— Знаешь, как это будет выглядеть ещё лучше? — Как? — На полу. Он тянется ко мне, но я, хихикая, вырываюсь из его объятий. Я бегу по коридору, мои босые ноги шлепают по деревянному полу. За моей спиной раздаются грохочущие шаги. Страх и возбуждение вспыхивают в животе, и я бегу быстрее. Точно так же, как добыча, которую хочет Леви. Две руки хватают меня сзади. Я визжу, когда мои ноги отрываются от пола, и он разворачивает меня. Его горячие, хриплые слова щекочут мне ухо. — Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. Я всегда поймаю тебя, принцесса. — Я знаю, — задыхаюсь я, мое сердцебиение почти выскакивает. — Тогда почему ты убежала? Потому что, возможно, мне нравится ощущение, что за мной гонятся. Возможно, мне нравится ходить с ним по тонкой грани между здравомыслием и безумием. Мне нравится, как колотится мое сердце, будто у меня вот-вот случится сердечный приступ. Он подводит меня к краю, и мне нравится. — Это секрет, — смеюсь я и продолжаю бежать вниз. Он ловит меня на кухне, заставляя визжать. Единственная причина, по которой он отпускает меня, это то, что нам нужно поесть. Он отодвигает стул: — Садись. Я сажусь, оглядывая красно-черную кухню. Это открытый бар с холодильником, похожим на шкаф, и мраморными стойками. Затем мой взгляд падает на самую красивую вещь на кухне. Его грудь слишком скульптурна, я легко могу сосчитать каждый из его шести кубиков пресса. Его мышцы напрягаются с каждым движением — словно он может сокрушить все на своем пути. Он даже может раздавить меня, если захочет. Черные боксеры очерчивают его сильные бедра футболиста, едва оставляя что-либо для воображения. А еще эта дорожка волос. Теперь я понимаю, почему все девушки одержимы этим мужским совершенством. Дело не в дорожке волос, а в том месте, куда она ведет. К некому органу, который был внутри меня несколько минут назад. Твердый, толстый и… — Нравится то, что ты видишь, принцесса? Я перевожу взгляд на его веселые глаза. — Я не смотрела. Ухмылка мудака становится шире. — Что-то на твоем лице говорит об обратном. Я отворачиваюсь, вытирая рот. Пожалуйста, скажите мне, что я не пускала слюни. — Ты покраснела, принцесса. Ничто не может стереть это. Я разворачиваюсь, чувствуя, как мои щеки пылают сильнее, чем раньше. — Поторопись, чтобы мы могли отправиться в школу. Он исчезает за прилавком и бросает через плечо. — Нет. — Что? Он смотрит на меня с другой стороны, опираясь на обе руки, пока его великолепное лицо не оказывается на моем. — Скажи мне, когда ты в последний раз нарушала правила? — он улыбается, и когда улыбка достигает его глаз, я не могу не улыбнуться в ответ. — Ты слишком встревожена, принцесса. Что я говорил о: живи настоящим? — Я жила настоящим, разве нет? Мои щеки пылают, вспоминая, как сильно я кричала в душе, когда он исчез у меня между ног. — Конечно, жила. — он постукивает меня по носу. — Ты чертовски очаровательна, когда краснеешь. Я отмахиваюсь от его рук. — Мне не нужно нарушать правила, чтобы жить настоящим. — Когда ты в последний раз прогуливала? — Вчера, не забыл? — Это не считается. У тебя не было выбора. — А если я все-таки прогуляю, каков план? Он неодобрительно качает головой. — Планы бросают вызов самому смыслу прогула. Мы просто поплывем по течению. — Поплывем по течению? — Поскольку идет дождь, мы останемся внутри и займемся домашними делами. — Домашними делами? — Например, я трахну тебя так, принцесса, что из глаз полетят искры. Мои щеки превращаются в огненную яму, и от этого обещания по спине пробегают мурашки. Дерьмо. Я открыла эту часть себя только вчера и уже не могу насытиться. Я превратилась в нимфоманку или что-то в этом роде? — Я имею в виду, если тебе не больно? — спрашивает он, приподняв бровь. — У меня ничего болит. У меня все болит. Но я не позволю этому испортить удовольствие. Ха, я начинаю думать, как Леви. Ночь с дьяволом, и я уже думаю, как он. — Ты любишь яичницу? — он исчезает под прилавком, когда звук и лязг кастрюль заполняют пространство. — Ты умеешь готовить? — спрашиваю я. — Я научился одному-двум трюкам, проведя здесь время. — Ты не живешь с Эйденом и твоим дядей? — Живу, но не называю это своим домом. Он снова появляется с кастрюлей и посудой и направляется к плите. — Я тоже периодами чувствую, что папин дом — это не мой дом. Он наклоняет голову.