Он действительно растопырил пятерню, и я усмехнулась: — Десять? — Неудачный эксперимент, — резюмировал Майкл. — Либо у тебя плохо с арифметикой, либо со зрением. — Даже не знаю, что и выбрать, — хмыкнула я и, оглянувшись, похолодела. — А где Джонатан? С ним все в порядке? А с Плющиком? За те доли секунды, что ждала ответа, в голове пронеслись сотни вариантов. Ни один меня не устраивал. В сердце скользкой змеей пробрался страх. — Плющик в лаборатории Райли, отходит от дурмана. А Эйверли вышел за лекарем, — успокоил Оуэн. — Позвать его? — Я… — Конечно, — вмешался Майкл. — Ее должны осмотреть еще раз. Оуэн сорвался с места. Я едва успела его окликнуть: — Это ты подсказал Джонатану, где меня искать? Парнишка притормозил уже у самого порога. Только сейчас я заметила, что его светлая грива, собранная в хвост, растрепалась, а глаза опухли и покраснели. Он плакал? В горле появился ком. — Тогда… на уроке мэтра Фоула… — Ты видел пещеру, — помогла я. Он закивал: — Я не разобрал лиц, но хорошо запомнил место. Если бы я только знал, что во всем виноваты Патрик и Гвен! В его голосе прорезалось столько гнева, что я лишь покачала головой. Я не ощущала в себе подобного праведного негодования, лишь досаду, что не догадалась раньше, и… усталость. А еще отголоски жалости к Гвен. Она заслуживала лучшей участи, чем гнить за решеткой. — Почему ты не предупредил меня? Оуэн пожал плечами. Казалось, вопрос его удивил. — Если озвучить пророчество тому, о ком оно, будущее может измениться. Я поперхнулась. — А ты очень хотел увидеть меня связанной на каменном алтаре? Он обиженно засопел: — Я хотел это предотвратить, поэтому и рассказал твоему мужу. Но мы знали только место: ни времени, ни лиц. Как только поняли, что ты пропала, сразу устремились туда. На душе потеплело. Подумать только, они и правда меня спасли! — Спасибо, — тихо поблагодарила я. — Ты настоящий друг. Он совершенно по-детски шмыгнул носом и исчез за дверью. В коридоре раздался топот его ног. — Ну что ж, раз все в порядке, я тоже пойду. Не думаю, что твоего мужа обрадует мое присутствие. По-моему, он относится ко мне с легким предубеждением. Майкл поднялся на ноги. Сощурившись, я наблюдала, как его тщательно начищенные, блестящие ботинки шагают к выходу. — Я бы не стала болтать в бреду о твоих… секретах. Он обернулся и серьезно сказал: — Знаю. Мгновение мы смотрели друг на друга, а затем, не сговариваясь, улыбнулись — так хитро и заговорщицки, как это умеют делать люди, посвященные в общую тайну. — Ты мог бы не волноваться обо мне. — Это верно, — легко согласился он. — Понятия не имею, зачем вообще явился сюда. Я усмехнулась. Жизнь — штука забавная. Можно много лет знать человека, но так и не сблизиться с ним, а иногда достаточно пары недель, чтобы обрести друга. Но я скорее язык проглочу, чем произнесу это вслух. Майкл, словно подслушав мои мысли, кивнул и потянулся к ручке двери. — Я тут подумала… — медленно начала я. — Ты мог бы заключить фиктивный брак с девушкой, чей дар уже запечатали. За возможность быть свободной она прикроет тебя перед родными. А отсутствие детей никого не смутит: спишут на последствия применения магии. Нужно лишь найти ту, в ком будешь уверен. Его рука дрогнула. Он обернулся. — Интересная идея. — На его лице застыло задумчивое выражение. — Родители, конечно, не одобрят такого союза — им нужен наследник, — но… — Он вновь улыбнулся обаятельной улыбкой шалопая и баловня судьбы. — …Всегда можно обвенчаться тайно. Все влюбленные так и делают! Спасибо, буду иметь в виду этот вариант. Он вышел за дверь, а я устало прикрыла глаза. Пожалуй, мне и правда сильно досталось. Отдохнуть не дали. Минутой спустя в палате появился незнакомый мужчина в белом халате, а следом — Джонатан. При виде его мрачного, осунувшегося лица сердце сжалось и пропустило удар. — Рина Эйверли, вы уже пришли в себя? Я был уверен, что вы проспите до утра. Я облизнула сухие губы, смотря на молчавшего Джонатана. — Нет, мне уже лучше. — А вот об этом позвольте судить мне, — мягко возразил лекарь. — Давайте осмотрим вас. Я не протестовала. Дала послушать дыхание, измерить частоту пульса и послушно положила руку на магический шар, когда об этом попросили. — Неплохо, — прокомментировал лекарь, всматриваясь в грани шара. — Сильное истощение, но, учитывая, какой поток магии вы через себя пропустили, вам повезло. Травяные отвары, постельный режим, крепкий сон — и через неделю вы будете твердо стоять на ногах. Но не прибегайте к дару хотя бы дней десять. Вам нужно прийти в себя. — Хорошо, — рассеянно согласилась я. — Мне можно уйти домой или… — Побудьте до утра в больнице, а затем, если не возникнет проблем, мы вас отпустим. Лекарь коротко попрощался. Мы с Джонатаном остались одни. Я сплела пальцы в замок, искоса рассматривая Джонатана. Он так и остался стоять возле окна, не делая попыток подойти ближе. Теперь я могла разглядеть и искусанные в кровь губы, и залегшие тени под его глазами. Мне до боли хотелось обнять его, но, чувствуя исходивший от него холод, я не была уверена, что это уместно. — Ладно, — я вздохнула и решила спросить «в лоб», — кто-то умер? — Только Патрик, — равнодушно сказал он. — Не волнуйся, его смерть тебя не заденет. Это была самооборона. Я припомнила безжизненное тело, объятое пламенем, затем смущенное лицо мальчика-очкарика и глухо пробормотала: — Она уже задела… Словно не слыша меня, Джонатан продолжил: — Гвен выдвинуто обвинение в краже артефактов и проведении запрещенного ритуала. Она призналась, что пыталась подставить тебя. Я до боли закусила губу. Гвен… — Понятно. Оливия что-то хотела мне рассказать, перед тем как… — Ее допросят. Возможно, она о чем-то догадывалась. Я обхватила себя руками. Разговор — слишком сухой, слишком официальный — нравился мне все меньше. Джонатан по-прежнему избегал моего взгляда. — Чувствую себя дурой, — тихо призналась я. — Теперь кажется, что все очевидно. Ты знал? — Был почти уверен. В памяти всплыла сцена в полицейском участке, когда Джонатан бросил Гвен что-то резкое. Он подозревал ее уже тогда? Злился, что из-за нее у меня проблемы? Я убрала упавшую на лоб прядку волос и искоса посмотрела на Джонатана. Не похоже, чтобы он вообще волновался о моей судьбе. Но я же помню, как он сжимал меня в объятиях в пещере! Как будто я его самый родной человек… Ничего не понимаю! — Ты… — Я замолкла и предприняла еще одну попытку: — Злишься на меня? — Нет.