— Это был импульсивный поступок, которым я не горжусь. Так что не заставляйте меня повторно делать это признание. Уверен, вы все поняли и с первого раза. Джонатан прошел мимо меня и с легким раздражением открыл шкаф. Я, пытаясь переварить информацию, молча смотрела на то, как он раздевается. Лишь когда его пальцы принялись за пуговицы на рубашке, я спешно отошла к окну. — Зачем? — Чувствую себя виноватым за то, что рассказал всем о вашем даре и заставил поступить в академию. Я задумчиво провела по рисунку на портьере и чуть отодвинула ее в сторону, чтобы слепо уставиться в темное окно. За ним медленно вступала в свои права ночь. Краем уха я уловила шуршание одежды. Джонатан решил окончательно раздеться? Нет, понятно, что это и его комната тоже, но раньше он предпочитал спать где-то в других местах, и я расслабилась. — Хорошо, что вы это сделали, — медленно произнесла я. — Иначе бы мне пришлось сгинуть в этой деревеньке. Ужасное место. На память пришла сцена в столовой. Наверное, разговор с Майклом разбередил воспоминания о первом дне в академии, потому что на память пришла сцена в столовой. Помнится, тогда я видела там Джонатана в первый и последний раз. Значит ли это, что он, чувствуя вину, беспокоился обо мне? Я посмотрела через плечо и, натолкнувшись взглядом на мужской торс в узких черных брюках, торопливо повернула голову обратно к окну. Вот только мысли теперь носились не так далеко от этой комнаты, поэтому в темном стекле я разглядела не только свое отражение, но и Джонатана тоже. Обнаженного Джонатана. Я сглотнула. Несмотря на некоторую нечеткость, картина была довольно привлекательная. Понятия не имею, почему он сказал, что не силен в боевых искусствах. Сложен он был так, будто прекрасно мог постоять за себя: крепкие мышцы спины и плеч, хороший пресс, пусть и без кубиков, длинные мускулистые ноги… Джонатан стоял ко мне боком, так что я успела хорошенько все рассмотреть. Ну, почти все. Пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы вспомнить суть разговора. — Я верну вам деньги. — В этом нет необходимости. — Вот уж неправда! Я по-прежнему стояла спиной к нему, поэтому не смогла рассмотреть его лица, но тот едва слышный обреченный стон разобрала вполне отчетливо. Вместо развития темы Джонатан, как обычно, предпочел ретироваться. Хорошо, что в этот раз без помощи портала! — Полагаю, вам не нужна ванная комната? Интересно, если я сейчас отвечу, что очень даже нужна, он оденется или будет ждать в обнаженным виде? Странные вещи меня волнуют, ох странные… — Она в вашем полном распоряжении. Мои слова сопроводил хлопок двери и раздавшийся следом шум воды. Вопрос Джонатана носил явно риторический характер. Во всяком случае ответ его не интересовал. Я обернулась и, нервно заложив руки за спину, прошлась по комнате. Взгляд то и дело возвращался к огромной кровати с откинутым балдахином. Ладно, я взрослая независимая женщина! У меня даже кот был. В прошлой жизни. Уж как-нибудь переживу ночевку с фиктивным мужем. Тем более что размер постели внушал оптимизм: при желании на ней разместилась бы если не рота солдат, то небольшой полевой отряд. Если тихонько лечь с краю, шансы, что Джонатан даже не заметит моего присутствия, весьма велики. Ну а на остальные случаи у меня есть Плющик и команда «фас!». Прислушиваясь к шуршанию льющейся воды за тонкой дверью, я торопливо разделась и, оставшись в одной нижней рубашке, нырнула под одеяло. Тут же раздалось недовольное сопение Плющика — он не любил темноту. Пришлось вытянуть руки поверх покрывала и замереть на манер благовоспитанной выпускницы женского пансионата: идеально ровная спина, руки по швам, одеяло натянуто по самую грудь. Даже волосы заплетены в косу, так что наверняка я выгляжу, как сама скромность. Ни намека на непристойные мысли, одолевавшие меня пару минут назад. Тем более что они быстро уступили место панике. Усложнять наши с Джонатаном и без того своеобразные отношения не стоит. Поэтому натягиваем одеяло повыше и делаем вид, что спим. Вживаясь в образ, я сонно засопела, но вышло на редкость фальшиво. И потом, не будет ли моя внезапная дрема выглядеть слишком фальшиво? Все-таки десятый час. Поздно, конечно, но не настолько, чтобы улечься спать. Поколебавшись, я воровато выскочила из постели, схватила со стола учебник по истории магии и снова запрыгнула под одеяло. Вот так, пожалуй, лучше. Займусь делом, ведь завтра с утра меня ждет зачет. Дверь в ванную комнату приоткрылась. Я, состряпав самое невозмутимое лицо, затаила дыхание. Мимо прошел Джонатан в темно-коричневом мягком халате. Его волосы были мокрыми и немного взъерошенными. Видно, он подсушил их полотенцем. До меня донесся слабый аромат мыла с нотками сандала, и я с еще большим энтузиазмом уставилась в учебник, но строчки расплывались перед глазами. — Скучная книга? — С чего вы взяли? — Вы держите ее вверх ногами. Я подумал, для того, чтобы интереснее было читать. Я раздраженно скрипнула зубами и, поморщившись, как от касторки, перевернула учебник. Вспыхнул свет ночника, стоявшего на тумбочке со стороны Джонатана. Он тоже устроился в постели и раскрыл книгу с едва читаемым, истершимся названием. Как я ни всматривалась, смогла разглядеть только первое слово «Ритуалы». М-да, неудивительно, что о нем ходили пугающие слухи — вряд ли речь о брачных ритуалах. Вспомнив о весточке из деревни, я с разочарованием покосилась на письменный стол, куда бросила ее, пока раздевалась. Если я хочу заглянуть в послание, придется встать. С одной стороны, совершенно нет желания мелькать перед фиктивным мужем в нижней сорочке. С другой стороны, дома даже летние сарафаны выглядели более провокационными, чем это рубище в пол. Пока я терзалась нравственными вопросами, Джонатан легко повел рукой. Пальцы так мимолетно вывели руну, что я даже не опознала ее. Конверт на столе дернулся, словно от порыва ветра, и спланировал мне на колени. Я вскинула бровь. Определенно, от главы Тайной Канцелярии сложно что-то утаить. Если он даже невысказанные вслух желания умеет предугадывать. — Спасибо. Он равнодушно кивнул и молча перевернул страницы. Его глаза быстро скользили по строчкам. Казалось, он снова забыл о моем присутствии. Я пожала плечами и потянулась к письму. Сломав печать, вытащила листок дешевой желтой бумаги и попыталась разобрать скачущий почерк Иона. Из всей семьи он единственный умел читать и писать. Во многом это была заслуга заезжих магов. Некоторые из них обучали детей грамоте. Правда, большинство деревенских мальчишек игнорировали эту ненужную премудрость, но Ион довольно легко ее освоил. Почти освоил. Я с трудом пробралась сквозь обилие орфографических ошибок, чтобы уловить суть: «родители» счастливы, что я нашла себе щедрого мужа. Мой долг перед ними полностью уплачен, но если я буду так добра, что когда-нибудь возьму к себе в услужение кого-нибудь из младших… Я проскочила эти полные фальшивого самоунижения строки, написанные явно под диктовку, и мазнула глазами по финальному абзацу. Ион спрашивал, все ли у меня хорошо. Пустой конверт показался слишком тяжелым, и я вновь заглянула внутрь. Еще одно письмо? Нет, вместо него меня ждал… одинокий, местами погрызенный леденец. Вряд ли его вложил кто-то из «родителей». В глазах защипало. Не могу сказать, что мы были близки с «братишкой», наверное, поэтому его детская забота тронула меня до слез. Представляю, чего ему стоило оторвать от сердца леденец и отправить мне. В этом было что-то такое искреннее, что сама мысль, будто он сделал это, чтобы «задобрить» меня, казалась кощунственной. В конце концов Ион всегда был порывистым и добрым мальчишкой. Я бережно вернула письмо в конверт и отложила на тумбочку. Настроение читать учебник окончательно пропало. Впрочем, уснуть я бы тоже не смогла. Покосившись на сосредоточенного Джонатана, не удержалась от вопроса: — Вы любите книги? — Да. В памяти всплыла сцена допроса в кабинете ректора. Тогда он тоже читал. — Почему? На лице Джонатана снова промелькнуло страдальческое выражение, которое я стала замечать при попытке вытянуть его на откровенность. Такое чувство, что он боролся с желанием огреть меня подушкой. — Есть несколько причин, — неохотно отозвался он. — Например? Я ничего не могла поделать со вновь вспыхнувшим любопытством. Таинственность и немногословность Джонатана буквально подталкивали меня к расспросам. Подозреваю, что со стороны это выглядело назойливо и даже неприлично. — Знание — сила. Ее можно найти в книгах. Это первая причина. Я куснула губу, чтобы не влезть с замечанием о том, что для многих знание — это бремя. Джонатан и так отвечал медленно, будто колебался, и спугнуть его мне не хотелось. — А вторая? — Чтение убивает скуку. — Как во время моего допроса? По его губам скользнула тонкая улыбка. — Например, да. Детектив Хопер меня разочаровал. Слушать его было бы пустой тратой времени. Я хмыкнула, встречаясь с прямым взглядом Джонатана. Его темно-зеленые колдовские глаза смотрели на меня без прежней отстраненности. Несмотря на размеры кровати, он лежал на расстоянии ладони от меня. Откинутое в сторону одеяло не скрывало халат, чуть распахнутый на крепкой груди. Почему-то эта картина заставила смутиться. Впрочем, я все равно успела заметить его скрещенные лодыжки и мускулистые поджарые ноги, видневшиеся в полах халата. Я моргнула и предпочла уставиться в потолок. Слава богу, до зеркальных потолков здесь пока не додумались! — Что-нибудь еще? — кашлянув, поинтересовалась я, с трудов вспомнив, о чем вообще шла речь. Джонатан помолчал и, когда я уже перестала ждать ответа, заговорил вновь: — Книги — предмет роскоши, хотя благородные рины вряд ли об этом задумываются. Бедняк, выбирая между куском хлеба и книгой, всегда выберет первое. — Он отвернулся. Сердце кольнуло сочувствие. Его профиль на фоне наполовину откинутого балдахина выглядел одиноко и отчужденно. — В детстве я с жадностью проходил мимо книжной лавки — единственной в своем районе. Я не заходил внутрь, потому что хозяин, только завидев меня, гнал прочь. Денег у меня, конечно, не было, и он знал об этом. Я был бы рад просто подержать в руках увесистый том, провести пальцами по кожаному переплету, но мне не позволяли этого сделать. — Это жестоко, — тихо сказала я и тут же пожалела об этом. Джонатан вновь замолк. Казалось, мое замечание спугнуло его, как шорох охотника, заставляющий зайца торопливо залечь обратно в нору. — Простите, я не должна была комментировать, — виновато призналась я. — Иногда я не могу сдержаться. Особенно когда дело касается несправедливости. — Да, вы довольно импульсивны, — согласился он и обернулся. — Это было понятно уже на болоте. Вы полезли спасать чужого вам человека, рискуя жизнью. О своем даре, как я понимаю, вы тогда не знали. — Нет, не знала. — Даже сложно сказать, чего больше в таком поступке: благородства или безрассудства. Почему его сухие слова вызвали у меня румянец на щеках? В них проскользнул завуалированный комплимент или мне показалось? — Наверное, это неважно, — сказала я скорее себе, чем Джонатану. — Возможно, — согласился он и захлопнул книгу, будто подводя итог. — Думаю, уже поздно. — Да, конечно. Я тряхнула головой, отгоняя яркую картину, где маленький голодный мальчик заглядывает в окна книжной лавки, и торопливо положила учебник на тумбочку. — Не могли бы вы снять браслет? Я напряглась и с опаской покосилась сначала на Джонатана, затем на Плющика. — Зачем? — поинтересовалась я с подозрением.