— Я слышу сожаление в ваших словах, — сказал я. — Да, — согласился он. — Оно съедает меня изнутри. Я думал, что всё произошедшее не такая уж большая проблема, но, знаете, потом до меня дошло. Я был ментально недоразвитым. — Мне жаль, — сказал я. — Кажется, вы хотите поговорить об этом. Мы договорились о встрече. * * * Я понял, что Тони стал другим человеком, когда он пришёл вовремя. — Знаете, — начал он, — Эд снова женился. У них родился ребёнок. С тех пор я его не видел. — Кажется, вам не хватает его общества, — заметил я. — Видите ли, как-то раз я решил покататься на лодке один. Это было огромной ошибкой! Потому что в голову сразу начали лезть разные мысли. Мне стало так одиноко. Я и не представлял, как сильно буду скучать по ней. — О чём вы думали тогда? — Я и не знаю, о чём я думал. Мы так долго были вместе, что я забыл, каково это — быть одному. А все остальные исчезли с горизонта. Даже Эд. — Значит, сейчас вы горюете. Эти события заставили вас задуматься о вашей жизни. — Я ведь действительно облажался, правда? — Я восхищаюсь тем, что вы испытываете горечь утраты и стремитесь всё исправить. Это вызывает уважение. — Правда? Спасибо. — Судя по всему, эти утраты задели вас за живое. Я имею в виду Элизабет, Эда и других ваших друзей. — Я думал, мне не нужна терапия, но вот я здесь. Я хочу попробовать. Все эти вещи, связанные с матерью. Теперь это имеет смысл. — Почему вы так считаете теперь? — Я нашёл на электронной почте сообщение от мамы. На самом деле я храню все её сообщения. Я перечитал некоторые из них. Это сообщение она написала мне сразу после того, как я расстался с девушкой, с которой встречался до Элизабет. Оно было странное. — В каком смысле? — Мама была в восторге от того, что я снова с ней. Так она и написала: «Я так рада, что ты снова со мной!» Я никогда не задумывался о том, насколько это странно. Она постоянно говорила мне что-то подобное. — Думаю, нам стоит об этом поговорить, — предложил я, и мы приступили к обсуждению. * * * Тони быстро добился значительного прогресса. Он был невероятно целеустремлённым. Сожаление и чувство утраты стали для него откровением и мотивацией. Большую часть времени мы посвятили его созависимым отношениям с матерью. Также мы обсудили его разочарование и грусть из-за ухода Элизабет. Со временем он начал понимать, как часто его жизненный выбор был своеобразным бунтом против матери. После этого разговора созависимость уже в меньшей степени влияла на его поведение. Он продал лодку и решил откладывать деньги. Ему по-прежнему нравится развлекаться, но он принял решение не тратить свою жизнь на развлечения. Он надеется, что в следующий раз, встретив особенную девушку, он будет больше ценить её. В последний раз, когда мы говорили о его ощущении утраты в связи с уходом Элизабет, у него возникло новое чувство. Он испытал к ней благодарность за то, что она ушла. Так было лучше для них обоих. Если бы он не испытал тогда столь сильное потрясение, он так ничего бы и не понял о своей жизни. Он пришёл ко мне, полностью готовый начать терапию. Спустя несколько лет регулярных встреч нам удалось разобраться с его проблемами. Последнее, что я слышал о нём, — он поступил в архитектурный институт. Горе может способствовать росту До того как Тони изменил свою жизнь, её естественное течение было ограничено и искажено под влиянием созависимых отношений. Он не мог проявить своё истинное «я», последовав за мечтой о занятии архитектурой. Вместо этого страсть, которую он должен был вложить в свои высокие стремления, направилась в русло развлечений. Ему так и не удалось стать самостоятельной, отдельной личностью. Он остался незрелым и несформированным, вечным подростком. Когда Элизабет бросила Тони, он был потрясён, начал скучать по ней и жалеть о том, что позволил ей уйти. У некоторых из моих клиентов минуты самого глубокого отчаяния и горя были связаны с сожалениями и потерей. Но часто эти минуты становились для них трамплином для личностного роста, поскольку глубокие чувства порождают глубокое понимание, а понимание помогает им делать правильный выбор. * * * В следующей главе мы познакомимся с отцом Марком — полной противоположностью эгоцентричному, любящему веселье Тони. Отец Марк был католическим священником, который посвятил всю свою жизнь служению людям. Он убедил себя в том, что у него нет собственных желаний и он может целиком отдаться своей пастве. У него была поистине железная воля, но через некоторое время кое-что произошло: внутри самоотверженного и ответственного отца Марка возник одинокий человек Марк, который потребовал причитающуюся ему долю изобилия. Глава 4. Отец Марк убивает себя. Эмоциональное выгорание служителя Бога Отец Марк достал два украденных набора компакт-дисков из-под сутаны и внимательно их рассмотрел. Вуди Гатри всегда был его героем, а от голоса Пита Сигера на глаза наворачивались слёзы. Он пел о человеческой душе: «Трудные времена», «Это твоя земля», «Всему своё время»… В дверь кабинета постучали. — Минутку, — крикнул он и спрятал украденные диски. Это была Конни. Он заключил её в свои могучие, медвежьи объятия. Она села на его старый диван, краснея и оправляя юбку на коленях. — Боюсь, я должна во многом покаяться, отец, — начала она. — Я готов выслушать тебя, Конни. — Сядьте рядом со мной, — попросила она. — Вы слишком далеко, — и она похлопала по дивану, приглашая его сесть. — Мне о многом нужно вам рассказать. Тогда отец Марк пересел на диван. Она потянулась, чтобы взять его за руку. Он отдёрнул руку, но на её лице отразилось такое страдание, что он уступил и позволил ей держать себя за руку. Когда она поцеловала его, он тоже не стал этому препятствовать. Разве мог он отказать ей в утешении? Затем она захотела большего, и он не собирался её останавливать. Он и сам хотел этого слишком сильно, чтобы остановиться. Когда Конни ушла, отец Марк испытал восторг и вместе с тем стыд. Он достал лист бумаги и написал письмо покойной матери. «Дорогая мама, — писал он. — Я скучаю по тебе каждый день. Я по-прежнему пытаюсь связаться с Кэтрин. Я слышал от нескольких людей из приютов, что они встречали её прошлой зимой. Они сказали, что она собиралась вернуться в Чикаго. Я знаю, что она жалеет о том, что не вернулась домой, пока ты ещё была здорова. Порой люди, сбившиеся с пути, хотят вернуться, но уже не помнят, как это сделать. Я не сдамся. Если она жива, я её найду. И я знаю, что она всё ещё любит тебя». Отец Марк остановился. Он не видел сестру уже много лет. Она страдала хроническим алкоголизмом и жила на улице, уклоняясь от попыток брата помочь ей. Он вздохнул. Их мать до последнего цеплялась за веру в возвращение Кэтрин. Он вытащил из нижнего ящика стола пачку шоколадных конфет Reese’s с начинкой из арахисового масла. Ничто не способно успокоить растревоженную душу лучше, чем шоколад. Он съел несколько штук и понял, что забыл взять с собой ужин. Не страшно. Столовая всё ещё открыта. Отец Марк любил тушёную говядину, которую готовили в столовой. Он взял две порции. Собирая остатки соуса с тарелки кусочком хлеба, он вспомнил, что ему нужно похудеть, но тут же прогнал эту мысль. Ему захотелось десерт, и он не собирался отказывать себе в этом удовольствии. На официантке были облегающие джинсы, её топ открывал красивые плечи. Она улыбнулась, ставя перед ним на стол кусок пирога и подливая кофе. «Милостивый Боже, — подумал отец Марк. — Мне нужна жена». Он устало улыбнулся бойкой официантке и попросил ещё один кусок пирога. «Безнадёжно», — пробормотал он, вставая с места, и положил на стол несколько купюр. Он должен был сделать что-то, чтобы поднять себе настроение. Отец Марк решил, что послушает новые диски, когда придёт домой. Он сказал себе, что ему не стыдно за то, что он украл их. Разве не мог он хотя бы раз в жизни взять что-то для себя? Тем более, такую малость. Когда он уже собирался уходить, его мобильный телефон вдруг зазвонил. Это была Конни, и она явно была чем-то расстроена. — Вы меня использовали, — сказала она. — Вы не должны были делать этого. Я замужем, а вы священник. Она говорила тихо, но отец Марк улавливал возмущённые нотки в её голосе. Он беспокоился о ней, но не совсем понимал, о чём она толкует. — Конни, — прервал он её, пытаясь успокоить, — в чём дело?