Аннабель Халид Нассер стоял у выхода в аэропорту Хитроу, высматривая Аннабель. Хотя уже наступило утро, на улице было еще темно. Люди в здании, включая и самого Халида, выглядели сонными и нуждались в чашке кофе. Все пассажиры уже вышли из самолета. Глядя, как последние из них направляются к конвейерной ленте для того, чтобы получить багаж, Халид заволновался. Может, Аннабель опоздала на самолет? Или в последний момент испугалась? А может быть, он просто неправильно понял, когда она должна прилететь? Ее телефонный звонок разбудил его прошлой ночью, да и, нужно признаться, перед этим он выпил рюмочку. Точнее, несколько рюмочек. Он мог быть еще пьяным, когда разговаривал с ней. Тем не менее ему каким-то образом удалось усвоить, что, прежде чем опять лечь спать, он должен завести будильник, чтобы вовремя проснуться и встретить Аннабель в аэропорту. Во время разговора по телефону она показалась ему скрытной – и даже напуганной. Сказала, что ей нужно немедленно покинуть Женеву, поэтому она хочет сесть на ближайший рейс. Можно ли ей остановиться у него? – Ну конечно, – ответил Халид. – Я тебя встречу. Когда пять часов спустя зазвонил будильник, Халид спросонья автоматически выключил его. Ему показалось, что прошло всего мгновение, когда будильник зазвенел вновь, и тут уж мужчина резко вскочил с кровати; сердце колотилось у него в груди, в висках пульсировала кровь. Не дав себе времени даже на то, чтобы принять душ, он на ходу натянул брюки, схватил очки (на то, чтобы надеть контактные линзы, времени уже не оставалось) и помчался в аэропорт – с нечищеными зубами и нерасчесанной гривой волнистых черных волос. «На свете очень немного людей, ради которых я готов на такие подвиги», – подумал Халид, выезжая на шоссе М4. Аннабель Уэрнер была одной их них. На него откровенно пялилась пожилая дама, багаж которой состоял из набора чемоданов и дорожных сумок с монограммой «Луи Виттон». Халиду был хорошо знаком этот взгляд, в котором чувствовались подозрительность, тревога и чрезмерная настороженность. Он ловил на себе такие взгляды повсюду, особенно в аэропортах. Отправляясь в деловую поездку, Халид специально надевал один из дорогих костюмов, сшитых в ателье на Сэвил-Роу, и аккуратно зачесывал волосы набок, чтобы выглядеть как настоящий, заслуживающий доверия банкир. Билеты он заказывал исключительно в первом классе. Был подчеркнуто вежлив и обходителен со всеми, кто с ним заговаривал, а в остальное время молчал. Но эти взгляды все равно никуда не исчезали – это было неизбежно. Однако в большинстве случаев они были хотя бы не такими продолжительными. Халид провел ладонью по голове, стараясь хоть немного пригладить волосы. Он был уверен, что эта женщина задумалась над тем, не обратиться ли ей к полицейским. У них над головой висела табличка, которая гласила: «ЕСЛИ ВЫ УВИДЕЛИ ЧТО-ТО ПОДОЗРИТЕЛЬНОЕ – СКАЖИТЕ ОБ ЭТОМ». Женщина уже оглядывалась по сторонам в поисках секьюрити. Халид пожалел, что надел куртку с надписью «Плохой парень и выскочка из низов», которую друг для прикола подарил ему, когда Халид получил должность в «Голдман сакс»[14]. Он подумал, что это может вызвать улыбку у Аннабель, а, видит бог, улыбка – это то, чего ей сейчас явно не хватало. С другой стороны, он без труда мог представить себе, что подумала эта дама в возрасте, увидев в аэропорту небритого сирийского парня ростом метр девяносто в куртке с капюшоном и странной надписью на спине. – Аннабель! Халид заметил ее, когда она направилась за багажом. В джинсах и с рюкзаком за спиной она выглядела так молодо, что он даже не сразу ее узнал. Когда они впервые встретились в Нью-Йорке, Халид нашел ее просто сногсшибательной. Тогда ее волосы были подстрижены «под эльфа» – прическа, которая ему обычно не нравилась, однако Аннабель благодаря ей выглядела весьма эротично. Короткие волосы прекрасно гармонировали с ее изящной шеей и большими внимательными глазами, обрамленными потрясающими темными ресницами и подведенными черным карандашом. Даже в выходные она носила крутую облегающую одежду, которая тем не менее никогда не казалась вызывающей. Халид был впечатлен – и даже завидовал приятелю по колледжу, которому так повезло. Впрочем, Халид радовался, что ему больше не придется страдать, обедая с Мэтью в компании одной из его подружек по загородному клубу. Женщина, с которой Мэтью встречался до Аннабель, – как же ее звали? Келли? Кейси? – была дизайнером интерьера и жила вместе с матерью в Верхнем Ист-Сайде. Если бы Мэтью на ней женился, он очень скоро погряз бы в семейной рутине, перебрался бы в Дарьен и стал бы по воскресеньям возить троих детей на уроки тенниса – это было лишь вопросом времени. И тогда Халид точно никогда бы о нем больше не услышал. Аннабель резко обернулась, и ее конский хвост взметнулся над плечом, а на просветлевшем лице появилось облегчение. – Халид! Слава богу! Подбежав к нему, она прижалась лицом к его груди. Халид с удовлетворением отметил, что подозрительная дама стала свидетельницей их теплой встречи, и примирительно улыбнулся ей через голову Аннабель. Но пожилая леди сделала вид, будто вовсе за ним и не следила. – Тебе не стоило меня встречать, – сказала Аннабель. – Я решил, что ты не стала бы лететь этим чертовски ранним рейсом, если бы дело не было важным. – Прости. Я понимаю, что прошу слишком многого… – Аннабель, – покачал головой Халид, – для тебя я готов на все. И тебе это известно. Господи, и мне невероятно жаль, что так получилось. Не знаю, что еще тут можно сказать. То, что произошло, ужасно. Просто сердце разрывается. – Ты очень добр. Мэтью любил тебя. Несмотря на то что вы с ним уже какое-то время не виделись, я знаю, что он считал тебя одним из самых близких друзей. – Как и я его. – Халид обнял ее за плечи. – Ты что-то ищешь? Он указал на конвейер, на котором ехал по кругу багаж. Аннабель похлопала по рюкзаку: – Нет, все здесь. Халид кивнул. У него была масса вопросов, но он решил, что все они могут подождать до тех пор, пока он и Аннабель доберутся до дома. Для начала ему нужно срочно выпить кофе. Как, по-видимому, и ей. Халид жил в огромном лофте неподалеку от Брик Лейн в Шордиче – вычурном, претенциозном арт-квартале лондонского Ист-Энда. В здании, где располагалось его жилище, когда-то был большой склад, но сейчас оно использовалось в основном как студии для художников, которые там и жили, и работали. Халид был здесь единственным, кто носил деловой костюм, и ему это нравилось. Ему также нравилось, что у него такие интересные соседи. Джордж – мастер тату, обслуживающий селебрити и как-то снабдивший его каннабинолом – травкой, от которой срывало крышу. Наталья – длинноногая модель, которая, как догадывался Халид, в перерывах между показами мод подрабатывала в эскорте. Ему нравились бары на Брик Лейн, граффити и стрит-арт на стенах, забегаловки, пристроившиеся под арками железнодорожных мостов и в старых складских помещениях, а также галереи, которые в первый четверг каждого месяца работали допоздна. Конечно, это был район реконструированных ветхих зданий, что было и хорошо, и плохо одновременно. Сейчас здесь часто можно было встретить мужчин с волосами, завязанными в пучок на макушке, неоправданно дорогой кофе и девушек с начесом на голове, спешащих на ланч в Сохо-хаус. Но для Халида Шордич по-прежнему оставался живым, деятельным районом, ярким пятном на фоне черно-белого города. И здесь он как нигде в Лондоне чувствовал себя как дома. Брик Лейн также резко контрастировал с тем, что Халид считал своей дневной жизнью. Он был высококлассным айтишником и последнее время работал на «Голдман сакс». Официально Халид считался программистом-фрилансером. Время от времени он принимался за конкретную и крайне прибыльную работу для банков и юридических фирм, чтобы помочь им укрепить системы кибербезопасности. Потом брал отпуск на несколько месяцев и отправлялся путешествовать. Однако работа с «Голдман сакс» тянулась уже два года, и ей не было видно конца в обозримом будущем. Собственно говоря, Халид не имел ничего против, ведь платили они очень хорошо. Но перспектива работать на большой банк на постоянной основе его раздражала, и он начинал ощущать некоторое беспокойство. Приезд Аннабель послужил для него поводом сказаться больным и сделать передышку, в которой он так нуждался. – Здесь только одна спальня, – виновато сообщил Халид, когда они прибыли в его квартиру. – Но она в твоем распоряжении. Я с удовольствием устроюсь на диване. – Нет-нет, я так не могу, – торопливо ответила Аннабель. – Прошу тебя! Мне и так неудобно, что я свалилась как снег на голову. Но, честно говоря, в отеле я не чувствовала бы себя в безопасности. И просто не знала, к кому еще обратиться. Халид закусил губу. Он знал, что скоро она сама все объяснит, поэтому взял у нее рюкзак и пальто и спрятал их в шкаф. – Не нужно передо мной извиняться. И ты все-таки расположишься в спальне, – с нажимом произнес он и, прежде чем Аннабель успела что-то возразить, быстро добавил: – Хочешь кофе? Или примешь душ? А может быть, поспишь? – Что, все сразу? – рассмеялась Аннабель. – Тогда с чего начнешь? – С кофе. И, может быть, быстренько приму душ. А потом мы поговорим. Халид кивнул и показал на спальню: – Душ здесь. Там должны быть и свежие полотенца. А я пока соображу что-нибудь на завтрак. Правда, готовить я умею только яичницу и тосты, так что, если ты хочешь чего-нибудь другого, нам придется выйти… – Яичница – это то, что нужно, – ответила Аннабель. – Спасибо. Спасибо за все. – Не благодари меня. Очень приятно снова видеть лицо старого друга. Через полчаса Аннабель сидела за стойкой на кухне Халида, прихлебывая кофе и уплетая яичницу с невероятной скоростью. Халид старался не смотреть на нее, чтобы не смущать, – казалось, что она неделю не ела, – и занялся тем, что подливал ей кофе в кружку и наводил вокруг порядок, искоса поглядывая на свою гостью. Рыжевато-каштановые волосы, влажные после душа, очаровательное тонкое лицо без макияжа. Аннабель очень устала: Халид видел это по ее глазам. А еще она похудела, если это вообще возможно при ее конституции. Но в остальном она была такой же красивой, какой ему запомнилась. Ее волосы стали длиннее, на лбу появилось несколько морщинок, но все-таки это была та самая Аннабель, которую он знал по Нью-Йорку. – Прости, что не пригласила тебя на похороны, – наконец сказала она. – Я должна была это сделать, но все случилось так внезапно. Все организовывала фирма. Халид небрежно махнул рукой. – Представляю, что тебе пришлось пережить. Когда я узнал о случившемся, я звонил тебе, даже несколько раз. Но трубку все время брал какой-то парень по имени Джулиан. Не уверен, что он сообщал тебе о моих звонках. – Нет, он говорил мне о них. Спасибо, что ты звонил. Все это захлестнуло меня, я была очень подавлена. Думаю, я просто абстрагировалась, выпала из реальности. И до сих пор не очень-то включилась в обычный режим. – Это можно понять. – Ты знал, что перед смертью Мэтью был здесь, в Лондоне? Халид открыл кран и принялся отмывать сковородку после яичницы. – Да, я кое-что об этом слышал, – не глядя на Аннабель, ответил он. На самом деле Халид знал об этом немало. Английские таблоиды писали, что Мэтью останавливался в доме у Фатимы Амир (заметной фигуры в финансовом мире, известной благодаря хеджевому фонду) и погиб на борту ее частного реактивного самолета. Газеты не заходили так далеко, чтобы открыто заявлять об их романе, но это, безусловно, читалось между строк. Халид не хотел в это верить. Он знал Мэтью, знал, как тот относится к Аннабель. По крайней мере, он знал, как Мэтью относился к Аннабель несколько лет тому назад, когда все они еще жили в одном большом городе. Однако даже Халид вынужден был признать, что Фатима Амир поразительно красива и на широко известном снимке – романтический ужин при свечах в одном из ресторанов Сохо – они с Мэтью выглядели не просто как банкир и его клиентка. Интересно, видела ли это фото Аннабель? Халид надеялся, что нет. – Здесь жила его клиентка, Фатима Амир. Ты что-нибудь о ней знаешь? Халид кивнул: – Она сирийка, а сирийцы в Лондоне – это все равно что ньюйоркцы в Женеве: все друг друга знают. К тому же она росла в Сент-Джонс-Вуд[15], недалеко от дома моих родителей. – Мэтью был ее банкиром. По крайней мере, так мне сказали. Я же прежде никогда о ней не слышала… – Аннабель вдруг умолкла. – Она ведь руководила хеджевым фондом, не так ли? – Да. И, по-видимому, весьма успешно. Мэтью оставил у нее дома кое-какие вещи. Я хотела бы их забрать. Но сейчас, когда я в Лондоне, я уже не уверена, что смогу с этим справиться. – Я могу сделать это за тебя. Аннабель устало улыбнулась: – Спасибо. Может быть. Я должна подумать. Но есть еще кое-что, и здесь мне тоже необходима твоя помощь. Послушай, я, наверное, самая надоедливая из гостей, которые у тебя когда-либо бывали. – На самом деле ты лучшая из них. Слушай, могу назначить тебе плату за жилье в тысячу фунтов за ночь, чтобы ты прочувствовала, что это место стоит таких денег. Аннабель рассмеялась и оглядела лофт: – Надеюсь, это льготные расценки, для друзей и близких? – Разумеется. Место классное, несмотря на то, что об этом думает моя мама. – А твои родители по-прежнему живут в Сент-Джонс-Вуд? – Да. – Ты знал Амиров? Я имею в виду лично. – Лично – нет. Но мне известно, кто они такие. Халид сделал паузу. Он понимал, куда заведет их этот разговор, и занервничал. Амиры и особенно их родственники, Асады, – это не те люди, которых не стоит принимать всерьез; с ними шутки плохи. Насколько он был осведомлен, у Фатимы Амир был легальный финансовый бизнес. Но когда Халид прочел, что Мэтью был ее персональным банкиром, это стало для него тревожным сигналом. Любой бизнес с такой семьей был рискованным. – «Свисс юнайтед» предоставляет банковские услуги всей семье Амир. И на их офшорных счетах сосредоточены миллиарды долларов. Халид не мог скрыть удивление: – Ты имеешь в виду Фатиму? Или ее родственников? – И ее, и их.