– У вас с мистером Уэсли начинается роман? – У нас начинается завтрак, – улыбнувшись, сказала я. Ассортимент в ресторане был, как обычно, потрясающим. На длинных, накрытых скатертью столах стояли копченые бекон и ветчина, всевозможные блюда с яйцами, пирожные, пирожки и хлеб различных сортов. Преодолев соблазн, Люси непоколебимо направилась к кашам и свежим фруктам. Под влиянием ее примера и помня свою недавнюю лекцию Марино по поводу его здоровья, я удержалась от всего вкусного, включая кофе. – На тебя смотрят, тетя Кей, – тихо сказала Люси. Я решила, что подобным вниманием обязана своему яркому наряду, пока не открыла утреннюю «Вашингтон пост» и чуть не остолбенела, увидев себя на первой странице. Заголовок был такой: «УБИЙСТВО В МОРГЕ», под ним был долгий рассказ об убийстве Сьюзан с моей фотографией по приезде на место преступления с весьма напряженным видом. Ясно, что журналист почерпнул всю информацию главным образом от отчаявшегося мужа Сьюзан, который заявил, что его жена при весьма подозрительных обстоятельствах ушла с работы меньше чем за неделю до своей жуткой смерти. В статье говорилось, например, о том, что у нас со Сьюзан был недавно конфликт на почве того, что она не хотела проходить свидетелем по делу об убитом мальчике, потому что даже не присутствовала на его укрытии. Когда Сьюзан заболела и некоторое время не ходила на работу «после пролитого формалина», я названивала ей домой с такой частотой, что она просто стала бояться подходить к телефону, а потом я «заявилась к ней вечером накануне убийства» с цветами и туманными намеками на благосклонность. «Я вернулся домой из магазина, делал предрождественские покупки, а у нас в гостиной – главный судмедэксперт, – говорилось со слов мужа Сьюзан. – Она (доктор Скарпетта) тут же ушла, и, как только за ней закрылась дверь, Сьюзан разрыдалась. Она была чем-то напугана, но не хотела мне говорить». Но еще более тревожными, чем лживые обвинения Джейсона Стори в мой адрес, оказались недавние финансовые операции Сьюзан. Предположительно недели за две до смерти она сняла со своего счёта более трех тысяч долларов, предварительно положив три тысячи пятьсот. Непредвиденный доход никак не поддавался объяснениям. Ее мужа осенью уволили с работы а сама Сьюзан зарабатывала меньше двадцати тысяч долларов в год. – Мистер Уэсли пришел, – сказала Люси, забирая у меня газету. Уэсли был одет в черные лыжные штаны и свитер с высоким горлом, под мышкой – ярко-красная куртка. По выражению его лица и плотно сжатым губам я поняла, что он в курсе событий. – А из «Вашингтон пост» не пытались с тобой поговорить? – Он выдвинул стул. – Не могу поверить, что они опубликовали всю эту чертовщину, даже не дав тебе возможности хоть как-то отреагировать. – Звонил какой-то их журналист, когда я уходила вчера из офиса, – ответила я. – Он хотел задать мне вопросы по поводу убийства Сьюзан, но я предпочла с ним не разговаривать. Так что я упустила свой шанс. – Значит, ты ничего не знала, не было никакого предупреждения о том, что грядет такое? – Я была в полном неведении, пока не взяла газету. – Это не только в газете, Кей. – Он посмотрел мне в глаза. – Сегодня утром я слышал об этом по телевизору. Звонил Марино. У ричмондской прессы сегодня, похоже, просто знаменательный день. Суть в том, что нити от убийства Сьюзан могут тянуться к офису судмедэксперта, что это может быть как-то связано с тобой, – а ты неожиданно исчезла из города. – Бред какой-то. – Насколько правда то, о чем говорится в статье? – поинтересовался он. – Все факты донельзя искажены. Да, я звонила домой Сьюзан, когда она перестала ходить на работу. Я хотела убедиться в том, что у нее все в порядке, а потом мне нужно было выяснить, помнила ли она, как брала отпечатки пальцев Уоддела в морге. Да, я приходила к ней в канун Рождества с подарком и цветами. Что же касается намеков на благосклонность, то за них, видимо, приняли то, что я предложила ей звонить мне, если ей что-то понадобится, когда узнала, что она не будет работать. – А что это за история с ее нежеланием проходить свидетельницей по делу Эдди Хита? – Это было в тот день, когда она, разбив несколько сосудов с формалином, ушла наверх ко мне в офис. В этом нет ничего особенного – ассистенты на вскрытии и санитары всегда проходят свидетелями по делу, если они присутствовали на вскрытии. В данном случае Сьюзан присутствовала только во время внешнего осмотра и была категорически против того, чтобы ее имя значилось в протоколе вскрытия Эдди Хита. Ее поведение и просьба показались мне тогда довольно странными, но никакого конфликта не было. – Из этой статьи можно сделать вывод, что ты пыталась с ней за что-то расплатиться, – заметила Люси. – Лично мне пришла бы в голову именно такая мысль. – Насчет меня это, разумеется, ерунда, но вот что это пытался сделать кто-то другой, вполне возможно, – ответила я. – Во всем этом есть какая-то логика, – сказал Уэсли. – Если то, что здесь говорится об ее финансовых делах, верно, то солидная сумма денег, полученная Сьюзан, означает, что она, должно быть, оказывала кому-то какую-то услугу. Приблизительно в это время кто-то проник в твой компьютер и стали наблюдаться перемены в Сьюзан. Она производила впечатление нервной, и ее поведение было настораживающим. Она по возможности стала тебя избегать. Думаю, она не могла смотреть тебе в глаза, сознавая, что предает тебя. Я кивнула, стараясь не терять самообладания. Сьюзан впуталась в нечто такое, откуда не знала, как выбраться, и, мне казалось, это и являлось истинной причиной того, что она постаралась избежать участия во вскрытии Эдди Хита, а потом и Дженнифер Дейтон, Ее эмоциональные всплески не имели никакого отношения к нечистой силе и предобморочному состоянию от испарений формалина. Она была в панике. Она не хотела проходить свидетелем ни по одному, ни по другому делу. – Любопытно, – заметил Уэсли, когда я высказала вслух свою теорию. – На вопрос, что ценного могла бы продать Сьюзан, ответ – информация. Раз она не была на вскрытии, значит, у нее не было информации. А тот, кто покупал у нее информацию, возможно, и являлся тем человеком, с которым она встречалась на Рождество. – Что же за информация могла оказаться настолько важной, что кто-то был готов платить за нее тысячи долларов и потом убить беременную женщину? – напрямик спросила Люси. Мы не знали, но догадки были. «Общим знаменателем» вновь казался Ронни Джо Уоддел. – Сьюзан не забыла взять отпечатки Уоддела, или того, кто был в тот день казнен, – сказала я. – Она намеренно не стала этого делать. – Похоже на то, – согласился Уэсли. – Кто-то попросил ее «забыть» взять отпечатки. Или потерять его карточки в том случае, если это вдруг сделаешь ты или кто-то другой из твоих сотрудников. Я подумала о Бене Стивенсе. Негодяй. – И это возвращает нас к выводу, который мы с тобой сделали прошлым вечером, Кей, – продолжал Уэсли. – Надо вернуться к тому дню, когда должны были казнить Уоддела, и определить, кого посадили на стул. Начинать нужно с АСИОП. Была ли, и если была, то какая, подмена материалов. – Он уже обращался к Люси. – Если хочешь, я могу дать тебе возможность познакомиться с пленками. – Хочу, – сказала Люси. – Когда вам удобнее, чтобы я занялась этим? – Ты можешь начать, когда захочешь, потому что первое, что нужно сделать, – позвонить. Тебе нужно позвонить Мишель. Она работает программистом-аналитиком в департаменте криминалистики и сидит в полицейском управлении штата. Она занимается АСИОП и посвятит тебя в детали того, как все работает. А потом обеспечит тебе доступ к пленкам. – А она не против, что я буду это делать? – осторожно осведомилась Люси. – Наоборот. Ей даже интересно. Эти ленты – все равно что контрольные протоколы, регистрация изменений, внесенных в базу данных АСИОП. Прочесть их нельзя. Кажется, Мишель называет их «гексадампы», если это тебе о чем-то говорит. – Шестнадцатиричный. Одним словом, иероглифы, – сказала Люси. – Это значит, что мне придется расшифровывать информацию и писать программу для поиска чего-то противоречащего номерам записей, которые вас интересуют. – Ты можешь это сделать? – спросил Уэсли. – Когда разберусь с размещением текста в структуре записи программы. А почему программист сама не может это сделать? – Мы хотим проявить максимум осторожности. Это привлечет внимание, если Мишель вдруг оставит свои повседневные обязанности и начнет по десять часов в день копаться в этих лентах. А ты можешь незаметно работать на компьютере своей тети, из дома связывать по диагностической линии. – Поскольку Люси будет пользоваться наборным диском, нельзя будет определить, что она устанавливает связь из моего дома, – сказала я. – Да, – подтвердил Уэсли. – Насколько вероятно, что никто не заметит проникновения со стороны в компьютер полицейского правления? – поинтересовалась я. – Мишель говорит, она может сделать так, что проблем не будет. – Расстегнув молнию на кармане своей лыжной куртки, Уэсли вытащил оттуда карточку и протянул ее Люси. – Вот ее домашний и служебный телефоны. – Откуда вы знаете, что можно ей доверять? – спросила Люси. – Раз кто-то незаконно проник в компьютер, почему вы уверены, что она в этом не участвовала? – У Мишель никогда не получалось лгать. Еще совсем маленькой она, бывало, уставится вниз и покраснеет, как помидор. – Вы знали ее еще маленькой девочкой? – удивленно спросила Люси. – И даже раньше, – ответил Уэсли. – Это моя старшая дочь. Глава 9 После долгих споров у нас наконец получился более или менее подходящий план. Люси останется в Гомстеде вместе с Уэсли до среды, чтобы дать мне возможность разобраться со своими проблемами, не тревожась о ее благополучии. После завтрака я выехала в легкий снег, который превратился в дождь, пока я добралась до Ричмонда. Ближе к вечеру я уже успела побывать и в офисе, и в лабораториях. Я переговорила с Филдингом и несколькими специалистами по судебной экспертизе и постаралась не встретиться с Беном Стивенсом. Я не стала названивать ни одному журналисту и проигнорировала свою электронную корреспонденцию – не хотела знать, что в ней. Когда в половине пятого я заправлялась на станции Эксон, на Гроув-авеню, за мной остановился белый «форд-лтд». Я посмотрела, как из него вышел Марино и, подтянув брюки, направился в туалет. Появившись оттуда, он украдкой посмотрел по сторонам, словно беспокоясь, что кто-то мог его заметить в этот момент. Затем он проследовал ко мне. – Я вас видел, когда проезжал мимо, – сказал он, засовывая руки в карманы синей спортивной куртки. – А где ваше пальто? – Я начала чистить лобовое стекло. – В машине. Оно мне мешает. – Он поежился от холодного пробирающего воздуха. – Если вы еще не думаете над тем, как остановить всю эту ложь, то задуматься все же стоит. Я раздраженно сунула резиновую щетку в коробку с чистящей жидкостью. – И что же вы предлагаете мне делать, Марино? Позвонить Джексону Стори, выразить ему свои соболезнования по поводу смерти его жены и неродившегося ребенка и вежливо попросить изливать свой гнев в каком-нибудь другом направлении? – Док, он считает вас виновной. – После того, что с его слов написали газеты, я подозреваю, масса людей считают меня виновной. Ему удалось выставить меня просто макиавеллевской сукой. – Есть хотите? – Нет. – А мне кажется, да. Я посмотрела на него так, словно он спятил. – И если мне что-то кажется, я по долгу службы обязан это проверить. Так что я предоставляю вам возможность выбора, док. Или я сейчас покупаю нам что-нибудь перекусить и попить в тех автоматах, и мы торчим здесь на этом собачьем холоде, дышим бензином и мешаем заправиться другим. Или мы заскочим к Филу. В любом случае плачу я. Через десять минут мы сидели в углу за столиком, изучая глянцевые меню с картинками, в которых предлагалось все, от спагетти до жареной рыбы. Марино сидел лицом к темной входной двери, а мне был виден весь зал. Он курил, как и большинство людей, сидевших вокруг нас, напоминая мне о том, как чертовски тяжело бросать. Трудно было выбрать более подходящий ресторан при сложившихся обстоятельствах. «Филлипс континентал лаундж» был старым местным заведением, куда завсегдатаи, знавшие друг друга чуть ли не всю жизнь, регулярно приходили душевно поесть и попить пивка. Обычными клиентами этого ресторана были добродушные общительные люди, которые вряд ли могли узнать меня, поскольку моя фотография не появлялась регулярно в разделе спортивных новостей. – Вот как все это выглядит, – сказал Марино, закрывая меню. – Джейсон Стори уверен в том, что Сьюзан была бы жива, если бы работала в другом месте. И, возможно, он прав. Ко всему прочему он еще и неудачник – этакий эгоцентричный кретин, который считает, что кругом все во всем виноваты. На самом деле он, скорее всего, больше виноват в смерти Сьюзан, чем кто-либо другой. – Намекаете на то, что это он убил ее? Подошла официантка, и мы сделали заказ. Жареного цыпленка с рисом для Марино и сосиску с соусом «чили» по-еврейски для меня, плюс две диет-соды. – Я не говорю, что Джейсон застрелил свою жену, – тихо сказал Марино. – Но он способствовал тем обстоятельствам, которые повлекли ее убийство. Оплата счетов лежала на Сьюзан, и на нее постоянно давили финансовые проблемы.