— Ничего подобного, — обиженно заявил мальчик. — Я только хотел тебя попугать. Я знаю, что ты не убивала Гленду. — Но почему? — воскликнула я. — Почему тебе нравится пугать людей? Его голубые глаза, одновременно и похожие на отцовские, и непохожие, вспыхнули. — Потому что от тебя одни проблемы! Ты должна уехать отсюда. Моя мать ненавидела тебя. Она не хотела, чтобы ты была женой Гленна, и сейчас она по-прежнему пытается избавиться от тебя! Его лицо болезненно побледнело, и я с возмущением отвернулась от него и заговорила с Номи: — Я хочу показать вам скульптуру, которую сделал Гленн. — Я ее уже видела, — спокойно ответила она. — Ты думаешь, я не наблюдала за ним все это время? Это хорошая работа. Я имею в виду ее художественную сторону. Думаю, она была для него своего рода терапией. И пусть лучше он выражает свои чувства таким образом, чем… — Внизу хлопнула дверь, и она оборвала свою фразу. — Это Гленн. Кейт прав, Дина. Тебе лучше уехать. Перестань вмешиваться в наши семейные дела. Гленн переживет твой отъезд, но если ты останешься, то можешь пострадать. Уезжай в Нью-Йорк и оставь наши беды нам. Они тебя не касаются. Я ничего не сказала в ответ, просто отдала ей шарф, повернулась и начала медленно спускаться по лестнице. Навстречу мне поднимался Гленн, и мы встретились на полпути. Он казался еще более опустошенным и отчаявшимся, чем когда я видела его в последний раз. Номи тревожно заговорила с ним, но он ничего не ответил. Только молча прошел мимо нас в свою комнату — бывшую спальню Гленды. Тетка собиралась последовать за ним, но я схватила ее за руку и остановила. — Я пока еще его жена, — сказала я. — И это мое дело. Она взглянула на меня и посторонилась. Теперь я знала, что не могу уехать, не поговорив с Гленном. Меня не волновало, будет он скучать по мне или нет. Я просто собиралась сообщить ему о своем решении. Он закрыл за собой дверь, но я не стала стучать, чтобы он не запер ее перед моим носом. Я просто повернула ручку и вошла. Гленн подошел к лампе, подсвечивающей мраморную скульптуру, и повернул выключатель. Когда я увидела, что он сделал потом, ужас снова охватил меня. Задумчиво стоя перед черной головкой, он поднял указательный палец к своей левой брови и начал тереть ее. Снова и снова он обводил ее контур, точно так же, как делала Гленда. Я никогда раньше не замечала у него подобного жеста. 14 Я подошла ближе, взяла его за плечи и развернула лицом к себе. — Нам с тобой нужно поговорить, Гленн. Давай присядем. — Он позволил мне мягко усадить его в кресло. — Я видела твою работу из дерева. Почему ты сделал ее такой?.. Ты можешь сказать мне, почему? — Я пододвинула другое кресло и уселась напротив него, ожидая ответа, но он молчал. — Скажи мне, почему я была нужна тебе для этой работы, Гленн. Я хочу понять. Головка выполнена мастерски. Но ее основным мотивом является зло. Неужели это я причастна к этому? Его взгляд наконец сфокусировался на моем лице, и в нем вспыхнула тень прежней улыбки. — Я нуждался в тебе! Я хотел увидеть тебя ее глазами, чтобы понять, какие чувства могли отражаться на ее леопардовом лице. Я отшатнулась. Меня охватило непреодолимое желание немедленно вскочить и выбежать из этой комнаты, из этого дома… чтобы никогда больше не возвращаться. Но я осталась сидеть там, где сидела, потому что лицо Гленна не позволяло мне уйти. — Ты уже закончил работу над этой головкой? — поинтересовалась я. Он беспомощно пожал плечами. — Сам не знаю. Я чувствую себя опустошенным, как будто во мне ничего не осталось. — Это совершенно естественное ощущение, — сказала я. — Каждый художник испытывает нечто подобное, когда работа завершена, а следующая еще не захватила его воображение. Он как-то странно посмотрел на меня. — «Захватила»! Какое хорошее слово… Все, что я сейчас чувствую — это пустота и ожидание. Ничто не может захватить меня! — Это произойдет, — убеждала его я. — Нужно только набраться терпения и немного подождать. — Я помолчала и продолжила: — Но я еще кое-что хотела сказать тебе, Гленн. Я собираюсь уехать. Все, что еще оставалось между нами, уничтожено этой женщиной в образе леопарда. Наш брак был ошибкой. Я сделала глупость, поверив в мираж, и ты тоже. Сейчас между нами не осталось ничего, кроме зла. — Ты уходишь от меня к Тренту? — резко спросил он. — Нет. Я хочу вернуться в музей и разобраться в самой себе. Мне сейчас никто не нужен, кроме меня самой. — Нет! — закричал он. — Ты не можешь оставить меня! Я не позволю тебе уехать! Я ошеломленно уставилась на него. — Ты не нуждаешься во мне, Гленн. И нашу любовь нельзя воскресить, даже если мы когда-то и любили друг друга. Хотя я думаю, что в действительности каждый из нас был влюблен только в мираж. В этом чувстве не было ничего реального. И тут Гленн сделал удивительную вещь. Он стремительно вскочил с кресла и упал на колени передо мной. Обхватив меня обеими руками, он прижал голову к моей груди. — Не оставляй меня, Дина! Ты — это все, что я вижу в темноте. Если ты не уедешь, у меня появится шанс. Что-то может захватить меня. — Он говорил глухо, с каким-то отчаянием. — Знаешь, иногда мне становится страшно. Я чувствую, что стою там, в темноте, и жду, жду… Это так ужасно, Дина. И ты ошибаешься относительно меня. Я никогда не любил ни одну женщину так, как тебя. Останься со мной, любимая, не покидай меня! В комнату постучали, но он не двинулся с места, и мне пришлось мягко высвободиться, чтобы подойти и открыть дверь. Там стоял Кейт, смущенно переминаясь с ноги на ногу. — Мой отец хочет поговорить с тобой, — сказал он грубовато. — Колтон и бабушка обговаривают детали контракта, а он пришел сюда и ждет внизу. Ты хочешь его видеть? Гленн встал с колен и отвернулся. Он слышал слова Кейта, но никак на них не отреагировал. Подойдя к окну, он остановился, глядя на заснеженный зимний пейзаж. — Я сейчас спущусь, — сказала я мальчику. Я сбежала по лестнице так легко, словно у меня за спиной выросли крылья. Крылья, которые несли меня к свободе, к счастью. О, так должно было быть — и так будет! Трент ждал меня в гостиной Номи, и она сама тоже была там. Пожилая женщина встала, собираясь оставить нас одних, но Трент остановил ее, сказав, что в этом нет необходимости. Ему хотелось, чтобы она услышала его слова. Он подошел и, положив руки мне на плечи, слегка отстранился и заглянул в лицо. — С тебя хватит, — сказал он. — Кейт рассказал мне о том, что вышло из-под резца Гленна. Я больше не потерплю подобного издевательства над тобой. Мои крылья все еще трепетали, но уже гораздо слабее. — Что значит «не потерпишь»? — язвительно спросила Номи, как обычно, защищая Гленна. — Это означает, — твердо сказал Трент, — что Бернардина отныне принадлежит мне. Слезы навернулись мне на глаза. Я готова была броситься ему в объятия и остаться там навсегда. Это было реальностью. И это было всегда. Теперь я проснулась. — Я собираюсь забрать тебя отсюда, любимая, — продолжил Трент. — Ты поживешь с моей матерью какое-то время — или вернешься в Нью-Йорк, если захочешь. Но ты больше ни одной ночи не проведешь в этом доме. Я сам поговорю с Гленном. Он отпустил меня и пошел по направлению к двери. — Подожди! — остановила его я, с трудом узнавая собственный голос. Я лишилась своих крыльев. Он остановился, впервые за этот день вопросительно глядя на меня. — Я не могу уйти с тобой, Трент. Но не потому, что не люблю тебя. Наверное, я всегда любила тебя и всегда буду любить. Но сейчас я не могу уйти с тобой… из-за Гленна. — О чем ты говоришь? — резко спросил он. Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. Приняв окончательное решение, я должна была найти в себе силы выполнить то, что задумала. Гленн тоже был реальностью. Но в данном случае речь шла не о моей любви к нему, а о его отчаянии. Мое присутствие было ему сейчас необходимо как воздух. И в этой ситуации остаться с мужем было именно тем, что мой отец подразумевал под мужеством. — Я жила в воображаемом мире, — сказала я Тренту, — а теперь освободилась от него. Но Гленн нуждается во мне, и я не могу оставить его сейчас. Раздражение Трента росло. — Это абсурд. Если ты думаешь… Я не дала ему договорить. — Выслушай меня, пожалуйста. Я сама поставила себя в эту ситуацию. Да, я действовала глупо и импульсивно, и это моя вина. Но дело сделано. Сейчас я должна остаться и пройти через все это. Пожалуйста, пойми меня и не делай мое положение еще более тяжелым, чем оно есть. — Браво! — тихо воскликнула Номи, и Трент метнул в ее сторону сердитый взгляд. — Мы не будем дискутировать на эту тему, — сказал он мне. — Оставайся. Тебе действительно нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах. Но помни, что я неподалеку, что бы ни случилось. — Мои чувства не имеют никакого отношения к тому, что я делаю, — с жаром возразила я. — Они говорят только, как сильно я люблю тебя. Но совсем недавно они говорили, что я люблю Гленна. Так что я не могу больше им верить. Я просто знаю, что должна делать. Я прошла мимо него, закрыла за собой дверь, поднялась по лестнице и вернулась в комнату Гленды. Гленн по-прежнему стоял на том же месте. — Я остаюсь, — сообщила я. — Но в этом случае мы не можем занимать отдельные комнаты. Тебе нужно оправиться от горя, вызванного гибелью Гленды, а этого не произойдет, если ты останешься здесь, в этой комнате. Это неправильно, и ты сам это понимаешь. Он отвернулся от окна и пристально посмотрел на меня. Его левый указательный палец задумчиво потирал бровь. Я подошла к нему и убрала его руку от лица.