А Чичи была просто оглушена новостью. Она совершенно не ожидала услышать подобное, но отлично понимала, что это значит. Ее сердце упало. – Поздравь сестру, – наклонилась к ней Изотта. Чичи почувствовала, что едва способна передвигать ноги. Она отъехала на несколько шагов на своем табурете на колесиках, встала, подошла к сестре и Чарли и обняла их. Отец разлил по хрустальным бокалам сладкое вино, чтобы выпить за здоровье помолвленной пары, а мать их раздала. Все подняли бокалы, и Чичи тоже. Она даже заставила себя улыбнуться. Конечно, она была рада за сестру и Чарли, все знали, что они любят друг друга. Дальше Барбара займется планированием свадьбы, а после венчания всецело посвятит себя мужу, как и все итальянки в Нью-Джерси. А хобби с его атрибутами – сценарии, номера, костюмы, реквизит, – все это будет уложено в сундуки вместе с детскими книжками и куклами и отправлено на чердак, откуда былое увлечение сестер извлекут на свет божий, только когда уже их детям потребуются костюмы для школьного спектакля. Чичи так и видела будущее – ох и невеселым же оно ей представлялось. Барбара съедет из родительского дома, а вместе с ней их ансамбль покинет ее высокое переливчатое сопрано. У Люсиль другие интересы, она решительно настроилась на курсы секретарей и работу в какой-нибудь конторе. Ее чистый альт украсит хор церкви Святого Иосифа, но и только. В этот вечер, когда сестра объявила о своей помолвке, мечтаниям Чичи о шоу-бизнесе подрубили крылья. Они так и останутся всего лишь воздушными замками. Если Чичи хочется сочинять песни, записывать их и исполнять с оркестром, ей придется полагаться лишь на себя и придумать новый план. И надо же, чтобы это случилось именно сейчас, когда она была уверена, что ничто не способно их остановить! – Не настраивайся против всех, Кьяра, – тихо сказал отец. – Слишком поздно, папа. – Твои сестры никуда не денутся. Вот увидишь. Чичи хотелось в это верить, но она отлично знала, как устроен мир Си-Айла. Все знакомые девушки чем-то пожертвовали ради кольца с бриллиантом. Она поклялась себе, что никогда не станет одной из них. 3 Отпускная неделя по случаю Дня независимости Capriccio[19] Чичи и Рита отыскали лоскуток чистого серого песка под утесом на пляже Си-Айла. Этим четверговым утром народ быстро заполнял побережье – продолжалась отпускная неделя по случаю Дня независимости, и люди целыми семьями плелись по берегу мимо девушек, выбирали свободное место и заявляли свои права, втыкая в песок и немедленно раскрывая пляжные зонты на длинных шестах. По всему берегу под сенью таких зонтов происходило одно и то же: расстилались пляжные покрывала, водружались корзины для пикников, и пляжники удобно располагались в предвкушении целого дня, посвященного загоранию, плаванию в прибое и развлечениям на променаде. Девушки не помнили, когда еще на этой праздничной неделе выдавалась настолько великолепная погода. Дни упоительно медленно тянулись под сияющим солнцем, которое торчало посреди безоблачного неба, как начищенная латунная пуговица. – Ну ты и загорела, Чичи! – подивилась Рита, втирая в ноги кокосовое масло. – Это все купальник, – заверила ее подруга. У Чичи он был раздельный, из белого пике. Завязанная бантом сзади на шее бретелька лифа оттеняла своей белизной блестящую загорелую кожу на плечах и спине. – Все сойдет, как только вернемся на работу. – Ох, не напоминай. Рита была стройная, с очаровательной улыбкой на треугольным личике. Солнце высветило золотые пряди в ее коротко подстриженных темно-каштановых волосах. – Осталось три дня, и все – назад, к машинкам, – сказала Чичи, тщательно втирая масло в ноги. – А знаешь, что я люблю в своей работе? – Понятия не имею. – Рита улеглась на пляжное полотенце. – Получку. А еще больше я люблю, когда на неделе была сдельная работа и добавляется еще пара долларов. Прямо дух захватывает от такого. – А куда ты деваешь эти лишние деньги? Те, что не спустила на купальники? – Коплю и затем покупаю облигации государственного займа. От удивления Рита даже села. – Ты о чем это? – Об облигациях государственного займа. Не сберегательные облигации – хотя те тоже неплохие, – а именно государственные. Я начала их покупать с тех пор, как поступила на фабрику четыре года назад. Получаю три процента прибыли по высокому курсу и не ниже двух процентов по низкому. – А откуда ты знаешь, как это делается? – спросила Рита. – Как вкладывают деньги? – Ага. Лично меня мой папа научил держать деньги под матрацем. – Ну и все, что тебе это даст, – плохо выспишься. Никакой прибыли. Средневековое мировоззрение. Так мыслят только что приехавшие иммигранты. – Чичи втерла в ступни еще немного масла для загара. – Лучше положи деньги в банк. Если есть возможность, а рано или поздно она у меня будет, я бы также прикупила недвижимости. С видом на океан. Прямо сейчас лучшее место для лишних денег – это банк. Там они приносят прибыль. – Моего папу напугал обвал рынка. – Жаль. Вкладчику не стоит принимать капризы рынка инвестиций на свой счет, – поучительно сказала Чичи. – Откуда ты это взяла? – Из «Уолл-стрит джорнал». Я его читаю в библиотеке. – Да ну! – Угу. В день получки я иду домой, расписываюсь на чеке, проверяю баланс по чековой книжке, затем мы с папой идем в банк. Там я беру наличные на неделю. – Я тоже так делаю. – Откладываю деньги в конверт для родителей. Рита кивнула: – И я. – Проверяю свой счет. Я всегда сравниваю данные банка с моими подсчетами. Советуюсь с управляющим о состоянии рынка и текущих финансовых инструментах. А когда у меня накапливается достаточно денег, покупаю очередную облигацию государственного займа. – Ничего себе! А я ничего из этого не делаю, – покачала головой Рита. – Я могу тебя научить, – предложила Чичи. – Нет, спасибо. – Собираешься полагаться на Дэвида Озеллу? – съязвила Чичи. – Пока что он мне даже не сделал предложения. – Но сделает. – Если сделает, я стану отдавать свои деньги ему. А что в этом такого? – пожала плечами Рита. – Конечно, можешь отдавать ему свои деньги, но хорошо бы при этом знать, куда они деваются. – А твоя-то мать знает, куда они деваются? – поинтересовалась Рита. – Дома у нас не то чтобы валяются лишние деньги, – признала Чичи. – Но вы с сестрами прилежные работницы. – И Ма тоже. Ну да, мы справляемся. Но четыре женщины не способны заработать, сколько может один мужчина. И мы это понимаем, нетрудно ведь подсчитать. Иногда я думаю: как же так – я не знаю ни одного мужчины, способного успеть все, что удается моей матери, – она готовит, убирает в доме, шьет на дому, и все это помимо работы на фабричном конвейере. Заботится о нас, о папе, о своих родителях. Просто делает свое дело. Жаль, что у нее не родилось хотя бы пары сыновей. Думаю, они бы послужили ей подмогой. – Иногда сыновья только портят дело. Они женятся, жены уводят их из семьи, и после этого они вроде привидений, – посетовала Рита. – На мальчиков рассчитывать нельзя. – Если бы моей матери довелось вырастить сыновей, уж на них-то можно было бы положиться. У нас очень сплоченная семья. – Кстати, Джим Ламарка спрашивал, как у тебя дела. – Как мило с его стороны. Рита резко села: – Мило? Ты с ума сошла, что ли? Он же учится в колледже. И сам из себя высокий и ужасно красивый – по мне, настоящий шейх. И еще он богатый или будет богатым, когда унаследует семейное дело. Лучшей партии тебе не найти. – А как насчет «ему не найти лучшей партии, чем я»? – сощурилась Чичи. – Это само собой! – А где он с тобой говорил? – В павильоне. Он собирается в летнюю школу, чтобы заработать еще кредитов, так что здесь его не будет. Вернется на Рождество. Может, напишет тебе письмо. – Буду дежурить у почтового ящика, как bombolone[20]. – А может, и стоит, – рассмеялась Рита. – Пойдем окунемся? Я вся горю. – Ты переборщила с маслом и теперь поджариваешься, как zeppole[21].