами, которые устанавливает супермаркет. На прошлой неделе мы опустили цены для постоянных клиентов, а еще через пару дней «Большой Пол» сделал их еще ниже. Похоже, дела пойдут совсем плохо, и просвета в ближайшее время не предвидится. Я увидел, как рука отца сжала мамину ладонь, она тоже ответила пожатием. За долгие годы они научились понимать друг друга без лишних слов. – И вот еще что. Отец замолчал. Его скулы то сжимались, то вновь расслаблялись. Было видно, что ему трудно поднимать эту тему, чего бы она ни касалась. – Сегодня днем я разговаривал с Джеком Марчеттом. Он был на заправке «Шелл», когда я остановился там залить бензин. Он сказал… Отец снова замолчал, словно в его горле что-то застряло. – Он сказал, что, кроме него, Джей-Ти сумел отыскать только одного добровольца. И знаешь кого? Мама молча ожидала продолжения. – Человека-Луну. Невеселая улыбка промелькнула на лице отца. – Представляешь? Среди всех здоровых мужиков в этом городе только Джек и Человек-Луна решились встать на сторону Джея-Ти против Блэйлоков. Я сильно сомневаюсь, что Человек-Луна вообще когда-нибудь в жизни держал в руках пистолет, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него! А остальные, как видно, решили, что лучше отсидеться дома в безопасности. Вот так. Мама вырвала руку из ладони отца и отвернулась. Тогда отец взглянул на меня так пристально, что я заерзал на стуле, потому что от этого пронизывавшего насквозь взгляда мне стало не по себе. – Что за отец у тебя, приятель? Можешь рассказать в школе своим друзьям, как твой отец помогает поддерживать в городе закон и порядок. – Нет, сэр, я ничего не собираюсь говорить, – сказал я. – А следовало бы. Расскажи все как есть Бену, Джонни и Дэви Рэю. – Вряд ли мы увидим, как отцы одноклассников Кори выстраиваются в очередь, чтобы получить пулю от Блэйлоков! – нервно выкрикнула мама. – Где эти бравые парни, которые умеют обращаться с ружьями? Где наши храбрые охотники? Где те пустобрехи, которые, если им верить, побывали в самых отчаянных заварушках и легко могут решить любую проблему с помощью кулаков и пистолета? – Я не знаю, где они. – Отец отодвинул стул и поднялся. – Зато я знаю, где я сам. Он уже шел к двери, когда мама, затаив дыхание, с испугом спросила: – Куда ты идешь? Отец остановился. Постояв так, между нами и дверью, он поднял руку к лицу: – Я иду на крыльцо, Ребекка. Просто на крыльцо. Хочу посидеть там немного и подумать. – На улице холодно, идет дождь! – Ничего, я это переживу, – ответил отец и вышел. Он вернулся примерно через полчаса. Усевшись в свое кресло перед камином, он стал греться. Был вечер пятницы, и мне разрешалось посидеть подольше. Когда для меня настало время идти в постель между половиной одиннадцатого и одиннадцатью, отец все еще сидел в кресле перед очагом, подперев подбородок сложенными руками. Ветер рвался в дом и стучал в окна, дождь бил в стекла так, словно швырял в них горсти песка. – Спокойной ночи, мама! – сказал я. Мама тоже пожелала мне спокойной ночи, на минутку оторвавшись от своей геркулесовой работы на кухне. – Спокойной ночи, папа. – Кори? – Да, сэр? – Если бы мне пришлось убить человека, чем бы я отличался от того негодяя, который приковал несчастного к рулю автомобиля и отправил на дно озера Саксон? Я задумался над ответом на несколько секунд. – Это было бы совсем другое дело, потому что в данном случае речь шла бы о самозащите. – А может быть, тот человек тоже каким-то образом защищал себя? – Трудно сказать. Но ему нравилось убивать, а тебе это не доставит никакого удовольствия. – Да, – ответил отец. – Это уж точно. Я хотел сказать еще кое-что, но не знал, захочет ли отец меня слушать. И все-таки я должен был это сказать. – Папа, – позвал я.