Когда Бренда, девушка Джона, зашла в комнату Дуга в одной комбинации, он не особенно удивился. В общежитии царила атмосфера свободы, и девушки часто «оккупировали» мужской этаж, чтобы подразнить парней. Но она явно что-то задумала. Она села на его кровать, положив ногу на ногу, и сказала: «Я люблю Джона, но хочу тебя». Она немного помолчала, давая ему переварить эту информацию, и продолжила: «Пусть это будет нашим маленьким секретом». Затем она наклонилась и поцеловала его. Поцелуй вышел довольно неуклюжим, и она уселась к нему на колени. «Я не могу сделать это с ним, — призналась она, — потому что после этого он перестанет меня уважать, а с тобой это не имеет значения». Для Дуга это стало поворотным моментом. Он всегда испытывал страх перед сексуальными девушками, но что его тревожило? Их с Брендой маленький секрет просуществовал всего пару недель. Джон обо всём узнал, и Дуг потерял своего первого лучшего друга. Ему даже не пришло в голову переживать или горевать из-за этой потери; благодаря воспитанию матери он уяснил, что в этой жизни важны только женщины. Бренда не хотела его видеть, но он легко смирился с этим. Бренда открыла бутылку, в которой был заточён джинн Дуга, но этот джинн оказался там в первую очередь по вине его матери. Поступок Бренды был зеркальным отражением поведения матери Дуга, лишь в более прямолинейной, открыто сексуальной форме. Этот шаблон укоренился в его подсознании, когда ему было пять лет. Его активировала Бренда, женщина, которая принадлежала другому, но хотела его. Так же и его мать: она принадлежала отцу Дуга, но хотела его. Это сочетание факторов — то, что его соблазнила женщина, принадлежавшая другому мужчине, — сработало для Дуга подобно комбинации кодового замка и запустило механизм его непостоянства в отношениях с женщинами. С того самого момента его подсознание вынуждало его снова и снова повторять этот шаблон — соблазнять чужих женщин. Дуг не осознавал, каким успехом он мог бы пользоваться у девушек, пока не начал жить отдельно от матери. Теперь же, на двадцать первом году жизни его сексуальная энергия, умение угодить женщине, избегая при этом расставленных ею сетей, достигли равновесия. * * * Впервые придя ко мне на консультацию, Дуг и не подозревал, что у него есть проблемы, связанные с его матерью. Он признавал, что трудности действительно были, но раньше, в его молодости. А сейчас, по его мнению, у него не было никаких проблем с ней. Его злость на мать трансформировалась в отчуждённость. Он скрепя сердце звонил ей на Рождество или в её день рождения, но всей душой ненавидел эти звонки. Она жила далеко от него, во Флориде, и он думал, что с ней покончено. Но всё было в точности до наоборот. Он так и не отделился от матери в эмоциональном и сексуальном плане, хоть и всю свою жизнь пытался противостоять её влиянию. Одна из долгосрочных целей нашей терапии состояла в том, чтобы он осознал всю глубину и значимость своей зависимости от матери. Отец Дуга был ещё жив, хотя и разведён с его матерью. Когда Дуг обратился ко мне, отец по-прежнему никак не участвовал в его жизни. Отсутствие связи с отцом на протяжении всей жизни стало одной из причин, по которой Дуг никогда не искал поддержки у представителей мужского пола. В колледже ему не пришло в голову сказать себе: «Я не могу переспать с девушкой моего лучшего друга, потому что я дорожу им. Я не могу с ним так поступить. Я не хочу терять его». Созависимые отношения с матерью заставили его соперничать с отцом, а впоследствии и со всеми другими мужчинами. Ловеласничество не только позволяло ему отыгрывать сценарий отношений с матерью, но и раз за разом «брать верх» над отцом: «Вот видишь, я тебя сделал. Я увёл твою женщину». Теперь у меня всё в порядке Дуг был доволен собой. — И тогда я сказал, как вы и предлагали: «Сьюзан, меня раздражает, когда ты говоришь так, и я хотел бы обсудить это с тобой». И она меня послушала. Это было здорово. Я почувствовал огромное облегчение и уверенность в своих силах. Я даже не боялся, что она разозлится. И угадайте что? Она не разозлилась и выслушала меня. У меня словно гора с плеч свалилась. И вот что я вам скажу: бьюсь об заклад, что с моей неопределённостью покончено. Это самый настоящий прорыв. — Это замечательно, Дуг, — ответил я. Но я знал, что он собирается сказать дальше, потому что маменькины сынки довольно часто говорят что-то подобное после полугода терапии. — Я посещаю вас вот уже шесть месяцев, — продолжил он, — и я добился значительного прогресса. Сейчас у меня полно дел. Может быть, мы могли бы встречаться реже — скажем, раз в две недели. Посмотрим, что из этого выйдет. — Обычно люди стремятся умерить интенсивность терапии по той причине, что сталкиваются с более глубокой и важной проблемой. Вполне естественно, что вам хочется держаться подальше от того, что причиняет вам дискомфорт. Мы все так устроены. Но дело в том, что, если вы бросите терапию сейчас, то не сможете добиться устойчивых перемен. Через пять лет, когда вам уже будет пятьдесят, вы снова придёте в мой кабинет со словами: «Я всё ещё не могу связать свою жизнь с одной женщиной». Возможно ли, что вы действительно окажетесь в такой же ситуации через пять лет? Это был точный прогноз, и Дуг прекрасно это знал. — Давайте подождём ещё шесть месяцев, — сказал я. — А потом подведём итог. Как, по-вашему, вы продержитесь ещё полгода? Он нехотя, с опаской согласился. Вслух Дуг сказал следующее: «Мне нужно сократить терапию. Мне уже лучше. У меня нет на неё времени». Но глубоко в подсознании он думал: «Если я продолжу приходить сюда раз в неделю, то попаду в ловушку. И мне уже не удастся закончить эти отношения-терапию». Такой же страх преследовал его во всех других отношениях. «Я не могу попасть в зависимость от моего психотерапевта. Иначе я буду вынужден вечно платить ему. Терапия никогда не закончится. Я окажусь в тупике. У меня больше не будет права голоса». Он пытался противостоять потере индивидуальности, сам того не сознавая. Самому себе он говорил: «Я занят. Я чувствую дискомфорт. Я устал ездить к нему через весь город раз в неделю. От этого слишком много хлопот». У него была такая же реакция на меня, как на его девушек — отголосок чувств маленького мальчика, который не мог освободиться от удушающей любви матери. Голос подсознания нашёптывал ему: «Такое произошло с твоей матерью. Не позволь этому повториться с ним». Трезво и открыто глядя в прошлое На втором году терапии Дуг начал доверять мне на более глубоком уровне. Теперь он не просто проходил терапию. Он искренне стремился улучшить свою жизнь с её помощью. В тот год он выполнил три поставленные цели, связанные друг с другом. Он отказался от краткосрочных отношений, признал важность проблем с матерью и проработал их, а еще он стал честнее и откровеннее со Сьюзан. Я помог ему увидеть, что его непостоянство было чем-то вроде сексуальной зависимости. Ему казалось, что, соблазняя и потом бросая женщин, он проявляет силу, но со временем он понял, что сам стал жертвой своей привычки. Его многочисленные отношения не давали ему ощущения близости и крепкой душевной связи, а скорее позволяли отыграть травмирующие события прошлого и при этом избежать созависимости. В то же самое время мы с Дугом пытались понять, какие события из его детства стали причиной его компульсивного поведения. Мы выделили три самых разрушительных убеждения Дуга о самом себе: 1) я должен заботиться о своей матери; 2) мои потребности не имеют значения; 3) близость с другим человеком ставит под угрозу мою свободу и независимость. Помимо отказа от беспорядочных связей и размышлений о собственном детстве, Дуг должен был открыто рассказать обо всём Сьюзан, своей любимой «подруге». Он должен был оставить в прошлом своё расплывчатое «Я ничего ей не обещал» и стать кристально честным. Разумеется, он ещё не избавился от своей неопределённости, и об этом Сьюзен тоже стоило рассказать. Он пригласил её в мой кабинет на откровенный разговор. «У меня есть несколько проблем, которые я хочу проработать с помощью терапии, — сказал он ей. — Я хочу перестать встречаться с другими женщинами. Ты не такая, как все. Ты мой друг, и, возможно, когда-то мы станем друг для друга чем-то бóльшим. Но сейчас я хотел бы сохранить дистанцию в наших отношениях. Я не рассчитываю на то, что ты будешь меня ждать. Но, если вдруг ты захочешь подождать, по крайней мере, теперь ты знаешь обо всём происходящем». Сьюзан была в шоке и смятении. Она всегда считала, что была единственной женщиной Дуга, основываясь не на его словах, а скорее на его поступках и отношении к ней. Теперь же он говорил ей о том, что неоднократно ей изменял и вообще не был уверен в своих чувствах к ней. «В данной ситуации я рекомендую вам взять собственный „тайм-аут“, — сказал я ей. — Не давайте Дугу никаких обещаний, пока он не решит свои проблемы. Вы определённо нравитесь друг другу. Возможно, в будущем вы решите начать всё заново». Она уклончиво кивнула, но я чувствовал, что она меня поняла. Этот сеанс оказался поворотным для Дуга. Он больше не держал свою жизнь в тайне. Он хотел изучить ложное чувство ответственности, возникшее между ним и Сьюзан, и освободиться от него. * * * На протяжении терапии Дуг чётко придерживался решения изменить свою жизнь. Он охотно погружался в воспоминания о детстве, выуживая оттуда фрагменты собственной личности. Он начал лучше осознавать свои навязчивые состояния — трудоголизм и склонность к беспорядочным связям, — когда научился признавать их. Подобный подход в бóльшей степени опирается на интуицию, чем на знание фактов. Просто знать «факты» недостаточно. Он должен был ощутить жажду перемен. К третьему году терапии моя роль свелась лишь к тому, чтобы помогать Дугу интерпретировать события его жизни, направлять его и бороться с откатами. Дуг научился нести ответственность за собственный выбор. Он начал видеть в серьёзных отношениях свободу, а не ограничения. Жизнь с властной, авторитарной матерью сформировала у него привычку не брать ответственность за свои решения и в целом не воспринимать их как свои собственные. У него возникло что-то вроде эмоциональной отстранённости — ощущение, словно его отношение к другим людям не будет иметь для него никаких последствий. Он снова начал встречаться с женщинами, но это был совсем другой процесс. Дуг не спешил. Ему больше не казалось, что он должен тут же посвятить себя завоеванию новой женщины, чтобы переиграть своего отца. Он не пытался держать всё под контролем и не использовал женщину для удовлетворения своих нереализуемых потребностей. Он наконец-то просто «ухаживал». Его очень тревожило, что новый Дуг — тот, который не хочет спешить и притворяться кем-то другим, — может не понравиться женщинам. Я убедил его в том, что у женщин, которым этот новый Дуг придётся не по душе, есть собственные эмоциональные проблемы и с ними лучше вовсе не связываться. Он позвал Сьюзан на свидание, и они снова начали встречаться. Мамочка здесь больше не живёт Сейчас Дуг охотнее навещает свою мать, поскольку теперь он эмоционально независим от неё. Он проработал своё прошлое, и ему не нужно ссориться с ней из-за былых обид. Ему пришлось установить личные границы в общении с матерью, чтобы умерить её навязчивость. (В главе 11 я рассказываю о том, как расставить личные границы с родителями). Он приезжает к ней на своих условиях: живёт в мотеле, задерживается всего на один-два дня. Он проводит с ней совсем немного времени, потому что она по-прежнему пытается втянуть его в свои личные драмы. Он хочет общаться с ней, но не слишком близко. Теперь он способен проявлять по отношению к ней заботу, и это тоже огромный прорыв для него. Он не смог бы испытывать к матери сочувствие, если бы был обижен или зол на неё. Достигнув определённого уровня принятия матери, он стал чаще сопереживать и другим женщинам, которые встречаются ему в жизни. Дуг разыскал отца и увидел, что тот превратился в печального пьяницу, страдающего деменцией и доживающего свои дни в доме престарелых. Он едва ли помнил, что у него когда-то был сын. Это стало для Дуга тяжёлым ударом, ведь он надеялся на что-то вроде примирения. Однако во время посещения у отца случился момент просветления, и Дуг успел сказать ему: «Я не согласен с мнением мамы о тебе». Отец схватил его за руку и сжал её. Дуг ощутил близость, к которой так отчаянно стремился. Болезненная привязанность к матери мешала формированию нормальных отношений между отцом и сыном, но в тот момент Дуг почувствовал любовь к отцу, которая, как ему казалось, была безвозвратно утеряна. После всей этой психологической чистки Дуг наконец был готов остепениться. И ему нравилась Сьюзан. Его чувства к ней не угасли, она всё ещё отвечала ему взаимностью. Он попросил её пройти с ним недолгую совместную терапию, потому что его по-прежнему беспокоили некоторые вещи. Кроме того, он хотел, чтобы они научились лучше взаимодействовать друг с другом. Я провёл одну консультацию с ними и направил их к семейному психологу. На одной из своих последних сессий Дуг с гордостью сообщил мне о том, что они со Сьюзи обручились. Жизненные ценности помогают в борьбе со старыми привычками Привычка искать отношения на стороне в стрессовые моменты — это проблема, которая будет всплывать время от времени. Такие глубоко укоренившиеся поведенческие модели не исчезают бесследно. Подобно тому, как алкоголик навсегда останется алкоголиком, сколько бы ни длился период его трезвости, Дуг, возможно, всегда будет заглядываться на других женщин — таковы его подсознательные установки. Их можно контролировать, но невозможно окончательно от них избавиться. Тем не менее, это вовсе не значит, что он снова начнёт изменять. Я подробно рассказал ему, какие триггеры способны запустить механизм его аддикции. К примеру, ему может наскучить роль отца и мужа, и тогда он захочет освободиться от неё. У него возникнет желание выйти из этого состояния, а для Дуга выйти — значит изменить. Я предложил ему найти более здоровые способы расслабиться и отвлечься от семейной жизни, например выбрать хобби, которым он может заниматься в одиночку. Более невинные и приемлемые способы сбросить напряжение ослабили бы его пагубное стремление. Я посоветовал ему завести друзей мужского пола. Кроме того, ему следовало принять осознанное решение относительно жизненных ценностей. Жизнь, полная глубинного смысла, самореализация и душевное равновесие — лучшее противоядие от аддикций. Со временем МС, вставший на путь исправления, учится подчинять свои потребности жизненным целям и идеалам и понимает, что обязательства не всегда означают ограничения. Я попросил Дуга возобновить терапию, если он заметит, что его старые деструктивные привычки и убеждения возвращаются. Ведь, если бы он начал вести себя по-прежнему, то его непременно настигли бы тяготы прошлых лет. Он подверг бы риску все преимущества серьёзных отношений, построенных с огромным трудом. * * * Многим моим клиентам МС тоже сложно сохранять верность одной женщине, но у некоторых из них страх перед обязательствами выражается в безответственности и незрелости. Так обстояло дело с Тони, который ничего не воспринимал всерьёз, кроме отношений со своей девушкой Элизабет. Именно её беспокойство и замешательство заставили его обратиться ко мне. Его истории посвящена следующая глава. Глава 3. Тони просто хочет веселиться. Вечный подросток