Я поцеловал девушку, и мне это понравилось. Слишком понравилось. Это был не первый раз, когда я целовался с Ленорой Асталис. Но теперь у нас существовала договоренность, и я собирался выжать из нее все, пока не закончу эту чертову стажировку. Я собирался поцеловать ее, переспать с ней в конце концов, а затем выбраться из замка Карлайл человеком с нормальной сексуальной жизнью. Может быть. Ладно, скорее всего, нет. После разговора с папой, когда он спросил, не гей ли я, я понял, что пора действовать и погрузить свой член не в одну киску. Люди начали замечать что-то неладное, и мне это не нравилось. Следующие пару недель я провел, работая с семи утра до девяти вечера. Скульптура красиво преображалась. Теперь головы были пропорциональны, и я вырезал лица в деталях, вплоть до самой последней вены, морщинки и веснушки. Однако на то, чтобы привести в порядок каждый отдельный волос, ушли бы недели. Присутствие Леноры в студии, вероятно, сократило бы вдвое время, которое мне требовалось, но я не хотел ее помощи. Хотя скульптура выглядела неплохо. Эдгар несколько раз приходил проверить эту штуку, бормоча ругательства всю дорогу от первой двери до второй, находящихся в моем подвальном помещении, о грибковом запахе и жуткой атмосфере. Но он сказал, что теперь моя душа отобразилась на скульптуре. – Продолжай в том же духе, и ты получишь легкую продажу. Если бы ты мог ее продать. Как бы то ни было, это будет собственность Карлайла. Навсегда. Держу пари, он не был бы таким самодовольным, если бы знал, что происходит после того, как я заканчиваю свою работу. Я убегал на мою вторую смену: заставлять его дочь, мою вторую половинку, каждую ночь стонать мое имя. Хорошо, что в мои рабочие часы мне удавалось почти полностью избегать общения с людьми. Я просыпался каждое утро в пять тридцать, бегал трусцой, принимал душ, просматривал электронную почту, выпивая кофе, – отвечал папе, маме и Трою Бреннану, тому парню, который начал заниматься делом Гарри Фейрхерста – а затем запирался в подвале до начала занятий в восемь утра. Когда я заканчивал работу в девять вечера, люди уже расходились по своим общежитиям. Столовая была закрыта, и, кроме случайных панков, которые кланялись в моем присутствии, и случайной парочки, занимающейся петтингом, я не видел ни одного чертова лица. Даже Арабеллу. Определенно не Рафферти Поупа. И, слава богу, не Гарри. Я был уверен, что он держался настороже, несмотря на мое отсутствие в его жизни. Он зашел так далеко, что подставил мою мать, чтобы убедиться, что я не стану мстить, так что я понял, что он не был таким тупицей, каким я его считал раньше. Хоть я и затаился на время, но это не означало, что я не работал над его уничтожением. Потом были ночи с Хорошей Девочкой. После душа и целой булки хлеба с маслом и ветчиной я проскальзывал в ее комнату и целовал ее в губы. И шею. И глаза. И волосы. Я был готов к большему – может быть, попробовать ее груди на вкус. Я к ним не прикасался, пока нет, но я думал о них с того самого дня, как она вышла из бассейна голой. Лен заставляла меня сильно напрягаться, и это было одновременно нежелательным отвлечением и облегчением. Каждую ночь, после нескольких часов первой базы, я приползал в свою комнату с головокружением, потому что вся моя кровь приливала к члену, и дрочил до боли в руке, прежде чем отключиться в постели. Я кончал целыми галлонами. Я не часто кончал раньше, до того, как договорился о встречах с Хорошей Девочкой, и никогда так сильно. Мне пришлось забить это в поисковике, чтобы убедиться, что такое количество нормально. По какой-то причине Ленора, казалось, была совершенно довольна тем, что выгоняла меня, как только мы заканчивали. Никто из нас не хотел ничего большего, так что я не умолял, мать вашу, о том, чтобы спать в обнимку. Лен не казалась мне навязчивой и не вела себя, как собственница, и мне это нравилось. Я даже начал немного жалеть о том, что сорвал ее стажировку. Ладно, не совсем так, если честно. * * * Моя привычка не видеть людей в замке, полном гребаных людей, закончилась на шестой неделе моей стажировки в Карлайле. Было десять минут восьмого утра, и я зашагал по коридору четвертого этажа, где жили все стажеры, ассистенты и персонал. В основном все совершеннолетние придурки, которые могли бы развлекаться друг с другом без опасения, что их бросят в тюрьму. Именно тогда я увидел, как Арабелла выскальзывает из комнаты. Из комнаты Эдгара. Она закрыла дверь с тихим щелчком, опустила подбородок и покачала головой. Она выглядела отвратительно – усталой, взволнованной, с покрасневшими от слез глазами. Когда она заметила меня, на ее лице появилась медленная, стервозная ухмылка. Она вытерла слезы со щек. – Я думала, ты будешь искать меня, Спенс. – Она выставила одно бедро, положив руку на талию. Она носила… что, черт возьми, на ней было надето? Какая-то красная кружевная ночная рубашка с халатом в тон. Она явно заплатила за этот светский визит. Скорее всего, на спине. Я продолжал идти к комнате Лен, игнорируя Арабеллу. Она последовала за мной, преследуя меня по пятам, как отчаявшаяся чихуахуа, которой она и была. Хорошо, что у меня не было никакой привязанности к Леноре. Сообщение о том, что ее пятидесятилетний папаша спит с подростком, стало бы неловким началом для разговора. А у нас их не было, слава богу. Хотя я тоже не мог быть полностью уверен, что не скажу ей об этом. Кто, мать вашу, знал, что сорвется с моих губ, когда я встречу ее опять? Иногда мне хотелось погубить ее, иногда спасти, и в большинстве случаев я был равнодушен к ее существованию, за исключением того, что заставляло меня чувствовать ее глупое тело. – Я говорила тебе, что всю мою одежду украли и сожгли на прошлой неделе? – Арабелла окликнула меня вслед. – Мне пришлось ходить в настоящей школьной форме, пока родители не отправили мне кое-какую одежду. Я знал. Я был единственным, кто нес за это ответственность. Арабелла, казалось, совершенно забыла, что в последний раз, когда я ее видел, она подожгла дом Леноры и оставила меня там, чтобы спасти ее. Я подумал, что это был бы хороший способ поздороваться, не видя ее лица. – Чертовски жаль. – Я двигался намеренно быстро, чтобы ей было трудно поспевать за мной. – С другой стороны, большую часть времени ты раздеваешься и стоишь на коленях, так что, держу пари, никто этого не заметил. – Ты такой забавный. – Она похлопала меня по плечу, все еще следуя за мной. – Где твоя комната? – задыхаясь, спросила она. Всего секунду назад она плакала, но теперь выглядела как стремный солнечный шар. Я ненавидел бездушных, прилизанных девушек, которые пытались усидеть на двух стульях. Миновав комнату Лен, я направился к себе. Не хотел, чтобы Арабелла что-то знала о моих делах. – Пора перестать быть такой отчаянной, – съязвил я. – Я не видела тебя поблизости, а мы ведь живем на одном этаже. Пройдя мимо своей комнаты, я добрался до широкой лестницы, обогнул ее и спустился по другой лестнице на второй этаж. Она последовала за мной. – Я работаю, – сказал я наконец. – Ну, а я нет. – Она расхохоталась. – Бедный Рафаэль, или как там его зовут. Вампирша иногда помогает ему, но, честно говоря, он более одинок, чем девственница на концерте Panic! At the Disco[49]. Я каждый день езжу в центр города в поисках милой одежды и, типа, нормальной жизни. В этом районе нет ни одного торгового центра. Полная скука. Значит, Ленора все еще тусовалась с этим придурком. Я сделал мысленную пометку напомнить им обоим, чтобы они держали свои руки при себе. Мой пульс забился у горла. Долбаные лучшие друзья детства. Я видел, чем это закончилось между Найтом и Луной. Спойлер: их отношения перестали быть платоническими с тех пор, как она начала ежедневно глотать его сперму. Я обогнул коридор, направляясь к последней лестнице. Арабелла едва могла дышать, так быстро я двигался. – Давай, Спенс. Я чертовски одинока. – Тогда уходи. Это она умоляла меня дать ей шанс, когда я потащил ее в Индиану. Я даже не мог вспомнить, почему я подчинился – что-то связанное с тем, чтобы разозлить Лен, и осознание, что у меня будет постоянная девушка, которая будет сосать мой член в месте, полном несовершеннолетних. В то время это не казалось такой уж плохой сделкой… – Я не могу, – надулась Арабелла, на самом деле топая ногой, как трехлетний ребенок. – Кое-что… вернее, кое-кто держит меня здесь. – Тогда оставайся и заткнись. Вот твои два варианта. – Мы когда-то были друзьями. – Она вцепилась в мою руку. Я стряхнул ее с себя. – Поправка: мы были дружны – это значит, что я не так сильно ненавидел тебя. Но путь от этого до того, чтобы понравиться мне, все равно был длиной и шириной в милю. Затем ты подожгла дом, пока я находился там, и оставила меня спасать Друзиллу. Это покушение на убийство немного испортило наши отношения. Я дошел до первого этажа и остановился. Я не собирался спускаться в подвал и раскрывать, где работаю. Ее грудь поднималась и опускалась, и она пихала свои сиськи мне в лицо. Приподняв их, Арабелла обняла меня за плечи и ухмыльнулась. Мой член был таким мягким, что я мог месить его, как гребаное тесто. – Я сделаю тебе хорошо. Помогу тебе расслабиться. Что ты на это скажешь? Это был простой вопрос. – Черт… нет, – я оттолкнул ее руки в сторону. По какой-то идиотской причине мысль о том, что Лен пройдет мимо и увидит это, вывела меня из себя. Не то чтобы мне было не плевать, но мне не нужна была головная боль. И я действительно не собирался позволять Арабелле снова отсасывать у меня, так что любая секунда, потраченная впустую в ее присутствии, была временем, которое я не собирался терять, его можно было использовать для более приятных вещей, таких как почесывание пятой точки или разглядывание стены. – Но я пойду тебе навстречу. – Действительно? – Ее глаза загорелись. – Если ты найдешь в себе силы перестать трахаться с Эдгаром Асталисом, я обещаю не вставлять твоей младшей сестре, когда вернусь в Тодос-Сантос. Я не собирался возвращаться. Во всяком случае, навсегда. Но Арабелла не знала об этом, и в Тодос-Сантосе не было ни одного ублюдка, который позволил бы несовершеннолетней сосать мой член.